Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде
(Надо отдать должное капитану вспомогательного крейсера — увидев падение гидросамолёта, он приказал сделать небольшой крюк и подобрать барахтавшийся экипаж).
Эсминец «Удзуки» при своих 1315 тоннах водоизмещения изрядной болтало, и он не мог идти на полном ходу, однако постепенно и неумолимо обходил по траверсу американский корабль. А приблизившись на три мили, всё чаще стал ловить 20-мм снаряды «Вулкан-Фаланкс». Для слабобронированного корабля это были болезненные уколы, рвущие металл палубы и надстроек, загнавшие экипаж во внутренние отсеки подальше от жалящих осколков, и снова выгнавшие наружу тушить пожары, пока капитан эсминца, маневрируя, не скорректировал курс, став параллельно в траверс «американцу». Пожертвовав ещё несколькими попаданиями в корпус, капитан выбрал оптимальное расстояние, следуя на грани эффективного действия вражеской РЛС обнаружения и сопровождения целей, постоянно меняя курс и скорость. Разброс всплесков вокруг эсминца стал не такой кучный, тем более что артиллерии крейсера удалось выбить кормовую артустановку американцев, как раз расположенную по левому борту.
Параллельно началась ожесточённая зенитно-пулемётная дуэль между средствами ПВО японских кораблей и пулемётами конвертопланов. «Оспри», вооруженные всего лишь двумя пулемётами типа «Гатлинг» и M240G, как угрюмые майские жуки, большими кругами носились вокруг японских кораблей, засыпая их градом пуль. Однако, не имея возможности нанести какой-либо значимый вред, опасаясь попасть под огонь японских скорострелок, они просто досаждали, заставляя обслугу зенитных артустановок укрываться за стальными щитками. Ответный огонь японцев тоже был не самым эффективным, но по крайней мере зенитчикам удавалось достойно отпугивать назойливые машины.
Капитан крейсера распорядился запустить оставшийся самолёт — толку от трёх его пулемётов мало, но хоть чем-то он мог помешать кружащим в небе винтокрылым машинам.
Летунам на корабле во время морского боя кроме как изучать матчасть, делать нечего. Японский пилот перед вылетом листал каталог американского авиапарка, сравнивая ТТХ своего самолёта и винтокрылой машины — «Митсубиси» имел бoльший практический потолок! Этим и хотел воспользоваться японский пилот.
Дождавшись, когда ходящие кругами вокруг японских кораблей необычные винтокрылые машины отдалятся на приличное расстояние, лётчик «Митсубиси» получил разрешение на старт. Сорвавшись с катапульты, биплан взмыл вверх, и тянул на полной тяге на свои максимальные 9 440 метров. Однако взлёт самолёта не прошёл незамеченным для противника. Две чёрные точки на фоне серого неба неумолимо росли, приближаясь, нетерпеливо издалека окрашиваясь колючими вспышками выстрелов. «Оспри» имели бoльшую скороподъёмность и, уклоняясь от трассеров пулемёта в задней кабине биплана, полевая из своего крупняка маневрирующий самолёт, американцы легко бы нагнали его на вертикали, но окрик по радиосвязи с борта авиаматки завернул их на более важные цели.
Теперь американским лётчикам, наседая на корабли, приходилось всё время учитывать угрозу и сверху.
Снарядами, даже 203-миллиметровыми, потопить «Нассау» можно было лишь при большой удаче. Поэтому японцы стремились как можно быстрее сократить расстояние между кораблями, намереваясь наверняка поразить вертолётоносец торпедами.
Появившийся в небе «Харриер» нарушил этот план. Пилот штурмовика, поначалу поддерживал связь с операторами загнанного в угол десантного корабля, но фугасные снаряды с крейсера превратили надстройку и лес антенн «Нассау» в дымящие, рваные металлические обломки. В конце концов связь была нарушена.
Пилот не стал слёту атаковать. С рёвом на скорости 1000 км/ч он прошёл над местом боя, намереваясь осмотреться и после разворота нанести удар. Это оставляло шанс японцам, провести торпедную атаку, хоть и с бoльшей — не самой оптимальной дистанции. Эсминец к тому времени уже прошёл траверс «Нассау», вырвался вперёд и теперь резко поменял курс, идя наперерез американскому кораблю.
Пилотам «Оспри» ни как не удавалось безнаказанно зависнуть над кораблями врага и прицельно расстреливать мелькавший на палубе экипаж. Пилот маленького биплана, потеряв всякий страх, отчаянно маневрируя, набрасывался на прикрывающие друг друга американские машины. Сам, получив несколько попаданий, изорвавших его плоскости, фюзеляж, с задымившим движком, он смог в ответ нанести повреждения только одному конвертоплану, и то незначительные. Биплан так достал американских пилотов, что когда пилот приводнил раненую машину недалеко от берега, один из американских лётчиков с трудом подавил в себе мстительное желание расстрелять качающийся на волнах беспомощный гидросамолет. Отвернув от дрейфующей на волнах мишени, раздражённый американский лётчик снова нацелился на приземистый силуэт вражеского эсминца.
Капитан Итиномия, предполагая естественное уклонение и маневрирование американского корабля (весьма скоростного для такой громилы) от торпед эсминца, отдавая распоряжения торпедистам, выверено и в тоже время по интуитивному наитию строил свой расчёт торпедной атаки. Надо быть действительно профессионалом, чтобы рассчитать все эти углы упреждения, пересечения и скорости. С крейсера смертоносные сигары ушли с небольшой задержкой после залпа с эсминца.
Торпедные аппараты у крейсера находились на корме под верхней палубой и были достаточно защищены. А вот команде «Удзуки» с его вооружением, размещенным на палубе, приходилось сносить все тяготы и лишения. Выплюнув первые торпеды, матросы бросились перезаряжать аппараты. Сверху на эсминец наседали серые мельтешащие тени конвертопланов, выбивая одного за другим матросов боевых расчётов — артиллеристов, торпедистов и зенитчиков.
Открытая палуба эсминца представляла жалкое зрелище: измочаленные в щепки, висящие на балках шлюпки. Одиноко торчащие покинутые прислугой избитые орудия. Усеянная вмятинами, а где и пробитая рубка. Из изрешечённых пулями труб, дым буквально прилипал к надстройкам, покрывая палубу, окутывая чёрными клубами убитых и тяжелораненых матросов.
Помощник капитана, а вслед и штурман, бросились к торпедному аппарату, цепляясь за леера, скользя по залитой кровью и водой палубе.
Из первых четырёх пущенных с эсминца торпед, три американцы расстреляли с «Вулкан-Фаланкс», одна уклонилась от курса и «разумная» электроника системы управления огнем её проигнорировала, переключившись на торпеды, идущие со стороны крейсера.
«Асигара» пустил торпеды с неудобного ракурса — под острым углом к корме вражеского корабля. Хотя некоторый плюс в этом был — перекрывался сектор обстрела для артустановки расположенной в носовой оконечности надстройки и торпеды быстро оказались в зоне недосягаемости для снарядов «Вулкан-Фаланкс». Здоровенный корабль, повинуясь команде, выписывая зигзаг, старательно пытался уклониться от чертящих свою пузырящуюся дорожку стремительных сигар, но ….
Первая торпеда, взорвавшись, проделала дыру в ПТЗ диаметром около 4-х метров в кормовой оконечности. Вторая мощным взрывом вогнула борт чуть левее, в результате чего, под давлением воды, одна за другой, как цепная реакция пошла разгерметизация всех кормовых переборок. Вышли из строя и без того болезные генераторы, сразу оказались обесточенными все электросистемы кормовой части, а следом поэтапно и весь корабль. Судно стало терять ход, частично было утеряно рулевое управление. Приборы зарегистрировали дифферент на корму, к тому же медленно начал расти крен на левый борт, пока незначительный, но прогрессия наблюдалась.
Но это на приборах всё незначительно! А с борта уже начала сыпаться всякая незакреплённая мелочь, а то и целые палубные тягачи.
Второй торпедный залп крейсер произвести не успел — пилот «Харриера», спокойно с высоты 8000 метров, довёл бомбу с оптическим наведением до цели. Стремительная крылатая тушка, влетев сразу за передней надстройкой и трубой, пробив плиту верхней броневой палубы, проломилась до самого днища корабля. В результате мощного взрыва, тяжёлый крейсер получил огромную пробоину, от которой пошла длинная трещина поперёк корпуса. Крейсер, теряя ход, заваливался на бок, медленно проседал в воду.
Откуда и где бы нашёлся тот всезнающий, который сказал, что это ранение смертельное, а следом летит ещё нечто, что добьёт и довершит агонию. И корабль продержится на плаву — если принимать контрмеры столько-то, а если не принимать столько-то. И есть ещё шанс его покинуть, бросившись с борта в неспокойную, холодную и солёную поверхность планеты. И разница на самом деле незначительная — десять, двадцать минут, но может эти неприметные минуты и решают что-то и для кого-то, то самое важное и значимое.
Пилот «Харриера» аккуратно, не торопясь и выверено спустил противокорабельную ракету, влепившуюся точнёхонько за носовую орудийную башню крейсера. На срабатывание БЧ ракеты откликнулась взрывоопасная начинка снарядов главного калибра. Выдав изгибаемый в бок порывистым ветром чёрный столб дыма, разломившись надвое, крейсер в считанные минуты затонул. Выйдя из боевого разворота, лётчик чертыхнулся в досаде, что прозевал момент гибели корабля и не смог насладиться этим зрелищем.
