Сергей Снегов - Люди как боги (трилогия)
Кто, как не она, бдительно отводит от меня опасности, оберегает от болезней и необдуманных шагов, а если меня что-то гложет, разве она не докапывается до причин неполадок и упадка духа и, маленькая, не больше меня самого, часть Большой, ставит их перед всем обществом, как важную социальную проблему, если, по ее критерию, они того заслуживают. И разве я не всегда уверен, что если мне явится полезная людям идея, то, хоть сам я и забуду о ней, Охранительница, подхватив ее, введет в код Большой, а та немедленно реализует или поставит на обсуждение перед всем человечеством, — пусть лишь мелькнувшая у меня в мозгу идея стоит такого внимания!
Я также вспоминал, что, если ошибусь, совершу неудачный поступок, лишь бы он не вредил другим, Охранительница промолчит о моих неудачах, ни один друг, самый вернейший, не хранит так тайн, как она! Нет, для меня она не была просто умно придуманной, умело смонтированной частью громадной машины, она была своеобразной частью меня самого, моей связью со всем человечеством, миллионами рук, протянутых мной каждому человеку! Скоро, очень скоро эти связи ослабнут, если не исчезнут совсем, — Большую с ее ста миллиардами элементов в далекие путешествия не взять!
Мне захотелось в последний раз испытать могущество обслуживающих нас машин. Я приказал Охранительнице узнать, что за девушка дважды обругала меня. В мозгу засветился ответ: «Справочной для ответа не хватает данных». После лирических размышлений о всесилии управляющих машин ответ Справочной смахивал на насмешку.
Андре любит доказывать, что мы живем в примитивное время, переходное к полностью устроенному обществу, — потребности, особенно духовные, все возрастают, половина остается неудовлетворенной. Еда, одежда, жилища, средства передвижения, образование, свободный выбор профессии — блага элементарные, их отпускают вволю, но их мне уже недостаточно, говорит он. Если же я задумаю переменить свои влечения и наклонности или из старика превратиться в юнца, даже Большая разведет своими электронными руками. Воображаю, как бы он посмеялся моей неудаче со Справочной.
Я прислонился головой к олеандру и стал вспоминать встречи с той девушкой — толкотню у концертного зала, резкий разговор под навесом, куда мы укрылись от ливня. Я видел ее — сердитую, темноглазую, с тонким лицом, с высокой шеей и широкими бровями…
— Теперь данных достаточно, — зазвучал голос Охранительницы. — Девушка — Мэри Гланн, родом из Шотландии, курс проходила на Марсе, куда уезжала с отцом. Сорок три года, рост сто восемьдесят два сантиметра, вес семьдесят пять килограммов, не замужем. Главное увлечение — выращивание растительных форм для планет с высокой гравитацией и жестким излучением.
— Женихов эта Мэри Гланн не запрашивала? — поинтересовался я.
— Сердечных увлечений не было.
Я продолжал играть в «жениха и невесту», как называется в школах эта забава. Там Справочную засыпают вопросами о взаимной пригодности, особенно увлекаются этим девочки. Они перебирают по тысяче «женихов», а выходят замуж чаще всего не за тех, кого им рекомендовала Справочная.
— А я бы подошел ей? Какова степень нашей взаимной пригодности?
На этот раз Охранительница передала ответ Справочной секунды через четыре. Воображаю, какую бездну семейных возможностей — нежностей, страсти, объятий, ссор, примирений, недоразумений, бед, обид, радостей, ликований — она рассчитала за это время! Я вдруг услышал презрительный голос Ромеро: «Не кажется ли вам, дорогой друг, что машинная техника нашего времени переросла себя? Раньше такие явления назывались: „Зашел ум за разум“». Голос зазвучал так реально, что я обернулся. Подслушать мои запросы он, впрочем, не мог, тайна мыслей охраняется строго. Справочная наконец возвестила: — Ваша взаимная пригодность — десять и три десятых процента. Ее индивидуальная годность к вам — семнадцать и две десятых процента, ваша к ней — две и восемь десятых процента. Развод вероятен на первом месяце семейной жизни, неизбежен — к середине второго.
Я вспомнил, как Ромеро рассказывал смешную историю. Нашлись два романтика, мужчина и девушка, до того уверовавшие в безошибочность Справочной, что всерьез поручили ей отыскать себе пару. И Справочная, перебрав всех жителей Земли, свела именно их, как максимально пригодных для совместной жизни. Теперь дело оставалось за тем, чтоб встретиться и влюбиться. Они встретились и почувствовали друг к другу отвращение.
Я грубо потребовал от Справочной:
— Эта, как ее, — Мэри? Обо мне не запрашивала?
Охранительница обычно разговаривает приятным женским голосом, реже — ворчливым тенорком старичка, еще реже — просто зажигает в мозгу свои ответы. Не знаю, почему так происходит, кажется, конструкторы не хотели, чтоб люди свыкались с машиной, как с человеком. Если это так, то их предосторожность малодейственна. В мозгу замерцала холодная зеленоватая надпись: «Нетактично. Не передаю Справочной».
Я потянулся и встал. В мире не существовало девушки, которая так бы мало меня интересовала, как эта Мэри. И я уже говорил Андре, что, влюбившись, не буду спрашивать у Справочной советов.
Я пошел спать.
14
На другое утро ничто в городе не показывало, что вчера был праздник.
Если бы в Столице появился никогда в ней не живший человек, он не поверил бы, что ее населяют пятнадцать миллионов, до того малолюдны и тихи ее улицы: детишек вывезли еще вчера, в загородные сады и школы, а взрослые на заводах и в институтах. Если на улицах появляются неторопливые, осматривающиеся по сторонам люди, то, не спрашивая, понятно, что это туристы. Особенно много туристов в Музейном городе. Пока я добрался до Управления Государственных машин, я обогнал их групп десять, не считая одиночек.
У входа в здание я повстречался с Ромеро и Андре.
— Ты не пришел к нам, — сказал Андре. — А Жанна тебя ждала.
— Важный был разговор с Верой.
О результатах разговора с Верой Андре уже знал от Ромеро. Оба поздравили меня с назначением на Ору. И Ромеро, и Андре казались встревоженными. Аллан, Ольга и Леонид, присоединившиеся к нам в вестибюле, тоже выглядели озабоченными. От легкомыслия, с каким два дня назад мы слушали первое сообщение о галактах и разрушителях, ни у кого не осталось и следа. Только подошедший после нас Лусин был спокоен. Лусина волнуют лишь диковинные животные.
— Кто из вас уже бывал здесь? — спросил Андре. — Я — впервые.
Ромеро показал нам здание. Все три великие машины — и Большая Государственная, и Большая Академическая, и Справочная — смонтированы в многоэтажных подвалах, мы туда не пошли. Там неинтересно — миллионы рабочих и резервных ячеек на стеллажах, миллиарды действующих элементов, дикая, на неопытный глаз, путаница коммуникаций, — таков облик этих машин.
