Василий Головачев - Перехватчик
Поразмыслив над словами бородача, а особенно над тем, что он говорил о синяках и травмах, Матвей отправился к Василию на работу и рассказал ему всю историю.
– Ага, ты хочешь организовать свое частное бюро расследований, – кивнул Балуев, одетый по обыкновению в спортивный костюм. – Или что-нибудь покруче? «Мини-стопкрим», например?
Матвей молча покачал головой.
– Труба зовет? – продолжал полунасмешливо-полусерьезно Василий. Матвей кивнул. Балуев с улыбкой прищурился. – Я же говорил, что ты не выдержишь тихой пристани! Конституция не та, все равно потребует свое. А как ты собираешься добиваться справедливости?
– На следственные мероприятия времени у меня нет, поэтому действовать придется дедовским способом.
– То есть пойти к этим держимордам и учинить допрос с пристрастием? – Василий отбросил шутливый тон.
– Да. Но я хочу выйти не только на исполнителей, но и на того, кто дал приказ избить учительницу. Кстати, били ее действительно со знанием дела: ни одного синяка не оставили, а чувствует она себя до сих пор скверно.
– Хорошо, идем. Один ты, конечно, справишься, но вдвоем мы все же стоим побольше.
– Не сейчас, вечером, я заеду на машине. Кстати, наведи «макияж»: осторожность не помешает.
– Не учи ученого, ганфайтер, я из формы еще не вышел. Между прочим, я недавно прочитал объяву в «Коммерсанте»: в Москве образуется частное агентство по защите прав граждан и охране предпринимательства. Примерно то же, что и наша контора, только помасштабней. Не хочешь предложить им свои услуги?
– Не думал. Скорее всего нет.
– А я вот подумываю. Все-таки провинциальная жизнь не для меня. Да и подруга рвется в столицу. У нее родители там окопались. Хотя я ничего еще не решил. Чаю попьешь?
– На работе не пью. – Матвей поднялся и, попрощавшись с Василием, отправился в офис.
В семь часов вечера они подъехали к новой шестнадцатиэтажке, выстроенной турецкой строительной компанией для «отцов города». Дом находился в самом центре, на площади Свободы. Квартиры в нем были шикарные и по планировке, и по отделке, поэтому ничего удивительного не было в том, что дом охранялся. Однако стоило Матвею, одетому, как и Василий, в спортивный костюм, сказать солидному вахтеру, что они по вызову к Маракуцу, как их тут же пропустили. Вероятно, такие гости появлялись здесь нередко.
На пятом этаже возле стеклоблочной стены, отгораживающей две квартиры – самого Маракуца и соседнюю, – сшивался какой-то коренастый угрюмый тип в точно таком же костюме, как и на «гостях». Он оглядел незнакомых посетителей исподлобья, но ничего не сказал, видно, поджидал кого-то.
– Нам везет, – констатировал Василий, – не надо будет ломать дверь. Эй, мужик, босс дома?
– Зачем он вам нужен? – неожиданным дискантом отозвался коренастый. В том, что гости пришли именно к его хозяину, он, похоже, не сомневался.
– А тебе-то что? Мы ему тут кое-что принесли.
– От кого принесли?
– От деда моего! Много будешь знать, скоро состаришься. Зови босса, «шестерка».
«Спортсмен» выхватил из кармана пружинный нож и потянулся за рацией, но сказать ничего не успел – Василий уложил его ударом в подбородок. Нож и рацию отправил в мусоропровод.
– Ну, что будем делать дальше?
Вместо ответа Матвей нажал кнопку звонка, трижды посигналил. В тупике за стеклянной стеной послышался звук открываемой двери, кто-то протопал по коридору и открыл запор: видимо, кроме своих, никого не ждали. Это был такой же «спортсмен», что и перед входом, разве что пониже ростом и помощнее. Василий перехватил его руку, нанес резкий удар растопыренными пальцами в лоб и потащил, оглушенного, в глубь коридора.
Вход в квартиру – металлический моноблок, две двери, суперзамки фирмы «Локхид», отделка под карельскую березу – был открыт, и они вошли.
Квартира Николая Савельевича Маракуца, Саниного папаши, оказалась пятикомнатной. Обставлена итальянской мебелью, испанские ковры, картины на стенах и разные «прибамбасы» вроде кадок с пальмами, стенных аквариумов в нишах, искусных подсветок и раздвижных панелей с инкрустацией.
В прихожей топтался еще один «спортсмен», похожий скорее на очеловеченного гризли. Он с недоумением уставился на вошедших, потянулся было под куртку, откуда выпирала рукоять пистолета, но Василий, не отпуская обмякшей туши его приятеля, легко ткнул охранника в солнечное сплетение.
На шум, произведенный упавшим «гризли», из гостиной в конце огромного коридора-фойе выглянул сам хозяин – молодой, но уже потерявший фигуру мужчина, похожий на борца сумо или на штангиста-тяжеловеса. Из комнаты слева появилась его жена.
Матвей без труда узнал ее по рассказу директора лицея. Мадам Маракуц вполне соответствовала сложившемуся образу: шикарная, полная, роскошных форм молодая «леди» в дорогом халате и с сигаретой в холеных пальцах.
– Что такое? – требовательно произнесла она грудным голосом. – Кто вы такие?
Хозяин скрылся в гостиной, и Матвей догадался зачем. Ускорил темп, в два прыжка пересек коридор и с ходу применил свой излюбленный прием: метнул в «штангиста», уже вытащившего откуда-то пистолет, круглый камешек-окатыш. Камень угодил хозяину в лоб, и тот осел, роняя оружие. «ТТ», определил Матвей. Двое гостей Маракуца так и остались сидеть в креслах, не успев даже пошевелиться. Один из них был полковник милиции Сиволапов. Тот самый, который давал приказ «пощупать» фирму, мелькнуло в голове у Матвея, а второй оказался заместителем главы местной администрации. Они, видимо, еще не поняли, в чем дело, потому что вели себя мирно.
– Кто приказал избить учительницу лицея Григорину? – негромко, но отчетливо произнес Матвей, когда хозяин очухался.
– Кто ты такой? – прохрипел Маракуц, пытаясь схватить Матвея за горло. – Какого хрена?!
Соболев повторил вопрос.
– Пожалеешь, козел, что на свет родился! – зарычал «штангист» и, потрогав лоб, на котором появился багровый бугор, скривился. – Вот сволочь! Эй, Губа, где ты там…
– Врежь ему побольней, – посоветовал Василий из коридора. – Сразу заговорит на два тона ниже.
– Повторять вопрос больше не буду. – Глаза Матвея стали холоднее колодезной воды, и Маракуц понял, что к нему пришли разбираться не простые гости. Эти парни были покруче его телохранителей, а силу Маракуц уважал. Крикнул:
– Мила, иди сюда!
В гостиную «вплыла» супруга, не потерявшая своего апломба и величавого презрения.
– Говорил тебе, не вмешивай в свои дела моих ребят. Теперь вот разбирайся сама!
Матвей перевел взгляд на хозяйку, и та, заглянув в его голубые, полные глубокого спокойствия и уверенности ледяные глаза, вздрогнула.
