"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
После гимна взяла слово пионервожатая — крепенькая, профессионально бодрая деваха лет двадцати пяти, с кривоватыми толстыми ногами и в пионерском галстуке, буквально лежащем на полной груди.
Речь её изобиловала восклицательными знаками, пионерией и обязательством, от всех пионеров школы разом, хорошо учиться, хорошо себя вести, и в будущем стать достойными комсомольцами, чтобы достойно нести дальше красное знамя.
— Наша! Страна! — выкрикивала она почти каждое слово в отдельности, — Наша Социалистическая Родина! С!С!С!Р! Дала нам возможность! Жить! Учиться! Учиться, чтобы достойно идти по пути, проторенному для нас Коммунистической Партией!
«— Ну бред, бред же…» — кошусь по сторонам… но у многих слёзы, а уж ладони отбивали — не жалея!
— Эх, хорошо в Стране Советской жить! Эх, хорошо Страной любимым быть! Эх, хорошо Стране полезным быть, Красный галстук с гордостью носить!
Хор ребятишек, лет по десять от силы, пел довольно стройно и очень… очень старательно! Хлопали им, впрочем, тоже старательно, а родители, стоящие в стороне, с нескрываемой гордостью утирали слёзы. — Меряй землю решительным шагом, — дискантом выводит крохотный белобрысый солист с торчащими ушами, полупрозрачными на солнце, — Помни твёрдо заветы отцов, Знай один лишь ответ — Боевой наш привет: Будь готов! Будь готов! Будь готов! Будь готов всегда, во всём, Будь готов ты и ночью и днём! Чем смелее идём к нашей цели, Тем скорее к победе прийдём!
Хлопаю… и озноб по всему телу. Я не враг вам…
… но это не моя страна!
Остро, как никогда раньше, у меня проявился синдром самозванца и ощущение, что я здесь лишний. Всё будто выцвело, посерело, стало едва ли не чёрно-белым, и настроение, и без того далеко не блестящее, стремительно рухнуло вниз.
Но действо меж тем не закончилось, и, выстроившись колонной, мы сделали большой круг вокруг школы и школьного стадиона под патриотические речи директора, который в этот раз пользовался громкоговорителем.
— В едином строю… — хрипел динамик, — вы, молодые граждане СССР, идёте прямой дорогой к Коммунизму! Путь ваш открыт и ясен на много лет! Вы…
… я иду вместе со всеми, стараясь шагать в ногу. Былой торжественности момента уже нет, в колонне переговариваются, смеются, кто-то уже сместился в сторону приятелей, идя не по росту.
Взрослые, часть которых за каким-то чёртом увязалась следом, оживлены, умилены и кажется, подогреты. Не все, но мужская четвертина разговаривает излишне оживлённо и громко, помогая в разговоре руками на зависть иному итальянцу.
Промаршировав по окрестностям минут пять, вернулись к школе, снова собравшись в подобие строя. Но в этот раз народу, кажется, несколько поменьше…
— Ребята! — звонким, нарочито девчачьим голосом воскликнула пионервожатая, — Торжественная часть нашего мероприятия завершена. Сейчас вы, вместе с вашими родными, можете увидеть праздничный концерт, подготовленный силами учеников и педагогического коллектива!
— Поскольку погода сегодня прекрасная, а зрителей много, — так же звонко продолжила дебелая девица, — было решено провести его на улице!
«— Хор мальчиков-зайчиков» — вяло подумал я, вместе со вместе со всеми аплодируя выстраивающейся перед нами детворе. Лопоухий солист, щербато, но очень искренне улыбаясь и весело толкаясь с товарищами, протолкался чуть вперёд.
Не переставая петь, ребята затопали, с непосредственным детским энтузиазмом оживляя песню и весело косясь на грозящую им пальцем немолодую учительницу, с трудом скрывающую улыбку.
После все перипетий, благодаря пуговке был найден японский шпион, а школьник Алёшка получил от всех большой почёт и пуговку в коллекцию.
Спев ещё несколько песен, ни одна из которых не была мне знакома, и получив свои минуты славы, детвора с писком разбежалась. А нас ждали отрывки из пьес от театрального кружка, акробатические этюды, вальс «Манчжурские волны» на баяне от нервно потеющей девчушки с бантами больше её головы, матросский танец «Яблочко», чечётка и «Барыня», порадовавшая старшее поколение.
Долго, впрочем, праздничный концерт не продолжился… если верить часам.
Минут через сорок, объявив об окончании мероприятия и напомнив всем, что вечером, но случаю столь знаменательного дня, состоятся танцы, нас отпустили.
— Не расходимся! Не расходимся! — засуетилась Татьяна Ильинична, заспешив к нам. Постоянно оглядываясь, она повела нас в класс, и мы послушно потянулись за ней, как гусята за гусыней.
Вдохнув полной грудью тот неуловимый, но явственный запах школы, я не ощутил никакой ностальгии, а напротив — тянущую душу тоску… Будто ожили давние кошмары о возвращении в школу, необходимости снова садиться за парту, выполнять домашние задания, отсчитываться перед родителями и выслушивать нотации учителей.
Нет права на собственное мнение, а есть одни обязанности… и детство, которое, как известно, самая счастливая пора…
А здесь, как я уже успел убедиться, диктат школы, да и взрослых вообще, возведён едва ли не в абсолют! Не говоря уже о пресловутой общественности, и, мать её, идеологической составляющей! Жить в таких реалиях мне будет ой как трудно…
— Дети… Дети! — привлекая внимание, классная руководительница похлопала длинной указкой по столу, — Садитесь на свои места!
— Миша, — не сразу понимаю, что она обращается ко мне, — а ты садись за первую парту!
Помедлив, пересаживаюсь напротив неё, за непривычную парту с углами и откосами, изрезанную разными разностями, и, покосившись по сторонам, складываю руки перед собой, полуприкрыв глаза.
— Мишенька, тебе тяжело?! — взволновалась учительница, возникнув возле моей парты в полуприседе и тревожно заглядывая в глаза.
— Нет, Татьяна Ильинична, — отвечаю срывающимся голосом и полыхая от ненужного внимания, — Всё хорошо! Я чувствую себя намного лучше, чем выгляжу.
— Хорошо, Миша, хорошо… — успокаивающим тоном сказала она, погладив меня по голове своей полной рукой, и снова выпрямилась.
Татьяна Ильинична начала говорить то, что и положено говорить всем учителям — об успеваемости класса и отдельных учеников, поведении, необходимости подтянуть за лето хвосты. С поправкой на идеологическую составляющую, ну ничего нового…
— Хочу также отметить, что Миша Савелов…
Я весь обратился во внимание, ощущая пристальные взгляды одноклассников.
— … имеет достаточно тяжёло заболевание, — стискиваю зубы до боли, — и вы должны всячески помогать своему товарищу, а не пытаться глумиться над ним.
— Обязательно поможем, Татьяна Ильинична, — сказал Севка с той издевательской искренностью, которая обманывает только взрослых, — он же наш товарищ!
— Замечательно, Севочка! — обрадовалась классная, и, ещё немного поговорив о том, что эпилепсия это не приговор, вспомнила под конец Александра Маресьева, и перешла, наконец, к другим повесткам.
А я, красный от удушливого стыда, сижу за первой партой, и…
… в отражении оконного стекла, ловлю взгляды ребят и особенно — девчонок. Взгляды, в большинстве сочувственные, но в это сочувствие примешивается нотка брезгливости.
Девочки шепчутся, прикрывая губы ладошками… Всё, другие повестки отошли на другой план! Или может, это мне только кажется? Сам себя накручиваю?