Рус Агишев - Зеленый фронт (СИ)
«Бомбардировщик начал выруливать на полосу. Сигнальщик, держа в руках флажки, застыл в метрах сорока левее. Из-за стекла кабины выглядывало лицо второго пилота, показывающего пальцами знак победы.
— Сэр, у нас будет прикрытие? — спросил штурман, сидевшей за командиров в окружении многочисленной аппаратуры. — Или мы идем одни? — несмотря на кажущуюся беззаботность штурмана этот вопрос беспокоил его довольно сильно, впрочем как и остальных членов экипажа (взлетающий с аэродрома самолет имел модификацию B-29B, которая отличалась повышенной легкостью за счет полностью снятого вооружения — трех пушек и пары крупнокалиберных пулеметов).
Огромная десятитонная махина резко дернулась и стала набирать скорость. Не смотря на дикий шум, издававший самолетом при взлете, в кабине полковник понимал, что остальной экипаж будет ловить и примерять на себя каждое его слово.
— Все окей, Кирк, — не оборачиваясь бросил полковник. — Мы будем не одни. Слышите парни, мы идем в третьей волне, — эту новость он прокричал уже на всю кабину. — А это почти две тысячи птичек! Сам Хитрый Ларри (полковник ВВС США Ларри Криспен в 1942 г. являлся командующим 14 авиполка «Серебрянные крылья») будет нас сопровождать! — со стороны бортстрелка и радиста, сидевших внизу кабины донесся восторженный рев (полковник Криспен пользовался заслуженной славой умелого летчика и опытного командира). — Так что, капитан, беспокоиться не о чем. Все, что от нас требуется, это хорошо сделать свою работу, за которую, кстати, нам еще и неплохо платят!
— Так точно, сэр! — закрыл тему Кирк. — С крылышками нам совершенно не о чем беспокоиться!
Пробив тупым носом очередное облако, бомбардировщик закончил набирать высоту. Еще несколько минут назад, ревевшие с надрывом двигатели, отозвались ровным, спокойным шумом. Тяжелый гигант выходил на свою крейсерскую скорость.
— Штурман, курс 0.23. Наша цель Минск, — полковник вскрыл плотный конверт с полетным заданием. — Это крупный оборонительный и железнодорожный узел комми, через который ежечасно проходят тысячи тонн военных грузов. Его потеря станет для русских хорошим уроком, — после этого он повернулся назад и громко, голосом ведущего, объявляющего боксерский поединок за звание чемпиона, произнес. — А теперь парни, посмотрим на работу наших славных летчиков!
Что-то колдовавший с аппаратурой штурман тоже не выдержал и наклонился к обзорному стеклу на полкабины.
— Ого-го! — присвистнул капитан Кирк, внимательно разглядывая открывающийся сверху пейзаж. — Парни явно не по-жадничали…
Их полет проходил над территорией вновь образованного брестского оборонительного района, центром которого был город-крепость Брест и прилегавшие к нему бывшие пограничные заставы. С высоты птичьего полета прекрасно просматривались когда-то строгие стрелы железнодорожных и шоссейных дорог, пересекавшихся в поселках и городках, которые советские войска пытались превратить в опорные пункты обороны. Рядом с развалинами зданий, промышленных строений в разные стороны тянулись паутинки траншей с бетонными и земляными колпаками огневых точек. То тут то там встречались остовы сгоревших машин, боевой техники, передвигавшихся по дорогам и так и не успевших спрятаться от точного огня бомбардировочной авиации недавних союзников.
— Клянусь Святым Мартином, — пробормотал потрясенный радист, комментируя действия пилотов пилотов. — Они явно отработали каждый цент, который заплатил им дядюшка Сэм…, — он перегнулся и почти весь свесился со своего кресла. — Перепаханное поле…, — тихо шептал он.
Лоскутки полей, прямоугольники зданий, куски дорог были буквально испещрены сотнями, десятками сотен воронок от авиабомб разного калибра. Они лежали так густо, так плотно, что накладывались друг на друга, вырисовывая огромные овальные воронки, всякий раз съедавшие десятки квадратных метров земли.
— Вот тебе и ответ на вопрос, Кирк! — стараясь перекричать шум моторов, крикнул Тиббетс. — Полет продолжается уже двадцать минут, а по нам не тявкнула ни одна зенитка… Надо будет послать Криспену пару бутылок хорошего виски. Заслужил, сукин сын, заслужил! — он повернулся в сторону радиста, который вновь натянул на голову наушники и слышал эфир. — Френки! Слышно что-нибудь?
Склонившийся радист вскинул голову.
— Пока все окей, сэр, — он стянул наушники с головы. — В эфире только наши. Какой-то техасец из 31-ой рассказывает историю о своей очередной подружке. Как в воздух поднялись он так языком и молотит.
Полковник удовлетворенно кивнул в ответ и вновь повернулся к штурвалу. Руки ощутили привычную рукоять и тяжесть рвущейся вперед массы металла. Довольная улыбка скользнула по его губам и спряталась где-то в усах…
Бах! Бах! Бах! Вдруг, резкие «жестяные» удары забарабанили по бомбардировщику. Кусочки металла с хрустом и свистом калечили борта гиганта, оставляя на них рваные раны.
— А! А! А! — в хвосте самолета кто-то дико заорал. — В нас попали!
Бах! Бах! Бах! Бах! Самолет снова дернулся, словно взбесившийся бык. Потом раздался жалобный скрип и сразу же что-то с металлическим грохотом свалилось.
— Сэр, в нас попали! — шатаясь в кабину влетел бортстрелок с перемазанным кровью лицом. — Хенку весь бок разворотили!
— Где прикрытие? — не обращая на него внимания, вопил полковник. — Какого черта они спят?! Радист! — штурвал сильно потянуло вниз. — Радист! Где эти задницы?! Я их не вижу! — он быстро обернулся и чертыхнулся — радист с развороченной грудью навалился на рацию. — Черт! Надо уходить вверх! На себя! Выше! Там он нас не достанет!
Самолет продолжала бросать из стороны в сторону. Резко упала тяга в одном из моторов, за которым сразу же потянулся длинный иссиня черный бархатистый дым.
— Сэр! Вот он, вот он! — второй пилот дернулся головой вверх, провожая взглядом серую молнию истребителя. — Это русский, сэр! Этот русский нас поджарил! — тяжелый бомбардировщик, слушавший руля все хуже и хуже, с трудом ушел с траектории огня; из кабины были прекрасно виды сверкающие трассеры пулеметных снарядом. — Ха, получил! — второй пилот дико взревел от восторга, когда откуда-то сверху на одинокий и не понятно как уцелевший советский истребитель свалилась пара Р-39-ых «Аэрокобра» с опознавательными знаками «Серебряных крылышек». — Давайте парни! Дави его! — круговерть воздушного боя завертелась буквально в нескольких сотнях метрах перед ними. — Да, да! — зажатый советский истребитель крутил невиданные петли, чудом уходя от пушечных очередей.
Искалеченный бомбардировщик с трудом держал курс, то и дело рыская носом и проваливаясь вниз. Штурвал лягался словно настоящий бык и оба пилота прилагали все силы, чтобы самолет не сорвался в штопор.
— Командир, мы лишились правого двигателя! — побледневший второй пилот проводил глазами отлетавшие от одного из двигателей куски металла. — Надо избавляться от груза и поворачивать, — полковник сидел, вцепившись в руль, и ничего вокруг не замечал. — Сэр, мы не дотянем! Наша малышка не выдержит эти чертовы 9 девять тысяч фунтов, сэр… Сэр, вы меня слышите?
В-29-ый взбрыкнул в очередной раз и машина рухнула вниз — на землю, где на десятки километров не было ни городов ни поселков, а только густой и труднопроходимый лес… В кабине все смешалось — вопли обезумевшего капитана, летавшие куски пробитой обшивки, капли стекавшей крови радиста. Оставшиеся двигатели дико ревели, не справляясь с нагрузкой.
— Стоять! — второй пилот, отталкивая сидевшего рядом полковника, пытался дотянуться до рычага сброса основного груза. — Р-р-р! — из его горло вырвалось подобие рычания, локоть капитана со всей силы саданул его в грудину. — Не трогай…, — его голос перешел на сип.
Вывернувшись неимоверным узлом, второй пилот все-таки успел ударить по рычагу в тот момент, когда разваливающийся на части самолет начал сваливаться в неконтролируемое падение. Продублированная система сброса, не смотря на все повреждения машины, сработала штатно — захваты с легким клацаньем освободили огромную сигару. Едва смертоносный груз покинул самолет, как его сильно подбросило вверх, словно своей ладонью великан чуть подтолкнул погибающий бомбардировщик вверх, в небо. Нос многотонного гиганта взметнулся вверх, двигатели взревели с новой силой. Казалось, освободившаяся машина, вновь обрела свою стремительную мощь.
— Боже мой, боже мой…, — шептал второй пилот, не веря в спасение. — Боже мой…, — он из всех сил тянул штурвал на себя, продолжая как мантру поминать бога. — Боже мой…
От толчка, бросившегося бомбардировщик в вышину, развороченное тело радиста сорвало с места и забросило в хвост самолета. Сорванные с головы наушники, растянувшись на толстом проводе, болтались в воздухе. А в их головках летел практически не слышный голос:
