Дмитрий Федотов - Аберрация: Смерть из пустоты
— Ну, что, господа теоретики, приступим? — громко раздалось от входа в зону.
Анатолий Бурков, бодрый и улыбающийся, остановился перед начальством, возбужденно потирая руки.
— Вы готовы, господин старший исследователь? — прищурился профессор. — Не передумали?
— Еще чего! — отмахнулся Бурков.
— В таком случае, идем! Надо тебя раздеть. — Костецки взял его за локоть. — На этот раз тебе придется путешествовать голым.
— Это еще почему?!
— Я неуверен, что параметры перехода для биологического и искусственного объектов полностью совместимы.
— И что, по-твоему, может со мной случиться?
— Что угодно. От аннигиляции до дезинтеграции.
— Издеваешься? Вдвоем они поднялись на площадку и остановились перед постаментом.
— Снимай одежду и клади вот сюда. — Ежи похлопал ладонью по краю куба. — А сам садись посередине, лучше — в позу эмбриона.
— Это как?
— Подтяни ноги к животу, лбом упрись в колени и обними их руками. Бурков хихикнул, но указания выполнил.
— И что теперь? — спросил он глухо.
— Жди. А… «там» действуй по обстоятельствам. Хотя я бы на твоем месте с этого места не уходил. Просто… осмотрись, что ли? Сними показания датчиков, запиши свои ощущения на диктофон и… жми большую красную кнопку. — Поляк смотрел на нового друга тревожно и настороженно, словно предчувствовал какую-то неясную опасность.
— Все будет пучком, пан Костецки! — пробурчал тот. — Давай начинай, а то холодновато что-то.
— Хорошо, Анатолий. — Ежи повернулся к людям в скафах. — Все в порядке?
— Мы отъюстировали еще раз датчики хрономодуля. Теперь не должно быть никаких неожиданностей, — ответил один из них. — Уходим! — махнул он рукой остальным.
Все покинули площадку и присоединились к профессору и главному инженеру за подковой терминала управления.
— Внимание! — раздался по громкой связи металлический, лишенный интонаций голос. — Эксперимент «Хроноскоп». До запуска генератора риманова пространства остается одна минута! Даю обратный отсчет…
Икосаэдр вактера вспыхнул ослепительным светом, и словно в ответ засветились две основные колонны «Хроноса». Волны пульсации сначала нехотя, потом все быстрее заскользили по ним снизу вверх. Маленькая на таком расстоянии фигурка, скорчившаяся на постаменте, казалась абсолютно беззащитной перед мощью просыпающейся стихии. Скорость пульсации быстро нарастала, возник и тоже стал набирать силу низкий басовитый звук. Источник его определить было невозможно, создавалось впечатление, что гул порождает весь объем циклопического зала.
— Девятнадцать… восемнадцать… семнадцать…
Металлический голос теперь с трудом прорывался сквозь светозвуковую феерию. Ежи покосился на потную шоколадную лысину шефа, перевел взгляд на площадку, почти утонувшую в волнах плотного жемчужного света. «А вдруг мы ошиблись? — вспыхнула в мозгу предательская мысль. — Вдруг ошибся я? И сейчас разряд генератора просто испепелит, разнесет на атомы этого веселого и доброго русского?..»
— Десять… девять… восемь…
«Ты не имеешь права сомневаться! — прикрикнул он на себя. — Если не ты, то кто же? Они поверили в тебя! Параметры просчитаны на десять раз…»
— Четыре… три… два… один… зеро!
С колонн генератора сорвалось бледно-зеленое полотнище разряда и ударило в икосаэдр вактера. Мгновенно образовавшийся такого же цвета купол накрыл площадку с человеческой фигуркой на постаменте, и разом все стихло. Исчезла световая пляска, пропал давящий на уши низкий гул, рассеялся бледно-зеленый купол, и все увидели, что площадка опустела. Ни тела, ни одежды. Несколько секунд никто не произносил ни слова.
— Ну вот, первая часть эксперимента прошла успешно, — хриплым от волнения голосом сказал профессор Нганакаа.
— Откуда вы знаете? — также хрипло откликнулся Ежи.
— Предполагаю, — жестко отрезал начальник проекта. — И вам советую! — Он взглянул на цифровое табло таймера над входом в зону Х. — О результатах мы узнаем максимум через… двадцать минут.
— Почему двадцать?
— Я приказал установить на хронодатчике время автоматического возврата. Чтобы избежать неприятных неожиданностей.
— Каких еще неожиданностей? — На Костецки было жалко смотреть.
— Например, дезинтеграция объекта в момент перехода…
— Этого не должно случиться!
— И все-таки я предпочел подстраховаться. — Нганакаа повернулся к секретарю. — Уно, принесите мне стакан пейотля.
Молодой человек как всегда неслышно исчез из зала. Костецки, чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей и унять волнение, сказал:
— Господин профессор, извините, давно хотел спросить: а ваш секретарь — кто он?
— В каком смысле?
— Мне кажется, иногда… что он — не человек?
— Уно — биотех последнего поколения. Он ничем не отличается от человека, кроме происхождения и… некоторых психических характеристик.
— Он клонирован?!
— Нет. — Нганакаа раздраженно глянул на помощника. — Если вам так интересно, Уно — искусственный биологический организм. Его ДНК не чья-либо, а заново синтезирована в ПЦР-инкубаторе[33] из рекомбинантных генов.
— Биоробот!.. — тихо ахнул пораженный Ежи.
— А вы что подумали?
— Ну, я считал биотехов… неживыми, вроде машин…
— Компьютеры с руками и ногами? — осклабился ван Дамм, слышавший весь разговор. — Это уже — вчерашний день, парень!
Костецки смутился окончательно. Он и не рад был, что затронул столь щекотливую тему. Но голландец, явно тоже нервничавший, решил видимо просветить «молокососа», по какому-то капризу судьбы оказавшегося его начальником.
— Рекомбинаторика в генном конструировании применяется уже лет десять. После того как Дайкирк доказал принципиальную возможность управляемой обратной транскрипции в искусственной среде, создание н-ДНК превратилось в чисто техническую задачу[34].
— Вы хотите сказать, что теперь создание живых организмов перестало быть таинством природы? — Ежи не понравился менторский тон главного инженера. К тому же он был воспитан в традиционной католической семье и любое вмешательство науки в промысел Божий считал кощунственным и недопустимым. — Но ведь совместный мораторий ВОЗ и ООН на клонирование любых живых существ никто не отменял?
— А где вы видите клоны? Я же сказал: создание н-ДНК! Того, чего в природе не существует, но могло бы существовать.
— Все равно, это…
Договорить они не успели. По залу разнесся тяжелый вздох, неприятно ударивший по ушам, а в следующее мгновение вокруг площадки с постаментом снова вспыхнуло пульсирующее сияние, принявшее форму шара. Через пару секунд сфера вдруг раскололась со звуком лопнувшей струны и истаяла в воздухе искристыми лоскутами. И все присутствующие увидели на постаменте лежащего навзничь человека.
Костецки опомнился первым и сломя голову бросился к площадке. Следом устремилась группа технического обеспечения эксперимента в скафах. Командир группы едва успел перехватить Ежи у самой лестницы.
— Стойте, доктор! Туда нельзя!
— Там же Анатолий!
— Говорю вам, подождите! — жестко повторил техник. — Вблизи вактера может быть опасно.
Группа быстро поднялась на площадку и окружила постамент. Костецки нетерпеливо топтался внизу. К нему присоединились Нганакаа и ван Дамм, чуть дальше держались остальные участники эксперимента и наблюдатели. Всем не терпелось узнать результат.
— Прошло всего пять с половиной минут от начала эксперимента, — громко проговорил главный инженер. — Значит, Бурков сам нажал кнопку возврата?
— Не факт, — откликнулся за его спиной Велисевич.
— Тогда кто же?
— Абориген например…
— Какой еще абориген?!
— Ну, «тамошний» житель. Обитатель, словом.
— Откуда «там» жители?! Что за ерунду вы городите? — Голландец уставился на физика бешеными глазами.
— А кто же они, по-вашему, динозавры, что ли? — Павел смотрел на него невинным и абсолютно серьезным взглядом.
— Можно подниматься, — объявил сверху командир техников, и ученые дружно затопали по лестнице.
Костецки первым подскочил к распростертому на постаменте телу. Там действительно лежал Бурков. Одетый. И очень бледный. Ежи осторожно прикоснулся к его руке. Анатолий неожиданно вздрогнул и открыл глаза. У присутствующих вырвался вздох облегчения.
— Какое в тебе самочувствие? — хрипло спросил Костецки.
— Двоечник, — попробовал улыбнуться Бурков. — Надо говорить: «Как ты себя чувствуешь?»… А вообще-то, хреново!..
— Ты кого-нибудь видел? Или хоть что-нибудь?
— Лучше бы не видел…
