Сергей Снегов - Люди как боги (сборник)
– Естественные ткани, которые так приятны галактам, не выдержат перескока через нуль времени. – Эллон злорадно осклабился. – А органы искусственные запросто вынесут поворот на обратное течение.
Галакт величественно возвышался над Эллоном.
– Ты сказал – поворот времени особым образом, Эллон? Как это понимать? И почему переход через нуль для естественных тканей так опасен?
– Потому что нуль времени – остановка всех процессов. Для камня, для металла здесь горя нет, для живого это смерть.
Я возразил, что мы при столкновении двух солнц уже прошли через остановку времени, через потерю нашего «сейчас». Эллон не согласился. Остановка была короткой. Мы обмерли, но не умерли, ибо тут же восстановился естественный ток времени от прошлого к будущему. А временной поворот равносилен взрыву.
– Мне пришлось бы поворачивать в обратное существование твой труп, адмирал!
Эллон нашел для организмов лишь один способ выхода в прошлое: бросить живое существо в будущее, по прямому току времени, а если оно там не удержится и покатится назад, то, не задерживая в настоящем, дать падать дальше, уже в прошлое, – по инерции, а не под действием внешних сил. Движение по инерции – всегда бег к точке реального существования, такова природа времени. И если существо, падающее из будущего в настоящее, по инерции очутится в прошлом, то переход через нуль времени совершится без потрясений. Если в этот момент наддать ускорения коллапсаном – можно выбросить объект в любое прошлое: все прошедшие миллионнолетия станут доступны для нового заселения!
Пора было возвращать Мизара в наше время. Эллон повернул рукоять на панели коллапсана. В трансформаторе что-то замутилось, замелькала тень, которая стала превращаться в собачий, жадно глотающий прохладу язык, а чуть выше зажглись два огонька, сперва тусклые, потом все более яркие. В трансформаторе времени обрисовался Мизар, живой, восторженно рвущийся к нам.
Люк распахнулся, и Мизар пулей вылетел наружу. Он кинулся на грудь Ромеро, и Ромеро упал. Та же участь постигла и меня, а за мной от удара массивной собачьей головы пошатнулся Граций. Галакт устоял на ногах, я радостно обнял Мизара за шею:
– Уймись, бешеный! Расскажи, что видел в своем путешествии?
Мизар ничего не видел, кругом был туман, потом появились звезды, они мчались и недобро вспыхивали, он лаял на них. В общем, все было как на звездных экранах. Холода он не испытывал, проголодаться не успел, но жара была такая, что Мизар подыхал от жажды.
– Сейчас тебе дадут пить, – сказал Эллон.
Пока Мизар лакал воду, Эллон подготовил трансформатор к новому путешествию во времени. Я спросил, нельзя ли отложить полет в прошлое на завтра, чтобы Мизар отдохнул. Эллон сказал, что не только сиюминутное, но и прошлое время не ждет. Я снова обнял Мизара и спросил, все ли ему говорила Ирина о программе эксперимента. Пес улыбнулся. Все мы знаем, что собаки отлично улыбаются – не одним хвостом, но и глазами, и пастью, однако в сдержанной улыбке Мизара была особая прелесть. Он именно улыбался, даже в минуты наивысшей радости не позволяя себе вульгарно захохотать. Таковы, впрочем, многие собаки. Деликатность – в собачьей крови.
И снова мы увидели, как превращается в туманный силуэт большое красивое тело Мизара и как в пустоте еще светятся два глаза и красный язык вымахивает прохладу уже невидимому телу. В лаборатории опять появился ушедший было Олег. Ирина лежала без сознания, Олег опасался за ее жизнь. У ее кровати дежурила Ольга. Люди и демиурги снабдили эскадру отличнейшими лекарствами, в том числе и от нарушений психики, но ни одно не подействовало. Медицинский автомат три раза выдавал разные диагнозы и назначал разное лечение – в его памяти нет знаний о болезни Ирины, настолько она необычна. Раздался резкий голос Эллона:
– Внимание! Возвращение из будущего! Пролет по инерции в прошлое!
Мизар вылетел из будущего без торможения в настоящем. Внешне это выглядело так, что в трансформаторе обрисовались в той же очередности тяжко пульсирующий язык, два глаза, туловище, ноги. Какую-то секунду я ожидал, что возвративший свой телесный облик пес радостно залает и потребует выхода наружу. Но туловище, так и не дорисовавшись до телесности, опять посветлело почти до полной прозрачности и пропало. Мизар, не задержавшись в настоящем, с разгона вылетел в прошлое. Эллон, согнувшись над коллапсаном, следил за огоньками, вспыхивающими на панели.
– Подопытный пес унесся в прошлое, – сказал он Олегу. – Нуль времени Мизар прошел живой и невредимый.
– Сколько ждать возвращения Мизара, Эллон?
– Около часа, командующий.
Я сказал Олегу:
– Если ты останешься здесь, я зайду к Голосу. Он, вероятно, соскучился в одиночестве.
В рубке я стал ходить вдоль стены, как любит это делать Граций. Анализаторы передавали Голосу картину эксперимента полней, чем это мог сделать я. Он только спросил о моем отношении к полетам в иное время. Меня переполняли смутные ощущения: надежда, боязнь и еще что-то, что можно было бы назвать инстинктивной неприязнью к опытам над живым существом.
– Положение, вероятно, серьезнее, чем мы себе представляем, – сказал Голос.
– Ты тоже опасаешься, что нам грозит безумие?
– Безумие уже началось.
– Сознание не помутилось ни у кого, кроме Ирины. Машины, конечно, сразу спятили.
– Машинный интеллект не защищен стабилизатором времени, как организмы. Он и должен был пострадать раньше.
– Ты и с этой гипотезой Ромеро согласился?
– Ромеро точно назвал причину.
– Неужели мы лишимся рассудка, Голос?
Он сказал, что у нас уже утрачена сиюминутность, вернее, не сиюминутность, а сиюмгновенность. Время на корабле пульсирует между ближайшим прошлым и ближайшим будущим. Оно не течет плавно, а вибрирует. Его сводит судорога. Голос ощущает дрожь времени в каждой клетке мозга. Пульсация между прошлым и будущим заставляет вибрировать мысли: приказы, которые он отдает механизмам, дрожат. Грубые исполнительные механизмы, к счастью, не разбираются в таких тонкостях, как дрожание мысли, вибрация приказа. Вероятно, в древней человеческой истории слуга тоже не обращал большого внимания на то, дрожащим или твердым голосом отдает распоряжение господин, – важней было содержание. Долго так продолжаться не может. Наступит мгновение, когда вибрирующий приказ перестанет быть приказом. Тогда на корабле все замрет.
– Граций дублирует тебя, но ни о чем похожем не говорит, – сказал я в недоумении.
– Скоро и он почувствует. Скоро вы все почувствуете, Эли. Время все сильней лихорадит. Промежуток между прошлым и будущим, внутри которого пульсирует время, постепенно раздвигается. И каждая вибрация оставляет след – накапливается прошлое, концентрируется будущее. Когда несовместимость прошлого с будущим станет слишком большой, время опять разорвется. В прошлый раз мы вырвались из разорванного времени между двумя солнцами, а что будет, когда время разорвется на самом корабле?
– Грозно, даже очень! Есть ли шанс на спасение?
– Только один – срочная стабилизация времени на корабле. Стабилизатор времени сейчас важней, чем трансформатор.
Меня вызвали в лабораторию. На полу лежал бездыханный Мизар. Глаза его были дико распахнуты, пасть оскалена, шерсть вздыблена. Все молча смотрели на мертвого пса. Молчание разорвал грозный голос Орлана:
– Эллон, ты обещал, что Мизар благополучно перейдет через нуль времени. Ты солгал.
Эллон так втянул голову, что над плечами виднелись только глаза, потускневшие и жалкие.
– Орлан, я не лгал. Мизар благополучно проскочил нуль времени. Мы все видели… Он исчезал в прошлом живой. Все видели…
– А вернулся мертвым. У тебя есть объяснение, Эллон?
Эллон сказал еле слышно:
– Я буду искать объяснения, но пока его нет.
Мизара перенесли на стол для исследования, а я рассказал друзьям об опасении Голоса.
– Тебе лучше опять пойти в рубку, – посоветовал я Грацию. – Боюсь, у Голоса сдают нервы.
– Я поговорю с Эллоном, – сказал Орлан. Эллон подошел подавленный. – Голос предупреждает, что время на корабле вибрирует между прошлым и будущим и амплитуда увеличивается. Когда заработает стабилизатор корабельного времени, Эллон? – спросил Орлан.
– Немедленно займусь стабилизатором, Орлан. Оставлю все работы с трансформатором и переключу стабилизатор с микровремени на время корабельное, – поспешно ответил Эллон.
Орлан холодно сказал:
– Ты не понял, Эллон. Я спрашиваю не о том, когда ты займешься стабилизатором. Ты меня не интересуешь. Когда стабилизатор заработает, Эллон?
– Стабилизатор заработает завтра, – покорно сказал Эллон.
Я бросил последний взгляд на мертвого пса и увел Олега из лаборатории. В коридоре я сказал ему:
– Олег, если мы с тобой сдадим, последствия будут ужасны. Что бы ни случилось с другими, мы не должны поддаваться вибрации времени. И если все-таки произойдет разрыв между прошлым и будущим, держись за будущее, оставайся в будущем, Олег, ни в коем случае не выпадай в прошлое!
