Анна Тьма - Клинок Белого Пламени
– Отсюда ведут короткие пути почти в весь Сиэ’раэй’ан, – подал голос Тайен, Теневой Актер. – Мы сейчас на границе, на стыке материи, надматерии и подматерии. Я полагаю, у вас еще остались дела.
Существо, вбежавшее в открытую дверь – костистое, тощее, похожее на огромного шестилапого паука, – пало на одно колено, низко склонилось, пытаясь восстановить дыхание:
– Ты жив, высший…
Получеловеческая лысая голова, безносая и безгубая морда… Легкий кожаный доспех покрывал не все тело. Торчала короткая жесткая черная шерсть, заканчивающаяся чуть ниже плеч. Все четыре руки были голые, смуглые. Низший демон.
– Калигул? – удивился Альтис.
– А конем ты был красивей, – веско заметила Алина.
– Для тебя, высшая, я могу и конем побыть, – отозвался къяр, не вставая с колена. Только в голосе прорезалась неподдельная радость. – Создатель подарила мне возможность оборотничать.
Альтис еще раз огляделся, огладил рукой волосы и сказал:
– Не знаю, сколько лет я не ел, но проголодаться успел изрядно.
Марго улыбнулась и повела недавно пробудившихся Пламенных прямиком на кухню. Зная далеко не мирный и не покладистый характер этих двоих, она предполагала, что они сбегут сразу, как только утолят голод. И даже къяра не возьмут.
Она оказалась права.
– Все говорят, что пить нельзя… ик!.. Что надо жить и пить нельзя… – распевал песню хмельной припозднившийся путник. Он брел по улице – идеальная жертва для грабителей. Вот только те, кто еще остался в живых на своей кривой дорожке, – пуганые. К этому невменяемому давно не лезут. В любом состоянии он дрался как бешеный. Разве что залетный гастролер полезет… – Дом, семью и детей… ик!.. И работу… И пить нельзя… – приложился к бутылке и продолжил: – А я говорю: есть у меня что положить на ваше мнение… И пить я буду!..
Остановился, с интересом повернулся в сторону темной подворотни. В сумраке притаилась троица. Ночной гуляка опять приложился к бутылке. Вскинув голову, сделал несколько богатырских глотков, во время которых – ему казалось – грабители мысленно умоляли Купол направить сегодня этого ненормального мимо них.
– Нет, ну ты на это только посмотри! – послышался отчетливый возглас. – Оставь его одного – он уже на дне бутыли!
– Да тут, по-моему, дно бочки уже, а не бутылки, – ответил второй голос. Глубокий и сильный. – Или скорее целого резервуара…
Путник мгновенно перестал пошатываться, уставился перед собой. Подозрительно посмотрел на бутылку в руке.
– Допился, – сообщил ночному небу. – Горячка белая, здравствуй. И где добрые стражники, а то мне бы в холодный подвал на вытрезвление…
Попытался снова поднести бутылку ко рту, но выронил от вопля на всю улицу:
– Волк, ты что, охренел?! Это мы, Творца твоего за ногу, придурок лохматый!
Оказавшаяся перед беловолосым девушка в легком черном доспехе ростом была ему по плечо.
– Линка?!.. – сипло выговорил Арох. – Ты же умерла… Я горел в этом проклятом огне вместе с тобой… Я похоронил тебя, сестра моя! А потом сдох, когда и Ала не стало! Не рви мне сердце, глюк алкогольный…
Она коротко замахнулась и отвесила такую сильную пощечину, что Волк пошатнулся. Прижал ладонь к горящей щеке. И вынес вердикт:
– Видения не дерутся. – И заорал, подхватив ее, закружив в воздухе: – Алина-а!.. Живая-а-а!..
– У-у, Волк, поставь меня, а то укачает! – потребовала воительница.
Тот послушно поставил девушку. Повернулся к подошедшему демону. Некоторое время побратимы молча рассматривали друг друга, потом коротко и порывисто обнялись.
– Я не верил в твою смерть. А теперь не верю, что ты жив, – произнес Арох. В горле застрял ком, он едва справился с ним, неотрывно глядя на брата.
– И тринадцать лет бухал, как последний алкаш. Так и знал, что ты пить будешь, – поморщился Альтис.
– А что мне было делать, когда ты мне даже умереть не позволил?! Ты ведь все сделал, зараза, чтобы я выжил! – сорвался на крик бог-волк. – Тебе неинтересно было, хочу ли я жить! И желаю ли быть последним из нас!
Альтис отвел взгляд и негромко ответил:
– Надеюсь, ты меня когда-нибудь за это простишь, Арох.
– Арох, один из искателей должен был выжить. Только благодаря тебе Пламя возродило и отпустило Ала, а следом и меня. Прости нас, Волк. И спасибо, что выжил. – Воительница, забирая боль и жар, провела ладонью по щеке, по которой совсем недавно влепила пощечину. – Тебе идет новый облик.
– Старый облик, – вымученно улыбнулся бог-волк. – Так я выглядел до разделения. Но для тебя могу и вспомнить, что я еще и командор Арэн, а не только Арох Архорт, Защитник Карающий. – Неуловимо меняясь, обретая облик эльфа-переростка, Арох картинно поклонился сестре. – Кстати, Ал, ты видел, какой тебе памятник отгрохали? И вторую Семиконечную Звезду с парочкой орденов Славы Сильены присвоили.
– Арох, я очнулся три часа назад! И первым делом бросился на поиски своего непутевого брата-бога. Как думаешь, я вообще хоть что-нибудь видел? Пойдем отсюда уже. Протрезвеешь, избавишься от перегара, и двинемся собирать остальных искателей.
Волк замер. Медленно повернул голову, чтобы в упор посмотреть на брата. Раздельно произнес:
– Что ты сказал?!
– Мало того что печень пропил, так еще и со слухом уже проблемы, – проворчал демон.
Волк слишком быстро для пьяного шагнул вперед, схватил брата за ворот, встряхнул и закричал в лицо:
– Повтори, что ты сказал, галлюцинация грёзовая?!
– Что слышал, придурок лохматый! – прорычал в ответ Пламенный. – И не дыши на меня своим вековым перегаром!
Зеленые глаза подернулись мутной дымкой, и потерявший сознание Волк всем весом навалился на Пламенного.
– Твоего Создателя!.. – в сердцах высказался Альтис, удерживая побратима от падения. – Линка, лови «короткую тропу» до замка между небом и землей, и потащили этого дурака отсыпаться. У нас еще дел невпроворот…
Она была красивой, с точеной фигуркой, длинными, чуть волнистыми волосами. Девушке шел восемнадцатый год, но те, с кем она шутила, никак не могли воспринимать «это маленькое чудовище» взрослой девушкой. И, судя по выражению лица, с которым «маленькое чудовище», сидя на дереве, рассматривало гостей дома, им предстояла не самая легкая неделя.
Мальчишка двенадцати лет, расположившийся на соседней ветке, смотрел на прибывших очень хмуро. Девушка ласково погладила мальчика по золотистым волосам:
– Ал, не хмурься, тебе не идет. Вот увидишь, после того, что я придумала, эти «прынцы» разбегутся через три дня. Ты же мне поможешь?
– Конечно, – улыбнулся мальчик. – Я не хочу, чтобы ты выходила замуж и становилась скучной теткой.
– Ни за что! – засмеялась Яна, обняла и поцеловала мальчика. – Тебя, Алан, я люблю, в отличие от этих женихов.
– И это правильно, котеночек! Хочешь, я их сам выгоню? – раздался очень-очень знакомый голос откуда-то из-под дерева, на котором сидели дети.
Она не помнила, как оказалась внизу. Запомнилась только дрожь в руках, когда хваталась за ветки. Смотрела, ощупывая взглядом знакомые, полузабытые черты.
– Ты выросла, котеночек.
– А ты не изменился… – срывающийся голос.
Пламенный притянул ее к себе и позволил спрятать лицо на груди, поцеловал в макушку, совсем как в детстве. Посмотрел наверх:
– Слезай, малыш.
Мальчик спустился с дерева, нерешительно взглянул на мужчину и опустил голову.
– Малыш… – Альтис растрепал ладонью волосы мальчика, второй рукой все еще обнимая девушку. – Прости, что тебе пришлось расти без меня, сын.
Подняв голову, ребенок улыбнулся отцу:
– Но ведь ты был со мной, папа. Во всех моих снах – ведь это ты учил меня обращаться с твоими мечами, видеть мир! Ты был в любом огне, даже в пламени самой маленькой свечи, даже в солнечном свете! Ни у кого не было такого отца, как у меня. Даже смерть не остановила тебя и не забрала у меня. Ты самый лучший!
Пламенный притянул мальчишку к себе, обнял и уткнулся в золотистую макушку. Вина перед сыном только возросла, став невыносимой. Альтис – бессмертен. Алан – смертный… Нет ничего хуже, чем пережить собственных детей. Нет ничего хуже, чем обречь собственного сына на смертный век. Но тогда Пламенный вовсе не собирался возвращаться.
И смутная память о том, как верно Пламя, которым он был, приходило к ребенку с момента его появления на свет, оберегало и всегда было рядом, ничуть не умаляла страшной вины. Пламя, частью которого Альтис остался навсегда, и впредь не оставит сына, до самого конца, до последних дней его жизни. Его и всех потомков…
Демон горько усмехнулся. Незавидная участь – стать духом-хранителем собственного рода. Встречать рождение каждого. И провожать в смерть… Алан никогда не согласится уехать на Велимор. Не тот характер. Заставлять Альтис не станет. Но уговорить попытается.
