Ванька 13 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

Всё я себе в заслугу не ставлю, но кое-что и могу на свой счет записать.

Когда я прибыл в пункт назначения, командарм 2-го ранга Григорий Штерн уже по врагу ударил.

Японцы имели в зоне конфликта общее численное превосходство, однако Советскому Союзу удалось добиться сосредоточения в нужном месте большего количества военной техники. Наша РККА обладала преимуществом по танкам — четыреста девяносто восемь против их ста двадцати, а так же по самолетам — пятьсот восемьдесят один советский против четырехсот пятидесяти японских.

Только-только взошло солнце, а по позициям японских войск и их союзников из Маньчжоу-го был нанесен массированный бомбовый удар, в котором приняли участие более двухсот советских бомбардировщиков под прикрытием трёх сотен наших истребителей. Эта атака получилась у РККА настолько неожиданной для противника, что в течение более чем часа в ответ не прозвучало ни одного артиллерийского выстрела. Ни одного!

Наши военные заранее приучили самураев к шуму моторов и гусеничному скрежету, искусно имитируя передвижение техники в предыдущие дни. Командование японской армии даже не смогло сразу определить направление советско-монгольского главного удара.

«Отряду Исии» тоже подарочки с неба достались. Может, где-то и моя докладная записка на весы принятия решений легла?

За четверть часа до перехода в атаку пехоты и танков ещё пол сотни советских бомбардировщиков нанесли повторный удар по позициям японцев, а наша артиллерия открыла огонь по их переднему краю обороны.

Уже к вечеру Южная группа советско-монгольских войск овладела большими песчаными буграми, а Северная — захватила пески в четырех километрах восточнее горы Баин-Цаган, выйдя левым флангом к государственной границе. Продвижение в центре, где японцы успели создать мощную эшелонированную оборону, было, к сожалению, незначительным. Только через несколько дней Центральная группа смогла прорвать на этом направлении японские защитные укрепления…

Глава 24

Вот я и снова на войне…

— Как долетели, товарищ Красный?

На полевом аэродроме меня встретил молоденький лейтенант.

А, ты, Ваня, что — самого товарища Жукова ждал? Что-то носик твой сильно вверх задираться начал, как генералом стал…

— Хорошо, — покривил я душой. Совсем нехорошо, если уж честно, как на духу, признаться.

Лейтенант, но — с автомобилем. Причем, не с запыленной полуторкой. Вполне может быть, что и с личным транспортным средством самого Георгия Константиновича. Больно уж ухожена была и поблескивала лаком машинка.

Хотя, некоторых пассажиров из нашего самолета и грузовые автомобили встречали. Но, данные товарищи имели при себе немалую казенную поклажу. Сейчас её и перетаскивали на полуторки и трехтонки, а я уже двигался в нужном направлении.

Куда? Куда следует.

Для нашего «Дугласа», как оказалось, был уже и обратный груз. Рядом со взлетной полосой сидели и лежали перевязанные раненые, часть из них сейчас незамедлительно в самолет и погрузят.

Про это мне лейтенант сказал, кивнув на временно выбывших из строя бойцов.

— Вас уже ждут, — проинформировал меня мой сопровождающий.

Кто ждет, тоже не было сказано.

Правильно, тут — фронт, а враг не дремлет. Нечего лишнего болтать — кому не положено, услышать могут.

— Как тут у вас дела? — поинтересовался я. Не про погоду же мне в монгольских степях спрашивать.

С этим делом здесь сейчас совершенно отвратительно. Это я как врач такую оценку даю.

Если днем — плюс тридцать пять, а ночью — минус пятнадцать, то что нам в частях ожидать? Правильно, не хуже пуль будут валить бойцов простудные заболевания. Кто-то и вообще замерзнуть насмерть может…

Яркий солнечный свет, песчаные ветра? Гадать не надо — к палатке военврача выстроится очередь страдальцев с поражением слизистой оболочки глаз.

Такие мы и есть — доктора. Почти все с профессиональной деформацией. Всё, что нас окружает, оцениваем со своей профессиональной точки зрения.

В данном случае я прогнозировал причины выбытия наших солдат из строя при имеющихся погодных условиях.

Чёрт!

Я чуть не хлопнул себя по лбу.

Ты же, товарищ Ваня-Нинель, только что присутствовал при уникальном событии! Своими глазами видел первые случаи эвакуации раненых воздушным санитарным транспортом! В истории медицинского обеспечения боевых действий никогда раньше такого ещё не было.

Ну, для дома-то — это обычное дело, а здесь, в этом мире, такое впервые проводится.

— Сколько раненых «Дуглас» за раз берет? — поинтересовался я у лейтенанта. Вдруг он знает?

— Двадцать одного. Это если в полулежащем состоянии, — получил я компетентный ответ. Недаром мой сопровождающий не только два кубика имел, но ещё и чашу со змеей на положенном месте. — Если ТБ-3, то шесть раненых в лежачем и тринадцать в сидячем положении. ТБ-3 от Тамцак-Булака до Читы лёту семь часов, а «Дугласу» ещё меньше…

Да, с эвакуацией раненых тут — беда… Пока летели, получилось мне переговорить со знающим человеком.

После этого я только сквозь зубы выматерился…

К началу боевых действий в составе наших войск здесь всего два эвакуационных госпиталя и было. Первый — в Баин-Тумени, а это пять сотен километров от района нынешних боев. Второй — в Улан-Баторе. Тут, ребятушки, вообще туши свет — до него отсюда тысяча километров. Вот и выкручивайся как хочешь!

Развернули ещё что-то теперь наспех в Тамцак-Булаке…

Всё грома ждём, а потом и крестимся!

Вместо ответа на мой вопрос про состояние дел на фронте, лейтенант мне корпусную газету протянул.

— Вот, что они сами про нас пишут…

Сами про нас? Кто, это?

— Сразу под названием… — уточнил лейтенант. — Там из дневника убитого японского солдата…

Так, так, так… Кстати, это — о многом говорит. Значит, тут у нас — всё по плану и без больших неожиданностей. Дневник у японца явно не на языке наших родных осин был. Вывод — перевели, проанализировали записи и опубликовали нам полезное. Молодцы, так и надо.

Запись в дневнике была не велика и её чтение в формате статьи в корпусной газете у меня много времени не заняло.

«Тучи артиллерийских снарядов падают поблизости от нас. Становится жутко. Команда наблюдения использует все, чтобы разведать артиллерию противника, но успеха не имеет, так как бомбардировщики бомбят, а истребители обстреливают наши войска. Противник торжествует по всему фронту. Стоны и взрывы напоминают ад. Сложилась очень тяжелая обстановка. Положение плохое, мы окружены. Если ночь будет темной, все должны быть в ходах сообщения, располагаясь в ряд… Душа солдата стала печальной… Наше положение неважное, сложное, запутанное.»

Глава 25

 Семьсот девять заболевших и восемь умерших

Надо сказать, хозяина автомобиля я определил неправильно. Оказалось, что он — самого командарма.

Штерн, вот кто меня ожидал. Ну, про гостя же из самой Москвы позвонили. Причем, сам Александр Владимирович.

Нашел для меня время командарм, хотя сейчас у него лишней минутки не было. Сами понимаете — наступление… Местами не совсем гладкое.

— Доброго дня, Нинель Иванович, — совсем не по уставу обратился ко мне Штерн. Вроде я и генерал, но… по медицинской части. Здесь ещё с императорских времен у кадровых офицеров такой взгляд на военных врачей остался — вроде ты и при погонах, теперь — при петлицах, но как бы не совсем военный, а врачеванием занимаешься. Одно слово — военный чиновник.

Мне-то, как ему ответить?

Решил всё же здравия пожелать. Так оно правильнее будет. Он — местный царь и Бог, а я просто прибыл в его распоряжение.

— Могу уделить Вам не более десяти минут, — сразу же определил регламент нашего разговора командарм.

Далее мне были перечислены медицинские проблемы, которые имелись во вверенных Штерну войсках. Как я и предполагал — простудные заболевания, беды бойцов с глазами, трудности эвакуации раненых и самострелы.