Вадим Львов - Сталь и пепел. На острие меча
— Совсем некуда?
— Ага. Давай сеть раскидывай, и маскируемся по полной. И ни звука, ни движения. Бог даст, пронесет.
— А не даст?
— Тогда по-бандеровски помрем. Слыхал про это?
— Не-а.
— У бандеровцев такая придумка была, чтобы в плен не сдаваться. Брали гранату в нагрудный карман кителя, к чеке шнурок прикрепляли. Ежели ранили и сил нет, то зубами за шнурок дергали — и на небо.
— Ишь ты! Откуда знаешь, командир?
— От верблюда. По «ящику» старый чекист рассказывал, как они бандеру ловили, а те живьем не давались.
Когда улеглись, накрывшись маскировочной сеткой в паре метров друг от друга, Постышев протянул Валере РГО с приделанным к кольцу шнурком.
— На, командир. На всякий случай. И себе такую сделал.
— Молодец, Постышев. А теперь глохни и не рыпайся. Прикинься ветошью и не отсвечивай.
— Черт, Каллеман, ни хрена не вижу. Эти «иваны» так хорошо спрятались, что их не видно. Разве что с воздуха можно заметить. — Бервик прекратил пялиться в бинокль и отдал его мастер-сержанту.
— С воздуха мы уже почти сутки весь район под микроскопом рассмотрели. И не нашли. Вон откуда надо смотреть. — Палец Каллемана указал на северо-запад. — Вот с того хребта долину как на ладони видно будет. Причем изнутри.
Дирк снова поднял к глазам бинокль.
— М-да… удобная позиция, но без альпинистского снаряжения. Да еще лезть на виду у русских. Нет, я не камикадзе…
Каллеман ухмыльнулся:
— Чтобы тебя снять, русским придется тебе обнаружить, деревенщина ты тупая. Здесь я со своей малышкой их встречу… — Каллеман похлопал ладонью по цевью М39EMR. — Плюс у нас подствольные гранатометы. Мы их придавим. Либо ты, либо я.
— Ок, командир, — кивнул Бервик. Мастер-сержант прав. Если «иваны» в этой долине прячутся, они их вычислят.
— Сколько тебе надо людей, Дирк?
— Возьму Льюса и Домано. Больше незачем. Как русских обнаружим, я тебе сигнал дам. Два щелчка по рации. Лучше в эфире не болтать: «иваны» мастера слушать.
— Договорились, мы идем вперед, дойдем вон до той каменной гряды и займем позицию. Дадим сигнал, что чисто… три щелчка. Вы начинаете подъем. Если обнаружим «иванов», мочим сразу без предупреждения. Если нет, ты занимаешь позицию наверху, мы двигаем дальше. Обнаружишь стрелков — щелкай нам, а сам мочи! Все понял?
— Угу. Льюис и Домано, попрыгали за мной, красавчики. Нам надо забраться вон на тот хребет.
— Блин, сержант, — заныл полушепотом Постышев. — У меня все тело затекло. Чего мы лежим-то здесь? Они же свалили. Вон эфир чистый.
— А если не все свалили, идиот? Если дозор выставили и ждут, пока ты, мудак, дергаться начнешь, а? Тебе чего здесь, лохи, что ли, собрались? — так же тихо и злобно ответил Максимов. — Сказал же, лежи, сука, спокойно. А что до чистого эфира, так знать пора, что амеры теперь языком не болтают. Отучили мы их.
Постышев обиженно засопел:
— А х… ли просто так лежать? Не видно ни хрена! Ты смотри, командир, если дозор и остался, они наверх полезут. На хребет. Оттуда видно лучше. Нас засекут, и конец. Маскируйся, не маскируйся, все равно увидят, если опытные. А может, они две группы оставили.
«Хм… а Костик-то прав, — подумал Максимов. — Нам действительно отсюда не видно ничего. Начнем осматриваться — нас дозор сразу обнаружит».
— Ладно, Постышев, слушай внимательно. Я сейчас прицел-коллиматор с «Абакана» сниму и наружу высуну. Пусть бликует. Но перед этим ты вон туда отползи. За те валуны. И хребет бери под прицел. Если дозор здесь, они по-любому прицел обнаружат и стрелять начнут.
— А ты?
— А что я? Если дозор впереди, в долине, так им меня тяжело достать будет. Придется обходить.
— А если уже наверху?
— Так для того ты и уползаешь. Ты правильно заметил, эфир чистый. Значит, они еще на позиции не вышли. Иначе по-любому бы дали знать. Так что давай дуй на новую позицию и бери под прицел хребет.
— Как связаться?
— Да никак. Если блики засекут, они по мне стрелять сразу станут. Вот ты их и вычислишь. Все, пошел… ползком, ползком.
Блик, хорошо знакомый блик от прицела между валунами, меньше чем в миле от себя Каллеман заметил сразу и вместе со всеми — молокососов в антиснайперской группе не было — рухнул на землю, беря под прицел источник опасности.
Несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и затем плавно — чертовски плавно! — нажал на курок. Отдача ударила в плечо, и блик тут же исчез.
«Неужели повезло, сразу снял? Нет, лучше подстраховаться».
— Гранаты! Салливан, Биглоу! Обходите справа. Данелли, Паркс, слева.
До гребня хребта оставалось еще метров сто пятьдесят, когда внизу хлестко, словно удар бича, раздался выстрел. Потом сразу с треском и грохотом три, нет, четыре взрыва. Понятно, в ход пошли гранаты, их характерный звук при детонации ни с чем не перепутаешь.
— Началось! — крикнул Бервик. — Давайте прибавим ходу. — Откуда только силы взялись! Обдирая руки и рискуя каждую минуту сорваться вниз и свернуть шею, трое морпехов стали карабкаться на гребень хребта с удвоенной скоростью.
Едва достигнув гребня, Дирк скинул с плеча верную М40 и стал выискивать цель, одновременно пытаясь восстановить дыхание. Вот они. К востоку от него, пятьсот шагов, снайперская позиция «иванов». Русские отлично замаскировались, кстати, понятно, почему их не видели. Пришлось на живца ловить.
Поймав в перекрестье шевелящуюся у валуна, размытую из-за искусной маскировки серо-зеленую тень, Дирк выстрелил. И отчетливо видел, как тень дернулась.
— Есть, парни, я достал… — крикнул Дирк, но закончить фразу не успел. На него навалилась тьма…
Валере Максимову показалось, что его разрезала по пояс раскаленная стальная нить. Боль была такая, что невозможно вздохнуть. Оглянувшись, он увидел огромную дыру в собственном боку, из которой толчками выливалась ярко-красная кровь.
«Вот и все. Конец», — неожиданно спокойно подумал гвардии сержант. Мысль о смерти не показалась ему чудовищной, наоборот, смерть представилась ему избавлением от страшной боли, терзавшей его тело. Валера вытащил переданную Постышевым гранату РГО и потянул зубами за шнурок, вытаскивая чеку. Он чувствовал, что с каждой секундой, с каждым ударом сердца и каждой каплей крови, выливающейся из него на скупую, северную землю, силы оставляют его. Когда черные мухи, роящиеся в глазах, слились в одну черную массу и дышать стало уже невозможно, он сунул руку с гранатой под себя, прижимая ее к земле своим весом…
Завалив снайпера на гребне хребта, Постышев, сцепив зубы, уложил еще одного морпеха, пытавшегося схватить снайперскую винтовку, и перенес огонь на фигуры, прячущиеся между камнями и стреляющие по месту, где засел Максимов. Минимум одного он сумел достать, с удовольствием заметив, как лопнула от попадания тяжелой пули голова американца, несмотря на каску. Костя даже не понял, как погиб. Просто небо неожиданно упало ему на голову.
