Василий Сахаров - Солдат
– Смехов, Пал Палыч, – растерянно ответил чиновник. – У вас имеются соответствующие бумаги?
– Нет, мы действуем в соответствии с воинским уставом Конфедерации от 2052 года, где ясно сказано, что во время войны, гвардейские части имеют право набирать добровольцев там, где посчитают нужным. Вы в курсе, что у нас война?
– Конечно, – подтвердил Смехов, выпятил вперед грудь и приосанился. – Однако я не могу пустить вас на территорию лагеря, он закрыт на карантин.
– Карантин, так карантин, – усмехнулся капитан, и обернулся к машине, – Радист, вызывай на связь столицу, уточним в администрации президента, что это за болезнь такая по нашим просторам гуляет, про которую никто не знает.
– Зачем же сразу столицу? – сразу забеспокоился чиновник, ни разу в жизни, не видевший армейской радиостанции, и не знавший, что наша старенькая Р-147 «Багульник», только теоретически способна достать до Краснодара, находящегося от нас в трех сотнях километров.
– Ничего, – капитан искоса посмотрел Смехова. – Сейчас выйдем на связь с Верховным и, если выяснится, что вы нас обманываете, то не обессудьте. Мы вас, – офицер кивнул на стену дома, – вдоль этой стеночки выстроим, и всех расстреляем к ебеням.
Чиновник посмотрел на нас, занимающих оборону вокруг капитана, и на своих солдат, старающихся отвалить в сторонку, тоскливо вздохнул, как-то сдулся и резко сменил тон разговора:
– Может быть, договоримся, капитан?
– Конечно, Пал Палыч. Нам ведь лишняя суета не нужна. Ну, постреляем мы вашу гоп-компанию, которая людей голодом морит и, наверняка, беспределит здесь по черному, а потом стой здесь, охрану налаживай и вас закапывай. Нет, это только в крайнем случае, если нас к этому обстоятельства принудят.
– Сколько людей вам нужно?
– Много, но сначала контингент надо посмотреть.
Смехов еще раз вздохнул, и дал своим охранникам приказ нам не препятствовать. Пять человек остались возле машины, мало ли что, вдруг местный начальник передумает, а Черепанов, пятеро бойцов и я, вошли на территорию лагеря.
Только переступив за колючку, сразу же понимаешь, что попал в полное дерьмо. Почему? Да по той простой причине, что оно было вокруг. Охренеть! Люди бежали от «беспределов», надеялись на что-то, на них выделялись деньги и продовольствие из государственной казны, а здесь, нате вам, отобрали все что было, кинули в бараки посреди чистого поля, и даже лопату не дали, чтоб яму выгребную выкопать. Мать их, разэдак, этих территориалов. Падлы!
Черепанов вышел на более-менее чистое пространство, видимо, здесь местная власть народу продукты раздавала, и остановился. К нам сразу же стали стягиваться угрюмые люди, и кто-то просительно протянул ко мне руку, мол, дай покушать. Да, жаль беженцев, но сначала дело.
– Люди, – выкрикнул капитан в толпу, – я представитель Четвертого гвардейского батальона, который вскоре направится на Дон, освобождать ваши дома от кочевников-«беспределов». Нам нужны солдаты. Кто желает вступить в гвардию?
Толпа зашумела, а кто-то громко спросил:
– А как у вас со жратвой?
– С этим вопросом все хорошо, паек такой, что и эти, – Черепанов кивнул в сторону ворот и скопившихся возле них территориалов, – позавидуют.
– А деньги? – все тот же голос.
– Два золотых в месяц в боевой части и один во вспомогательной.
– А семьи?
– Без проблем, но только для хороших специалистов.
– Где расписаться? – протолкнувшись через толпу, к нам вышел худой, больше похожий на скелет, обтянутый кожей, чем на человека, высокий мужчина.
– Подожди с росписью. Надо посмотреть на тебя, кто и что, чего умеешь, как со здоровьем, – капитан окинул его взглядом, и обратился к Филину: – Займись, комод, но не затягивай, не более пяти минут на человека. Остальным, тоже самое, опрос будущих рекрутов. Давай, парни, время поджимает.
Мы начали выдергивать из толпы желающих записаться в гвардию мужиков, и опрашивать их. Переговорил с одним, не то, здоровье пошаливает, что-то серьезное с сердцем, отказ. Второй человек, нога покалечена, но говорит, что разбирается в технике, отправил его к капитану, пусть он решает. Протиснулся третий, голодный, худой и истощенный, но боец, в армии царя Ивана служил, дезертир, а значит годен. Лица мелькали перед глазами, сливались в одно и, уже к вечеру, я не помнил ни одного из тех, с кем разговаривал в этом лагере, глаза закрываешь, и видишь одну тоскливую маску, которая озабочена единственной мыслью, чего бы съесть.
Пришла ночь, мы забрали всех тех, кто был нам нужен, и вывели их за пределы лагеря. Капитан выбил у Смехова одеяла и продукты, и мы смогли накормить бывших беженцев, готовых стать гвардейцами. Их оказалось сто семьдесят человек, да и в нагрузку к ним, их близкие и родня, еще триста человек. Сами мы, ложились спать голодными, не было сил смотреть на остававшихся за колючкой людей, и все, что у нас имелось в запасе съестного, раздали им. Ничего, в животе побурчит, но хоть совесть не будет мучить.
Глава 7.
Донское Царство. Батайск. 25.04.2057.
Наступил «день Х» и собранные в ударный кулак части гвардии и войска быстрого реагирования, более трех тысяч бойцов при поддержке бронетехники, придерживаясь автомагистрали М-29 Ростов-Баку, двинулись на север, зачищать территорию бывшего Донского Царства от «беспределов». Как там говорил по радио президент Симаков: «Вперед, мои воины! Пробейте дорогу к городу, где находятся в блокаде десятки тысяч мирных граждан, желающих присоединиться к нашей Конфедерации, оплоту цивилизации в мире хаоса! Смерть „беспределам“! Пленных не брать!» Красиво сказал, интересно, правильно и по существу, сразу видно, что наш человек. В общем, команда дадена, время засекено, поехали. Хотя, поехали, это я загнул, конечно, в основном все же пешкодралом пошли, а вот стройбригады, прокладывающие дорогу сразу за нами, под охраной территориалов, те, да, на машинах и по железнодорожной ветке передвигались, но не быстро.
От станицы Кущевской, нашего крайнего пограничного форпоста, до самого Батайска, шла нейтральная и никем не заселенная земля, и день сменялся днем, а мы, как на учениях, продвигались по разрушенной и заросшей кустарником автостраде. Все было спокойно, но мы не расслаблялись, поскольку первая рота, бродившая по пограничным территориям этой зимой, неоднократно наблюдала массовые миграции кочевников в сторону Дона, так что рано или поздно, а нам придется с ними переведаться.
Надо бы объяснить, кто же такие кочевники-«беспределы», против которых, собственно, и велась военная кампания, в которой я принял непосредственное участие. После того как минуло Черное Трехлетие, да будь проклят тот мудак, который распылил вирус черной оспы, многие люди, уходя от кровавого хаоса царившего в городах, скрылись в заволжских лесах. Рыли землянки, норы, выживали как могли, и это у них получилось. Буквально за два-три поколения, они размножились, но при этом и деградировали сильно, превратились в животных, повинующихся инстинктам и похерившим здравый рассудок. Какая там письменность, образование, мораль, закон или еще что-то, главным для них стало выживание. Охота, собирательство, мародерка, а в голодные годы и каннибализм, вот основные их занятия, которыми они жили сорок лет подряд.
Однако в 53-м году, по неизвестной причине, их одичавшие первобытные племена вывалились из Заволжья и двинулись в нашу сторону. Первоначально, пройдя по Сальским степям и обогнув озеро Маныч, они вышли на наше пограничье, но под Белой Глиной, куда срочно был переброшен Первый гвардейский батальон, передовую орду разнесли в пух и прах, а идущие за ними вслед, почувствовав слабину Ивана Седьмого и его армии, развернулись на Ростов. И вот, прошел всего год, и от Донского Царства остались лишь ошметки, которые наш президент решил к себе поближе подгрести, а три орды, с центрами в Батайске, Зернограде и Сальске, нависали над нашими северными границами.
Как-то слушал по радио выступление одного умника из столицы, который долго разглагольствовал о «беспределах». Времени на это угробил час, и вывод для себя сделал только один, ни черта этот чувак, называющий себя ученым, не знает, а первобытные племена кочевников, прозванных за жестокость и цинизм «беспределами», никакие не люди, а самые настоящие хищники на двух ногах. Причем нормальное хищное животное, никогда не берет больше чем ему нужно, а эти, меры не знают и без всякой пощады истребляют не только животный мир, но и всех людей, которых встретят на своем пути. Каннибалы, елки-палки, кормовую базу истребили, покочевали дальше.
Никто не мог понять их феномена, как, всего за сорок с лишним лет, люди смогли так измениться, а я, тем более. Сам для себя, я спокойно отнес их в разряд бешеных зверей, которые подлежат немедленной ликвидации, тем более что моя задача проста, пойти вперед, и поубивать всех, на кого мне командир укажет. Война начинается, и у меня есть в ней четко обозначенная роль солдата Кубанской Конфедерации, который должен поменьше думать, а побольше стрелять.
