Дэвид Джерролд - День проклятия
То, что здесь произошло, по моей теории, своеобразная реакция. Эпидемии настолько повредили мировосприятие этих людей, что они утратили самосознание. Разум больше не подчинялся им, и они отказались от него. Мы видим здесь реликт стадного поведения. Оно больше не нуждается в маскировке. У них нет ни прошлого, ни настоящего, никакого чувства времени. Они просто существуют, просто чувствуют. Когда им грустно, грустят… пока у них не возникает другой эмоции, и тогда они перестают грустить и предаются чему-нибудь другому.
Она немного помолчала.
- По-своему они счастливы. Когда к нам приходит печаль, мы носимся с ней всю жизнь. Большинство копается в могильнике своего прошлого. - В ее взгляде промелькнула грусть, но тут же растворилась в дежурно-бод-ром выражении. - Пойдемте. Сюда, пожалуйста.
На площадь выползли три огромных грузовика. Стадо начало стягиваться к ним, как скот к кормушке. Грузовики остановились. Задние борта открылись, и оттуда вывалились дюжины желтых глыб.
Я вопросительно взглянул на Флетчер.
- Обед, - пояснила она. - Не хотите попробовать? - Что?
- Идемте.
Она взяла меня за руку и повела в гущу толпы.
Проталкиваться сквозь тела не составляло никакого труда. Я почувствовал, что от них исходит сильный, немного прогорклый запах, и сказал об этом Флетчер.
- Запах стада, - объяснила она. - Я думаю, что это один из факторов, благодаря которому они держатся вместе. Скоро вы привыкнете к нему настолько, что сможете найти стадо с закрытыми глазами.
Мы протолкались к одной из глыб. Она состояла из желтого мякиша с запахом масла и привкусом дрожжей.
- Корм нашпигован витаминами, антибиотиками и еще бог знает чем, - сообщила Флетчер.
Тем временем вокруг глыбы собралась плотная толпа. Они отрывали куски, но не ели сразу, а уносили с собой. Лишь подыскав укромное местечко, садились и начинали медленно жевать. Их лица не выражали ничего. Столкновений из-за еды не было, все происходило в удивительной тишине.
Некоторые садились парочками или компаниями и кормили друг друга с рук. Я заметил мать, кормившую своего ребенка, - по крайней мере, мне показалось, что это ее ребенок. Две девочки-подростка, хихикая, делили свою порцию. Одинокий старик, присев на корточки, жевал с задумчивым видом.
Огромный, похожий на медведя мужчина тащил кусок, которого хватило бы на десятерых. Кто-то подошел и оторвал часть себе. «Медведь» не протестовал. Напротив, он даже присел, чтобы удобнее было поделить еду.
Никаких проявлений враждебности, жадности или нетерпения. Они вели себя как скотина. И жевали так же.
- Вы добавляете в корм какие-нибудь лекарства? - поинтересовался я.
Флетчер покачала головой.
- Однажды попробовали, но они стали просто сумасшедшими, еще более сумасшедшими. Нет, лекарства не нужны.
Один из ковбоев помахал нам рукой из кузова грузовика.
- Эй, Флетч! - крикнул он. - Ты опять здесь? Флетчер улыбнулась и помахала в ответ.
- Как дела, Джейк?
- Прекрасно, - ответил он. - Ты лучше следи за собой, а то, глядишь, и сама разоблачишься на солнышке, как остальные.
Флетчер расхохоталась.
- И не мечтай, пока твоя жвачка не станет чуточку повкуснее. А до тех пор - не желаю расставаться с бифштексами.
Ковбой оторвал от глыбы большой кусок.
- А ну-ка, попробуй. Мы опять изменили рецепт. Может, это так здорово, что ты присоединишься к стаду?
Он бросил нам кусок, похожий на хлебный мякиш. Я на лету поймал его и протянул Флетчер. Она отщипнула чуть-чуть и пожевала.
- Совсем неплохо! Но все же не филе индейки.
Остаток она протянула мне. Мягкий, теплый, несоленый и маслянистый… Жевать его было… приятно. Я откусил еще кусочек.
- Берегитесь, Джим. - Флетчер отобрала у меня остатки. - Так начинают многие.
Она отдала ломоть жалкому на вид мальчонке, крутившемуся позади жующей толпы. Он просиял и, отбежав в сторону, приступил к трапезе.
- Это - Плакса Вилли, - представила Флетчер. - Предпочитает попрошайничать. Бог знает кем он был раньше. - Она печально покачала головой. - В стадо попадают разными путями. Обычно это происходит, когда человек устает влачить обыденное существование. Даже отвечать за самого себя иногда становится непосильной заботой. - Она пристально посмотрела на меня. - Такая усталость - опасная штука. Она высасывает энергию. Опасно даже наблюдать за этим. Любое внимание, которое мы уделяем этому явлению, служит для него подпиткой. Это - разновидность социального рака. Он растет и пожирает все на своем пути, превращая нормальные клетки в больные, а для обслуживания больных клеток требуются здоровые клетки, и конца этому нет.
- Я читал отчеты, - заметил я.
- Есть еще кое-что, чего нет в отчетах, так как мы не знаем, что делать. Это я и хочу показать вам.
Она откинула прядь темных волос, упавшую на глаза. Вид у нее был мрачный.
- Хорошо, Когда же я увижу это «кое-что»?
- Скоро. Но лучше уйти из центра. Здесь может стать немного… неспокойно.
Она повела меня к джипу.
- У вас уже слегка остекленели глаза, - заметила она.
- Да?
- Ничего страшного. Постоим здесь. Расскажите анекдот. - Что?
- Я прошу вас рассказать анекдот, - повторила Флетчер.
- М-м, почему хторране пересекают дороги?
- Потому что так короче, чем в обход. Расскажите анекдот, которого я не знаю.
- Зачем?
- Я проверяю, все ли с вами в порядке. Юмор - неплохой тест, он требует напряжения умственных способностей. Ну, давайте.
- Хорошо. Э-э… Что делает хторранин, просыпаясь утром?
Она пожала плечами. - Что?
- Молится.
Флетчер усмехнулась и кивнула.
- Все нормально.
Только после этого она разрешила мне смотреть на толкущееся стадо.
- Ну и что дальше?
- Подождем.
Ждать пришлось недолго. Обед закончился, и наступило время развлечений. Молодежь затеяла игру, отдаленно походившую на пятнашки. Они напоминали щенков: бегали друг за дружкой, догоняли, кувыркались, боролись. Но все происходило в полной тишине, если не считать какого-то подтявкивания. Слов никто не произносил.
Стадо заметно оживилось. Особи чаше вступали в контакты - в том числе и половые. Я обратил внимание, что они выбирают партнеров совершенно случайно, не обращая внимания на возраст и пол. Женщина среднего возраста развлекалась с подростком. Мужчина лет двадцати пяти держал за руку девочку. Встречались гомосексуальные пары.
Но здесь происходило и нечто другое, не имеющее никакого отношения к сексу. Несколько детей кружились вместе и бормотали, обращаясь друг к другу: «Ба-ба-ба-ба-ба…» Начали возникать группки по три, пять и более человек. Несколько здоровенных мужчин ходили по площади, сгоняя в центр отбившихся особей.
- Кажется, начинается? - спросил я. - Да.
Я зачарованно смотрел, как разбредшееся стадо превращается в монолит. Парочки, занимавшиеся сексом, прекращали свои игры и присоединялись к толпе. Стало трудно воспринимать членов стада как людей. Они были… розовыми приматами. Животными.
Я содрогнулся. Внутри нарастало предчувствие какого-то кошмара. Я дотронулся до руки Флетчер.
- Это что-то… сверхъестественное. У меня такое чувство, словно я наблюдаю весь род человеческий со стороны.
Я не отпустил ее руку - мне необходимо было ощущать присутствие Флетчер. Стадо сгрудилось еще плотнее.
- Слушайте…
Сначала гул был какофоничным. Каждый в толпе что-то бормотал; отдельные голоса звучали сильнее. Но вот они начали сливаться, мириады звуков растворились во всепроникающем атональном хоре. Нельзя было подобрать определение - мелодия и ритм отсутствовали. Это был грандиозный, всепоглощающий звук. И он нарастал, зачаровывал, полный оттенков и значений. И раздражал, бессмысленный и бессодержательный. Ровный по силе и глубине, но с оттенками. В нем слышался шепот, похожий на голоса из моих снов. Если бы только понять, что они говорят…
- Эти звуки напоминают шум машин из преисподней. Они напоминают…
Они напоминали песнь червей.
- Джим, если бы вы слышали сейчас свой голос!
- А что?
- Он дрожит - в унисон со звуком. Вы попали под его влияние. - Флетчер осеклась. - И я тоже. - В ее голосе слышалось нарастающее возбуждение.
- Но это же… невероятно!
- С вами все в порядке? Я кивнул:
- Да. Просто… я чувствую, как этот звук резонирует во всем моем теле. - Мы по-прежнему держались за руки. - Я чувствую, как он наполняет меня. Хочется вторить ему. Вы не ощущаете этого? Как будто мы тоже… причастны. Будто… мы частица человеческого стада, которая наблюдает самое себя. Мы члены стаи, по воле случая созерцающие ее со стороны.
- Но мы не можем вечно оставаться в стороне, ведь не можем, да?
Флетчер меня не слышала. Я отпустил ее руку.
- Этот феномен, - возбужденно говорила она, - дает нам возможность познать чувство дома. Понимаете, того дома, куда мы постоянно стремимся, но никак не можем отыскать. Может быть, это он. - Флетчер схватила меня за руку и заставила посмотреть ей в глаза. - Какое бы «пространство самосознания» ни возникло здесь сейчас - мы тоже принадлежим к нему! Просто наблюдать - означает стать частицей стада! И до какой степени мы узнаем самих себя в этой толпе, до такой же степени погружаемся в нее. Понимаете теперь, почему это так опасно?
