Ольга Громыко - Плюс на минус
- И чтоб ни звука! - яростно дернула я створку обратно и побежала открывать. В прихожей на секунду замешкалась, прикидывая, не надеть ли тапочки для солидности - по квартире я даже зимой хожу босиком, - но у порога стояли только плюшевые "зайчики" с волочащимися по полу ушами.
Плюнув на имидж, я отщелкнула замок и второй раз за утро получила дверью по лбу.
- Простите, - бросил ввалившийся в квартиру мужчина, причем по его тону было ясно, что раскаивается он ничуть не больше Сани.
Я всегда относилась к правоохранительным органам с симпатией и уважением. Правда, до сих пор мои контакты с этим славным учреждением ограничивались просмотром сериала "Улицы разбитых фонарей" да вызовами участкового дяди Пети, когда жившие сверху алкоголики устраивали совсем уж разудалый праздник жизни.
Прятать в шкафу убийцу в розыске мне еще ни разу не доводилось.
- Оперуполномоченный Наумов, - представился гость и, не снимая ботинок, по-хозяйски прошел в комнату.
В отличие от дяди Пети, щупленького пожилого милиционера с тихим голосом, которого даже хулиганы стыдились обижать, оперуполномоченный не понравился мне с первого взгляда. И дело было вовсе не в потном свалявшемся свитере, надетом под новый кожаный пиджак. Я как будто очутилась в одной клетке с тигром, который еще не определился, кто перед ним: долгожданный обед или низкокалорийная швабра уборщика.
- Елена Викторовна Коробкова? - для проформы уточнил тигр, то есть Наумов.
- Да, паспорт показать?
- Не надо, - отрезал оперативник с таким видом, словно в прокуратуре на меня уже давным-давно заведено личное дело с номерными фотографиями в профиль и анфас. - Полагаю, вы догадываетесь, почему я здесь?
- Конечно, - ляпнула я. - В смысле, новости смотрела.
- Новости… - с отвращением повторил тот. - Ладно, начнем по порядку. - Милиционер раскрыл блокнот и щелкнул кнопкой автоматической ручки. - Как давно вы знакомы с Александром Топляковым?
- Меньше суток.
- В каких вы отношениях?
- Вы что, шутите? Я с ним всего-то пару часов общалась! Причем хватило по горло.
- И какое у вас о нем сложилось впечатление?
- Плохое, - мстительно сказала я, - По-моему, ему еще лечиться и лечиться, причем под пристальным врачебным наблюдением.
- Вы недалеки от истины. - Оперативник продолжал буравить меня взглядом. - Топляков серьезно болен. У него сорвана психика, он неадекватно воспринимает реальность и не контролирует свои поступки, как наркоман во время ломки. Вы ведь не стали бы заступаться за наркомана, правда?
Вся моя решимость куда-то испарилась. Дико захотелось ткнуть пальцем в шкаф и пулей вылететь из квартиры… но тут я вспомнила о гранате. Вдруг у Сани еще одна есть?! Причем - откровенный идиотизм! - первой в голову пришла мысль о восьмистах сорока долларах, которые я копила на ремонт, храня в меховой шапке на верхней полке шкафа. Я представила, как они ошметками разлетаются по комнате (мысль об ошметках собственных почему-то волновала меня куда меньше), и поспешно сцепила пальцы.
- Ну… наверное. Вообще-то у меня нет знакомых наркоманов.
- Как я вам завидую, - фальшиво улыбнулся оперативник. - А я вот часто имел… имею с ними дело, пренеприятные типы. Но доза хотя бы на короткий срок делает их безопасными для общества, в то время как друзьям Топлякова приходится сидеть на мине круглосуточно. Он, не задумываясь, убьет и вас - если вы повысите на него голос, замахнетесь или просто неожиданно подойдете со спины, дотронетесь…
Допрос принимал какой-то странный оборот. Появилось гадкое чувство, что меня пытаются загипнотизировать, сквозь доверительный тон собеседника прорывались издевательские нотки.
- Ой, зачем вы меня так пугаете?! - пролепетала я, прячась от серьезного разговора за образом хрупкой глупенькой блондинки. - Вы думаете, он захочет мне отомстить и придет сюда?! Какой ужас…
- Что вы, Елена Викторовна, не пугаю - предупреждаю! Как говорится: кто предупрежден, тот… - Наумов зачем-то закрыл блокнот, медленно-медленно, чтобы не шуршать, переложил его на диван и потянулся к кобуре. - А сочувствовать таким Топляковым не стоит. Война далеко не всех ломает, она как рентгеновский аппарат: червоточины в людях выявляет. Может, он туда и пошел, чтобы в живых человечков из автомата пострелять…
Мама родная! Оперативник конечно же заметил, как я нервничаю и кошусь на шкаф. Наумов уверен, что Саня где-то в квартире, и нарочно его провоцирует! Надеется что тот сорвется и…
В шкафу чихнули.
Я так остолбенела от ужаса, что даже зажмуриться не смогла.
- А ну, выходи, сволочь! - Наумов сделал на зеркало охотничью стойку с пистолетом. - Руки вверх, и чтобы я их видел!
Створка медленно, с дребезжанием отъехала в сторону. Прямо за ней, по-турецки скрестив ноги, сидел голый бритоголовый "браток", в синеву расписанный татуировками вроде "не забуду мать родную", грудастой тетки (видимо, той самой матери), пауков, волков и прочего животного мира. Выглядели они так, словно не шибко умелый, но старательный художник намалевал их шариковой ручкой, а потом поплевал и растер.
- Слышь, начальник, - забормотал мужик, послушно поднимая руки, - ты, того, не надо! Давай по-хорошему договоримся - я ж так, чисто в гости! И вообще, она сама предложила…
Наумов выругался и опустил пистолет.
- Ты кто такой?
- Ну… эта… типа сосед… за сахаром зашел.
- Скажи еще, за нафталином! - Оперативник матюгнулся.
Я сидела ни жива ни мертва. Федька, конечно, изумительно скопировал жильца из квартиры напротив, но вдруг Наумову придет в голову попросить у него документы?! Конечно, "идущий на дело" любовник вряд ли станет брать их с собой, однако милиционер может предложить ему пройти в "свою" квартиру. Настоящий Ванек (Иван Сергеевич, бизнес-рэкетир, две судимости) в это время обычно прогуливал пса-боксера - задиристого, дурного, как пробка, и даже внешне чем-то смахивающего на хозяина. Если они столкнутся в коридоре…
- Вали отсюда. - Оперативник указующе ткнул пистолетом и спрягал его в кобуру. - У нас с гражданкой Коробковой серьезный разговор.
- Понял! - - Просиявший браток схватил первое, что под руку попалось - мой злосчастный пеньюар, - под его прикрытием выкарабкался из шкафа, старательно задвинул за собой створку, улепетнул в прихожую и громко хлопнул входной дверью. К счастью, раздосадованный опер больше на него не смотрел - Федька, по обычаю домовых, не мог переступить порога квартиры.
- Так у нас все-таки разговор - или мне тоже вещи на выход собирать? - "Крушение личной жизни" придало мне смелости.
- Разговор, - нехотя признал Наумов, возвращаясь к блокноту и ручке. - Но знайте, Елена Викторовна: если бы не показания вашего начальника - к которым, впрочем, у меня нет особого доверия, - то не я бы к вам, а вы к нам приехали! Ваше учреждение уже давно вызывает у нас подозрения!
