Олег Таругин - Десантник. Из будущего – в бой!
«Боится на лес приземляться, бедняга, – автоматически отметил Алексей, засекая направление. – И правильно делает, что боится, хреновая это штука. Его ведь наверняка такой посадке не учили, так что если руки-ноги не переломает – значит, повезет. Похоже, где-то совсем недалеко отсюда плюхнется. Хотя нет, какое там плюхнется, сто пудов на дереве повиснет. Главное, чтобы со стропорезом не переборщил, когда освобождаться станет, обидно, если ногу уже на грунте сломает».
Убедившись, что пилота относит именно туда, куда он и предположил, Леха побежал вперед, защищая выставленной перед собой согнутой в локте рукой глаза от хлещущих веток.
Летчика Леха искал почти час. То ли с направлением он все же ошибся, то ли, что скорее, ветер в последний момент все-таки отнес того в сторону, но обнаружил пилота Степанов не сразу и исключительно благодаря ненормативной лексике. В том смысле, что уж больно громко матерился запутавшийся в стропах и ремнях подвесной системы летун. Пока нарезал по лесу круги, успел наспех продумать какую-никакую легенду – вчера как-то не до того было. Более менее адекватных и, что самое важное, труднопроверяемых даже на уровне армейской контрразведки вариантов придумалось два. Первый – прикинуться уцелевшим новобранцем из той самой разгромленной колонны, описать которую он сможет в мельчайших подробностях – мол, следовал вместе с другими к месту назначения, да не доехал, попав под авианалет. Красноармейскую книжку, форму и оружие выдать не успели, гражданские документы забрали еще в военкомате. Обычный бардак первых дней войны, этим сейчас никого не удивишь. Близким взрывом его выбросило из кузова, что и спасло жизнь, поскольку полуторка полностью сгорела. Когда очнулся, была уже ночь, вокруг – одни трупы. Уцелел ли кто-то, кроме него, – не знает, если и уцелел, то ушел после налета, посчитав его мертвым. Сколько провалялся без сознания – понятия не имеет (вот и вполне подходящий повод определиться с конкретной датой). Штык, фляжку, кобуру с пистолетом и «сидор» с гранатами снял с убитых. Пробирается в сторону линии фронта, к своим. Для верности и ради оправдания полного незнания местности можно еще добавить, что сам он не местный, здесь оказался случайно, а после начала войны пошел в ближайший военкомат записываться добровольцем, поскольку в армии отслужил еще пять лет назад, ВУС имеет.
Второй вариант – остаться тем, кем он и является, то есть геологом. Серьезный плюс данной легенды – его собственные знания и навыки, любую проверку пройдет, если, конечно не станут выяснять имена-фамилии деканов и однокурсников. Зато не придется выдумывать себе гражданскую профессию. Жил и работал… да хоть в Туркестане, лето там длинное, все сезоны проводил в горах в составе геологоразведческих партий. С остатками басмачей, опять же, сталкиваться приходилось, так что с оружием на «ты» и стреляет неплохо. И пойди проверь, так ли оно на самом деле, Туркестан отсюда ну о-о-очень далеко. Сюда послали в командировку, искать выходы белой глины – каолина для фарфорового производства, изготовления огнеупорного кирпича и передовой советской фармакологии. Глину не нашли, одни болота да комары кругом, даже о начале войны не сразу узнали. Решили идти к ближайшему населенному пункту, где имеется военкомат, по дороге напросились пассажирами в армейскую колонну, но ту разбомбили немцы. Уцелел ли кто из группы – не знает, поскольку был контужен и в бессознательном состоянии выброшен из кузова. Дальше, собственно, так же, как и в первом варианте: документы и вещи сгорели, оружие и снарягу снял с убитых, сейчас пробирается к своим, поскольку не собирается оставаться в стороне и хочет бить фашистского агрессора.
Обнаружив летчика, Леха несколько секунд не выходил на открытое место, с интересом вслушиваясь в витиеватые словесные конструкции, в итоге признав, что в его времени матерятся попроще. Выбравшись из зарослей, парень задрал голову, разглядывая застрявшего в кроне могучего дерева в пяти метрах от земли пилота в темно-синем летном комбинезоне. Не так и высоко для тренированного человека, но если не умеешь грамотно группироваться при приземлении, ногу запросто сломаешь. Или руку, на выбор. Степанова истребитель не видел, поскольку висел к нему спиной.
– Здорово, летун! Висишь?
Пилот на миг замер, затем дернулся, пытаясь одновременно развернуться к Алексею лицом и расстегнуть клапан сползшей почти на поясницу кобуры.
– Да не трепыхайся ты так, или сорвешься, или еще больше запутаешься! Свой я, свой! Был бы немцем, уже стрельнул бы, – торопливо сообщил Степанов, обходя дерево так, чтобы пилот смог его рассмотреть. – Видел, как тебя сбили, вот и побежал, как чувствовал, что повиснешь. Не ранен, кстати?
– Да вроде нет, только руку немного вывихнул, – буркнул тот, оставив попытки достать оружие. Нарочито-фамильярное обращение на «ты» он проигнорировал. – Помочь сможешь? Запутался я, а нож обронил. Ты поищи в траве, вон там примерно, – он указал направление левой рукой, при этом болезненно поморщившись. – Вот зараза, руку стропой затянуло, двигать больно.
– Немного вывихнул, говоришь? Вот тут ты не прав, «немного вывихов» не бывает, связки наверняка растянул, хорошо, если сустав не пострадал и руку вправлять не придется, – поучительным тоном сообщил Степанов.
Наезд – что уж скрывать, именно наезд! – он провел по всем правилам, поскольку еще в десанте понял, что младших командиров, не говоря уж про отсутствующих в Красной Армии как класс прапорщиков, нужно сразу ставить на место, иначе прочно сядут на шею, да еще и ногами болтать начнут. Или задолбают мелкими придирками. И вообще, чем крепче их прижмешь вначале, тем меньше будет вопросов потом. Это аксиома. Исключения, конечно, встречаются, например тот самый взводный, что сравнивал умытого десантника с отремонтированной «бээмдэ» – такого прижмешь, ага! Легендарный старший прапорщик «Спать Не Придется», тренировавший еще бойцов афганских призывов. Как там у классика, «глыба, а не человек»! Одни кулачищи чего стоят. Эх, его бы сюда, он бы точно немцам неслабую веселуху устроил…
Улыбнувшись подзабытым воспоминаниям, Степанов сбросил вещмешок и пошурудил в траве, быстро найдя потерянный стропорез, к его удивлению оказавшийся вовсе не привычным по службе в десанте двояковогнутым клинком с волнистой серейторной заточкой, а самым обычным односторонним ножом, напоминающим финку с бакелитовой рукояткой. Заточенным, между прочим, так себе. Не, на фиг, он лучше своим штыком воспользуется.
– Сможешь помочь? – подал голос с тревогой наблюдающий за ним летчик. – Похоже, самому мне не выпутаться, стропы сильно перехлестнулись и за сломанные ветки зацепились.
