Андрей Ивасенко - Проект «Сфинкс»
— Нет. — По лицу старика расползлась странноватая и немного отстраненная улыбка, которая тут же исчезла. — Я барон Эрих фон Фогель.
— С тобой все в нормально? — встревожился Ник. — Может, врачей вызвать?
Дед снова долго и проницательно смотрел на внука.
— Да-а-а! — наконец протянул он, усмехнулся. — Похоже на безумие, не правда ли? Я ожидал подобной реакции. Спасибо, что хоть сдержал обещание — не смеяться. А теперь слушай и не перебивай.
Ник не знал, что и ответить.
— Я родился в тысяча девятьсот восьмом году в Германии, — начал старик. — И являюсь потомком древнего рода баронов фон Фогелей, берущего свое начало с четырнадцатого века. Не буду в подробностях посвящать тебя в далекое прошлое наших славных предков — это сейчас не главное…
Старик закашлялся и попросил воды.
— Ты уверен, что с тобой все нормально? — настойчиво переспросил Николай, подав деду стакан с водой.
Старик сделал большой глоток, обтер губы рукой и, глубоко вдохнув, продолжил длинный рассказ, смотря в окно, за которым колыхалась листва старого дерева.
Николай слушал его, не перебивая, пока старик снова не закашлялся и попросил воды.
— Дедушка, как же ты выбрался из Антарктиды? — спросил Николай, подавая стакан. У него в голове скопился целый вагон вопросов, ему не терпелось их задать, но с дедом этот номер не прошел: тот любил порядок во всем, а в изложении мыслей — тем более.
Старик приподнялся на локте, обхватил своей ладонью руку Ника и сделал большой глоток из стакана.
Мозг Ника в это время собирал в кучу всю полученную информацию, от которой ему становилось не по себе. Мысли налетали одна на другую и не собирались выстраиваться в ряд.
— Не знаю, что произошло в дальнейшем с остальными людьми, но я выжил благодаря воле провидения. Мы попали в снежную бурю, я отделился от группы и потерялся. Благодаря тому, что не поддался панике в тот момент, я смог трезво оценить ситуацию и решил переждать непогоду, вырыв нору в снегу и укрывшись в ней. Скудного провианта хватило ненадолго. Я решил, что вот-вот умру от голода и холода, но потом меня подобрали русские.
— Русские?..
— Да. Первая научно-исследовательская экспедиция Академии наук СССР. Но я сразу понял, что половина «полярников» были с Лубянки, и выложил все карты на стол. Зачем им было уничтожать лояльного «языка», владеющего полезной информацией, к тому же еще и неплохого ученого, биохимика, каковым я им представился? Они переправили меня на какой-то корабль, закамуфлированный под сухогруз, который направлялся в Севастополь. Так их ценный «трофей» попал в Советский Союз. Конечно, русские огорчились, узнав о гибели интересующих их объектов, но мои научные познания снова спасли мою жизнь.
— И ты работал все эти годы на КГБ?
— Я точно не знаю, на какую именно организацию мне приходилось работать, Коля, — ответил дед, акцентировав на слове «именно». — Лишние вопросы в подобной среде всегда приносят лишь вред. И я старался их поменьше задавать, как себе, так и окружающим. После гибели моей первой семьи в Германии, я думал, что навсегда останусь один на один со страшными кошмарами, которые мне снились почти каждую ночь. Но потом я встретил твою бабушку, и жизнь дала мне еще один шанс. Я не имел права рисковать дорогими мне людьми из-за своих нравственных убеждений. Болтунам быстро укорачивали язык: отправляли в психиатрические клиники или уничтожали — такие случаи имели место.
— Но, если ты рассказал сотрудникам спецслужбы про базу, неужели ее никто не пытался найти?
— Почему же? — искали. Очень долго искали. — Дед слабо улыбнулся, но улыбка получилась какой-то презрительно-кислой. — Но не ту, что требовалось. Я рассказал им о базе «Двести одиннадцать», на которой пробыл всего неделю. Я не знал ее точных координат, и эти поиски закончились полной неудачей. Да и что там можно было найти кроме смерти от гамма-излучения, в те годы практически неизученного?
— Значит, база «Черное Солнце» до сих пор существует? — негромко спросил Ник, как будто боялся, что его кто-то подслушивает.
— В этом и беда — существует. Ее нужно уничтожить, и чем скорей, тем лучше. Когда ты был совсем маленьким, это должен был сделать твой отец, но он погиб в Женеве… при очень странных обстоятельствах. Скорее всего — убили…
Слепое чувство потери близкого человека словно вернулось из детских воспоминаний, окатив сердце Ника горькой волной.
— Когда я узнал подробности гибели сына, — продолжал дед, — то понял: группа фашистов выжила и смога выбраться из Антарктиды, а теперь кто-то из них пытается добраться и до похороненных на базе секретов. Этот «кто-то» ищет меня. Год назад я заметил за собой слежку.
— Но почему эти люди следят за тобой? Ты ведь не знаешь точных координат базы! Что им нужно?
— На базе осталась сыворотка. С помощью того препарата можно привить любому организму уникальные сверхспособности. Понимаешь? Власть над миром! Бессмертие богов! Но безумцы не понимают, что при этом они утратят свое природное обличье.
— Почему ты не уничтожил сыворотку?
— Не успел, оставил в сейфе лаборатории.
— Может, не захотел?
Дед промолчал.
— А вакцина? Ты ведь создал и ее? — поинтересовался Ник.
— Да. Создал — и уничтожил. Но боюсь, при современном развитии науки ее можно воссоздать гораздо быстрее, чем это получилось тогда у меня. Насчет координат все гораздо проще. Однажды, когда мы с комендантом остались наедине, я снял с его шеи странной формы медальон. Он был тяжело ранен, находился без сознания. Я не мог упустить такой шанс. Медальон — ключ к базе.
— Так значит…
— Да. Меня, по сути, до сих пор преследует хозяин медальона — штандартенфюрер Отто Штольц. Комендант базы «Черное Солнце». Тогда ему было под шестьдесят лет, и он вряд ли дожил до сего времени, но он мог передать информацию кому-то другому — американцам или недобитым фашистам в Аргентине. Штольц был плохим человеком, но воякой — честным. А это, знаешь ли, не всегда обеспечивает старость. И если созданный мною препарат попадет к ним в руки, то гибель человечества будет неизбежна. Теперь вся надежда на тебя. Я уже слишком стар и немощен.
— Но зачем им нужна сыворотка? Это ведь ужасно! Они могут погубить человечество как вид!
— В том-то и дело, Коля. Как сказал Марк Твен: «Если бы человека можно было скрестить с котом, это улучшило бы человека, но ухудшило бы кота». А здесь все получается наоборот. Человека невозможно улучшить чужой эволюцией, а лишь дать возможность этому «коту» полностью его съесть — как мышку.
— Но как я доберусь в Антарктиду? Для экспедиции нужны колоссальные средства, а их у меня нет. А в помощники потребуются опытные полярники, да и военные специалисты тоже…
— За финансы не беспокойся. В дневнике ты найдешь нужную информацию. Это деньги нашей семьи. Надеюсь, за долгие годы там набежали неплохие проценты, должно хватить.
— В дневнике? Ты никогда не говорил, что ведешь дневник.
— Об этом позже. Человек, у которого хранится одна полезная вещичка, поможет тебе. А в остальном — полагайся на себя. Не у всех людей в груди бьется злое сердце. Если ты внимательно присмотришься к своим друзьям и знакомым, то найдешь достойных помощников.
— А монстр… существо… оно живо? Живо до сих пор?
— Не знаю, Коля. Мы еле ноги унесли из тех адских подземелий. Комендант послал отряд для уничтожения базы. Солдаты справились с поставленной задачей, но никто из них, до того как прогремели взрывы, на поверхность уже не выбрался…
— Господи, господи… — прошептал Николай, потерев пальцами лоб. — Ну зачем, зачем делать такое? В этом Аненэрбе работали сплошь одни психопаты?
— Да, Коля, — услышал его дед, — в большинстве своем. Понимаешь ли, многие данные о сверхсекретных исследованиях этой организации до сих пор не подлежат рассекречиванию, оставаясь тайной за семью печатями, но тогда спецслужбы так и не обнаружили основную угрозу. Слава Богу…
— Слава Богу?.. — опешил Ник.
— Да. Иначе уже давно бы наступил конец света.
На лбу у Николая выступил мелкий пот. Сердце почему-то аритмично затрепыхалось, словно он услышал протяжный собачий вой — звук незримого предвестника беды.
* * *
Ник ходил из угла в угол по гостиной. Его мысли ушли на самое дно сознания и не хотели подниматься на поверхность. Старик, прищурив глаза, молча наблюдал за ним: внуку нужно было время, чтобы прийти в себя после всего услышанного. Ведь не каждый день обычному человеку предлагают надеть доспехи, взять в руки меч и сразить инопланетного дракона, которого тот и в глаза не видел.
Ветер снаружи усилился, став порывистым. И теперь ветви старой акации мерно ударялись о стекла. Солнце то загоралось, то потухало, прячась за синюшными облаками. Иногда срывался мелкий дождь, оседавший на оконный отлив скребущейся барабанной дробью, но он так же быстро исчезал при очередном порыве ветра, а затем снова возвращался. Погода портилась окончательно, и это не добавляло Нику настроения. На роль Мессии он явно не подходил. Но другого кандидата, видимо, просто не было. И он это прекрасно понимал. Что он мог — один?
