Земля заката (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич

Капитан, малиновый от злости, произнес на инглише:

– С Родионофф придётся разобраться.

Саша, кстати, потом слышал, что разобрался капитан с Борисом Николаевичем довольно сурово – рублем, то есть талером. Хотя, наверное, боцман согласился бы получить пять нарядов на гальюн. Но вместо этого получил минус десять процентов месячной оплаты.

«Лучше бы выпороли», – ворчал позже Николаич про приговор капитана.

«Зачем мне ваши задницы? – говорил как-то Ярл на общем собрании, по-английски, чтобы все присутствующие понимали. – Никто не будет вас бить. Порку люди забывают, а потерю своих кровных никогда. И запомните, нет ничего важнее безопасности. А опасность не только от моря, она еще и от людей. Если корабль захватят, мы потеряем и груз, и жизни. Помните об этом и обращайте внимание на любую мелочь».

А допрос продолжался.

– Господин капитан, судя по виду, он был траллсом, – произнес Штеф. – Вон какие шрамы от цепи. Причем буйным, покорного не стали бы заковывать.

Траллсами в Скандинавии иногда называли рабов.

– Но до этого он был воином.

Действительно, худой, но жилистый, незнакомец не выглядел измождённым. В дерзком взгляде чувствовалась энергия и сила. И без того неширокие глаза чуть косили, что добавляло простецкому лицу выражение хитрости.

– Я не траллс, – заговорил чужак. – Не называй меня так, бородатый. В городе «питеров» меня звали Шаман.

– Тогда откуда ты, дружище Шаман?

– С востока. Северо-востока.

Северо-восток… это могло быть что угодно: и Кольский полуостров, и Архангельск… Да даже Якутия и Чукотка. Хотя последнее – уже из области фантастики. Никто не знал, в каком состоянии Северный морской путь даже летом – сплошной панцирь льдов там, или просто плавучие льдины – никто этим маршрутом не пользовался.

– Точнее.

– Из Таймырской Народной.

В этот момент по корабельному начальству прокатился вздох удивления.

Да ведь он «полярник»! Таймыр – это очень далеко.

– Ого. Народной Республики?

– Ась? Нету публики, уважаемый. Только люди.

– Всё ясно с тобой. Погоди… А ты не из Сидячих?

– Нет, зуб даю. Враги они нам. Мы не воры. Хотя тоже за Правильный Движ.

В общем, пленный заявлял, что не блатной, а рыбак. Приплыл, дескать, помогать бригадиру Кирпичу, потому что дошли слухи, что тот за «правильный ход».

А в Питер попал, когда во время одного из рейдов был захвачен наемниками города.

Чем-то сильно насолил одному из магнатов или его шестеркам, раз его держали пристегнутым, как злую собаку. На Васильевском Острове рабов было немного, но использовали их на самых грязных работах. Странно только, почему не убили.

К «эскимосам» или «полярникам» отношение на море было еще более настороженное, как к местным викингам. Нет, их не считали упырями и одержимыми, как убыров с Урала (здесь, на Балтике слышали легенды о подобном), но все сходились на том, что эти монголоидные пираты северных морей – жестокие звери.

Сюда они добирались редко. Набеги северных людей случались обычно летом, хотя никто не знал, где именно они живут. Иногда Европу приплывали грабить с запада, возможно, выходцы с Гренландии, которых по внешности можно спутать с жителями побережья Северного Ледовитого. Сказок про «полярников» было много. Мол, им не страшен холод, они едят сырое мясо, видят в темноте, чуют людей за километр и не брезгуют каннибализмом, а в плен к ним вообще лучше не попадать.

И тут этот заявляет, что пришёл пешком до Питера из Беломорска, что на Белом море. Скаро сказал, что это логично: ведь через шлюзы Беломорканала движения на юг по бывшему каналу не было.

Хотя у них мог быть и свой флот на Онежском озере. Младший вспомнил флотилию под парусами и на веслах, которая помогала атаману Кирпичу брать «поганый Остров», где нечистые «питеры» живут, которые Понятий не знают. Выходит, если бы ещё немного бывший раб потерпел – мог бы дождаться прихода своих. Хотя кто их знает – это могли быть разные кланы.

– И кто ты такой? Не по масти, по народу.

– Русский. Родился на Ямал, жил на Таймыр.

– Русский? Ты больше на японца похож, – хрюкнул бородач.

– На себя посмотри, борода лопатой. Я не японец. Папа ненец. Мама якут. Но я русский. И ты русский, раз им говоришь.

Скараоско хотел отвесить ему леща за дерзость, но сдержался.

– Тебя силой держали, русский?

– Нет такой силы. Просто устал. А отдохнул – сразу ушел с завод.

Он свинтил за несколько дней до падения власти магнатов и просто залез на корабль в порту.

Когда до мужика дошло, что бригадир Кирпич взял Питер и там теперь тоже будут жить по «людским понятиям», он обрадовался. Но всё равно сказал, что возвращаться туда не хочет. Люди Кирпича, мол, другой масти и мурка у них другая, с его бригадой «порамсили из-за заположняков».

Впрочем, оборвыши – а это был один из них – не любят, когда их «мужиками» называют.

– Складно он звонит, – Скаро тоже знал блатное наречие. – Республика… Придумают же. Римляне, блин. Хотя сейчас республик как грязи, больше только князей…

Его разглагольствования прервал раздраженный взгляд капитана.

Допрос продолжился. Скаро переводил важное для Ярла и других боссов, но мелочи опускал.

«А ведь живут люди и так далеко на севере. Но, должно быть, лёд гонит всех на юг и заставляет искать новые морские маршруты», – подумал Младший. Вспомнил про экспедицию кузбассовцев в Норильск. Чудовищно трудную, предпринятую из-за того, что дед неправильно разобрал какой-то далекий радиосигнал. И ведь не подумали тогда получше обследовать холодное побережье и острова. Иначе нашли бы эту «Республику».

Пустое… Теперь это далекое прошлое.

Младший вспомнил проводника дядю Пашу, который сибирский отряд «Йети» подвёл под монастырь. Сам Александр оттуда ушёл чудом. Нет, надо фильтровать всё, что говорят пленные. Всегда.

Было задано еще несколько вопросов, пока они не узнали всё, что нужно. Александр так и не понял, зачем его позвали, если румын прекрасно справился без него.

– Врёт, пёс, – пробормотал штурман Свенсон, подытоживая. Младший раньше почти не видел этого худосочного типа, потому что он в основном сидел в своей рубке. Знал только имя.

– Да, лжёт, – согласился с подозрениями старпом Клауссен. – Не нравится мне этот тип. За борт, а голову оставим. Займет меньше места, а в порту награду заплатят, как за целого.

Не понятно было, всерьёз ли произносит старпом эти страсти-мордасти, обычно он был не склонен шутить.

– Жестокий вы человек, Клауссен, – наконец, заговорил и капитан. – Я обычно азиатам не доверяю. Они коварные. Но этот выглядит честным.

Ярл еще какое-то время молчал, все терпеливо ждали, а потом изрек вердикт:

– Я подумаю.

Хороший знак. Если бы решение было дурным для безбилетного пассажира – капитан озвучил бы его немедленно.

Младший гадал, ждет ли того расправа. Он хотел спросить что-то у Скаро, но бригадир отмахнулся.

– Саня, вали уже на смену, чаны надо чистить. Вон, Кнут на тебя косится. Я еще чуть задержусь.

Кнут действительно смотрел недовольно. Обычно он так же смотрел на них с галереи, прокинутой над рыбным залом – как надсмотрщик над рабами.

Продвигаясь по коридору, Младший радовался: и интересное мероприятие посетил, и от работы на пару десятков минут отмахался. А теперь его ждала рыба и постылый «конвейер».

Бригадир пришёл в рыбный цех еще позже, поэтому Александру с Юхо и Васяном пришлось отдуваться за четверых – ведь рыба «шла». Передохнуть смогли только во время короткого перекура через три часа.

Пленнику сохранили жизнь, но теперь он должен был находиться под надзором до конца плаванья. Сначала ямальского ненца держали запертым в пустующей баталерке и выпускали ненадолго погулять только под присмотром.

Но не прошло и недели, как Скаро с Шаманом скорешились. Румын добился, чтобы с траллса сняли цепь, а потом и перевели к экипажу. Место нашлось в их кубрике, хоть и пришлось немного потесниться.