Адмирал Империи 27 (СИ) - Коровников Дмитрий
Внутри американского линкора творилось нечто невообразимое. Переборки с чудовищным грохотом сминались, не в силах противостоять такому напору. Целые отсеки схлопывались, словно пустые консервные банки. Оборудование, приборы, мебель — все смешалось в чудовищную круговерть обломков, разлетаясь в стороны, словно при взрыве. Людей разрывало на части или расплющивало в лепешку в мгновение ока, даже не дав им шанса осознать происходящее. По жилым палубам и техническим отсекам «Арканзаса» словно ураган металось пламя, превращая линкор в ревущую топку.
«Паллада», хоть и пострадала от столкновения, но так как Хромцова не отвернула, выглядела куда более свеженькой. Нос крейсера конечно тоже смяло, как и несколько носовых отсеков, но критических повреждений нашему кораблю удалось избежать. Не зря русские конструкторы делали ставку на прочность и живучесть. Пара орудий среднего калибра также оказались разбиты, из пробоин в корпусе вырывались струи воздуха, но линкор был все еще боеспособен. К радости Агриппины Ивановны он сохранил устойчивое положение в пространстве и продолжал двигаться вперед, все глубже вгрызаясь в тело противника.
Вице-адмирал Хромцова с рассеченной бровью спокойно, в своем обычном режиме, просто сидела в кресле, оценивая масштабы разрушения и отдавая четкие команды спокойным голосом. Ее мозг, холодный и расчетливый, уже просчитывал следующие шаги. Агриппина Ивановна не тешила себя иллюзиями — столкновение нанесло тяжелый урон американскому линкору, но не разрушило его. Теперь пришел черед следующей фазы…
…В то время как «Паллада» и «Арканзас» вели свою смертельную дуэль, вокруг них продолжало бушевать сражение между оставшимися кораблями 5-ой «ударной» дивизии и 4-ой группы вторжения американцев. Пространство вокруг звездных «врат» превратилось в сущий ад, наполненный раскаленной плазмой, обломками и вспышками взрывов.
Тяжелые крейсера «Двенадцать Апостолов» и «Чесма», следуя приказу Хромцовой, отчаянно пытались сдержать натиск основных сил противника. Их мощная броня и умелое маневрирование позволяло пока держаться, но перевес явно был на стороне «янки». Особенно активничал линкор «Вашингтон», а также крейсер «Милуоки», безжалостно расстреливая русские корабли с предельно близкой дистанции.
«Двенадцать Апостолов», уже потерявший к этому моменту половину орудий среднего калибра, все же умудрялся огрызаться, нанося ощутимый урон врагу. Один за другим меткие залпы его канониров выводили из строя сначала энергощиты кораблей противника, а затем, добрались и до обшивки. Вот взрывом снесло надстройку одной из артиллерийских батарей на «Милуоки», вот замолчало левое носовое орудие на «Вашингтоне». Но это были лишь уколы, которые не могли остановить неумолимое наступление американцев. «Чесма» поддерживала «Двенадцать Апостолов» огнем, одновременно прикрывая разбитые и практически выведенный из строя «Баязет»…
— Госпожа адмирал, «Баязет» запрашивает разрешение на отход! — к Агриппине Ивановне повернулся оператор связи. — Энергополей нет, из действующих осталось лишь три орудия… Крейсер больше не может вести сражение…
— Опять Брагин решил спраздновать труса, — хмыкнула Хромцова. — Нет, уж, панику сеять я ему не дам… Передайте на «Баязет» что отход запрещаю, а если его храбрый капитан попробует повернуть назад — если выживет, я спущу на наго военные прокуроров… Так и передайте, слово в слово…
Хромцова понимала, что разворот и отступление было равносильно смерти. Несмотря на храбрость ее экипажей, включая экипаж того же самого «Баязета», американцы медленно, но неумолимо продавливали их оборону. Если так пойдет и дальше, через полчаса от ее дивизии останутся лишь воспоминания.
— Подкрепление, нам срочно нужно подкрепление, — лихорадочно бубнила себе под нос вице-адмирал Хромцова, шаря глазами по тактической карте.
И в этот миг, словно в ответ на ее мольбы, на голограмме вспыхнули новые отметки. Они стремительно приближались, вырастая в мощные, угрожающие силуэты, силуэты малахитового цвета. Связист что-то прокричал, но Хромцова не разобрала слов. Она лишь смотрела на экран, не веря своим глазам, и почти плакала…
…– Ваше Величество, наши корабли входят в зону оптимального огневого контакта через две минуты, — доложил адъютант-оператор, вытянувшись в струнку перед Константином Александровичем.
Император коротко кивнул, не отрывая взгляда от экрана.
— Гвардейцы, слушайте мою команду! — громко произнес он. — Всем кораблям — держать максимальный ход, курс на портал… Приготовиться к бою!
Рубку тут же наполнил гул голосов и лязг переключаемых тумблеров. Офицеры бросились исполнять приказ, на ходу выкрикивая распоряжения в свои переговорные устройства. Многотысячетонные исполины Гвардейской Эскадры, послушные воле своих командиров, начали перестраиваться на ходу, смыкая боевые порядки.
Пять дредноутов «Преображенской» и «Семеновской», все что осталось от этих некогда полнокровных дивизий, стремительно неслись сквозь космос на помощь 5-ой «ударной». Впереди, подобно острию копья, мчался лейб-флагманский линкор «Москва». За ним, по левому борту неотступно следовал линкор «Цесаревич» — флагман Артемия Константиновича — сына императора.
— Огонь из всех орудий, по готовности! Бейте прицельно, без пощады! — император был сейчас на взводе, только что поругавшись с Дессе и жаждавший крови и победы.
Космос тут же озарился вспышками. Десятки, а затем, и сотни плазменных зарядов вырвались из жерл орудий русских кораблей, устремившись по направлению к противнику. Залпы слились в один непрерывный поток, от которого, казалось, не укрыться ни одному вражескому вымпелу.
Американцы, увлеченные добиванием кораблей 5-ой «ударной», даже не сразу поняли, что произошло. А когда осознали — отступать и что-либо делать было уже поздно. Корабли 4-й группы вторжения, еще мгновение назад казавшиеся несокрушимыми, теперь метались по сектору в агонии, теряя орудийные башни, обшивку, и последние шансы выжить. Огненный шквал гвардейских дредноутов буквально сметал все нас своем пути, не давая кораблям «янки» перегруппироваться.
Император стоял на возвышении в командном отсеке «Москвы» грозный, словно древний бог войны. Залпы главного калибра его флагмана разносили врагов в клочья. И каждое удачное попадание по крейсеру или линкору противника отзывалось мрачным удовлетворением на лице Константина Александровича.
— Никого не выпускать из огненного мешка!
Началась безжалостная охота. Русские дредноуты настигали поврежденные американские корабли и добивали их методично, один за другим. Прошло совсем немного времени, а четвертая ударная группа американских кораблей практически перестала существовать. Единственное повезло «Милуоки». Крейсер зажатый в тиски между «Цесаревичем», «Двенадцатью Апостолами» и «Чесмой» вдруг передал сигнал о капитуляции. На его мостике, среди дыма и пламени, кто-то из офицеров нашел в себе мужество признать поражение и спасти оставшихся в живых.
Император несколько мгновений раздумывал, глядя на беспомощный силуэт крейсера на экране. Принять сдачу врага — значит, проявить великодушие. Но с другой стороны — разве заслужили пощады те, кто вероломно вторгся в русский сектор контроля и терзает его звездные системы? И все же в последний момент разум возобладал над яростью. «Милуоки» в качестве трофейного корабля принесет больше пользы. Уничтожить его сейчас было бы непозволительной расточительностью в свете серьезнейших потерь русского космофлота. К тому же Илайя Джонс получить новый крейсер в свою будущую эскадру…
— Принять капитуляцию «Милуоки», — бросил Константин, скривившись, словно от зубной боли. — Высадить на борт призовую команду и отбуксировать его в безопасный сектор…
…Пока в космическом пространстве бушевало сражение за переход, на борту «Паллады» царила напряженная деятельность. Агриппина Ивановна Хромцова приступила к следующей фазе своего плана.
