Леонид Кудрявцев - Мир ведьмаков
Федоров невольно поднял голову вверх, окинул взглядом ближайшие дома.
Да, вон там, чуть подальше, виднелось сразу несколько строений с плоскими крышами. Расположены они были очень близко друг к другу, еще их соединили широкими сваренными из железа мостиками. Карликовые коровы должны чувствовать себя там просто превосходно. И достаточно высоко, что они очень любят, и синей травы в достатке. Вон ее плети, торчащие за края крыш, видны даже отсюда. А на крыше самого большого дома, как и положено, виднеется здоровенная цистерна. Там поилка.
Все сделано по уму, основательно. Как и многое другое в городе. Жители его, похоже, времени зря не теряли. Да еще — тарелка. В других городах, для того чтобы увеличить площадь защиты, которую дает мокрый металл, его с огромным трудом распиливают на куски и растаскивают по периметру. И, конечно, эти куски надо охранять, чтобы никто не стащил. Морока. А здесь — целая тарелка. Ее вполне хватает, чтобы ведьмы даже не пытались проникнуть за баррикады.
Тарелка. Любопытная штука.
Он не удержался, взглянул в ту сторону, где она находилась. И увидел Солона. Мальчишка явно спешил к нему. Причем лицо у него было взволнованное.
Что-то случилось. Набедокурил, что ли?
— Рассказывай, — приказал Ларион, едва тот оказался рядом.
— Я открыл! — глаза мальчишки светились торжеством.
— Что именно?
— Тарелку конечно же.
Ларион едва не сел на месте от удивления.
— Ты шутишь? — немного овладев собой, спросил он.
— Да нет же. Пошли покажу!
— Пошли.
Вот тут стоило поторопиться. Если мальчишка не врет, то вполне возможно представился случай узнать о ведьмах несколько больше. Упускать такое нельзя.
На мгновение у Федорова перед глазами снова возникла странная живая темнота, в которую он окунулся в ту, первую, встречу с ведьмами, когда одна из них его поглотила. Что произошло дальше, что она с ним сотворила? Если бы он помнил, если бы знал…
С другой стороны, что могло с ним сделать это знание, если даже маленькая толика умений, вероятно случайно полученных от ведьмы, изменила его так, что он превратился в изгоя и, кажется, даже перестал быть человеком? Не лучше ли было ему прямо тогда и погибнуть?
— Ты сказал «пошли», а сам стоишь, — сообщил Солон. — Идем мы куда-нибудь или нет?
— Да, конечно, — подтвердил Ларион. — Много народа видели, что ты ее открыл?
— Никто пока не видел. Я с другой стороны подобрался. Там много земли, она закрывает место входа.
— Понятно. Идем, посмотрим, что это такое. Только не надо бегом, ладно? Не стоит пока собирать зевак. Вдруг что-нибудь случится, вдруг пойдет неправильно?
Они пошли к тарелке и по дороге Федоров наконец, сумев окончательно избавиться от воспоминаний, вдруг осознал, что положение достаточно серьезно. Насколько ему было известно, ничего, подобного летающей тарелке, в руки людям еще не попадало. И кто бы подумал, что именно в эту можно забраться? Десять лет люди, испытавшие дикий страх перед ведьмами, боялись к ней подойти. Для того чтобы сделать попытку, понадобился ребенок.
Новое поколение. А если в нем спасение людей? Дети, вырастающие во время владычества ведьм, многие вещи воспринимают по-другому. Может, они подвергаются принесенной ведьмами странной радиации? Ее, насколько Ларион знал, не мог уловить ни один научный прибор. Тем не менее ее существование не вызывало сомнений. Стоит взглянуть на Шестилапа или вспомнить карликовых коров, как в нее поверишь безоговорочно. Кстати, почему тогда мутации не коснулись людей? Или — коснулись, и лучшим подтверждением этого является он сам? А может, тут что-то другое?
Они подошли к тарелке и Ларион сказал:
— Давай, показывай. Только все надо сделать осторожно. Помни: время у нас есть. Его очень много.
— И мы узнаем много нового о ведьмах? — спросил Солон.
— Наверняка. Главное — все-таки не загреметь под фанфары. Кто знает, может, у них тут, допустим, есть система самоуничтожения? Не там нажал — и весь город взлетит на воздух.
— О-о-о… — сказал Солон.
Не было в его голосе ужаса. Чувствовалось картина взлетающего на воздух города поразила его воображение, показалась грандиозной, но и только.
— Смотри мне! — Ларион подпустил в голос строгости. — Не балуй. Одна ошибка — и ни тебя, ни мамы твоей, ни меня — никого не будет.
— Да знаю я, — послышалось в ответ. — Пошли, вход покажу.
Для того чтобы подобраться к нему, им пришлось перебраться через густо поросший самой обычной травой отвал. На другой его стороне было какое-то кирпичное строение, которое тарелка, падая, развалила, словно перезревший арбуз. Вокруг валялись куски стен, стропила и сгнившие доски.
— Угадай, где находится дверь? — предложил Солон, остановившись в двух шагах от тарелки — между ней и фундаментом разрушенного дома.
На лице у мальчишки было плутоватое выражение, словно он предлагал сыграть в какую-то игру. Собственно, такой для него еще была вся жизнь. Пока была. И почему бы не сыграть? Имеет право потребовать, поскольку сорвал банк. А может, и это тоже игра?
Ларион еще раз взглянул на мальчика.
Да нет, горящие счастьем глаза и рот до ушей не подделаешь. Значит, и в самом деле — нашел. Где она?
Он внимательно осмотрел стену летающей тарелки, обратив внимание на то, что в нескольких местах кто-то отгреб от нее землю, сделал что-то вроде подкопа, и указал на ближайший.
— Тут?
— Нет, — в голосе Солона явственно слышалось торжество, — не угадал!
— А где?
— Вот, смотри!
Мальчишка шагнул чуть в сторону от указанного места, сделал правой рукой замысловатый знак на расстоянии ладони от стены и в ней открылся проем, как раз такой, в который он мог бы пройти.
— Круто, — сказал Ларион.
— Это еще не все.
Мальчик снова сделал тот же самый знак и проход закрылся. Два шага в сторону, опять взмах руки и проход открылся в новом месте.
— Вот как, значит… — пробормотал Федоров. — Открывается, где пожелаешь.
— Не в каждом месте, но во многих, — сообщил Солон. — Здесь — лучше всего. Главное — знать жест.
— А как ты его угадал?
Мальчик пожал плечами.
— Ну не знаю. Мне это просто пришло в голову. Я год угрохал на то, чтобы ее открыть. Пытался даже подкапывать. А потом подумал… Ну и получилось.
— Что подумал?
— Ну что ведьмам, наверное, не с руки таскать с собой ключи от тарелки. Значит, они должны были придумать систему, по которой могли открыть замок без ключа. Как? Конечности у них есть, подумал я. Значит, они могли ввести в виде ключа систему знаков.
Ларион покачал головой.
Что-то с юным его механиком не совсем ладно. Может, все-таки, мутация, именно среди детей? Или ведьмы постарались?
— Ты с ведьмами не встречался? — спросил он. — Раньше. Не помнишь такого? Совсем в детстве.
— Думаешь, обманываю? — обиделся Солон. — Учти: я уже почти взрослый. Никогда с ними не сталкивался.
— Понятно.
Ларион снова посмотрел в сторону тарелки. По идее, он должен был тотчас поставить в известность хотя бы того же Щербака. Однако слишком был велик соблазн. Заглянуть хоть одним глазком. Всего на пару минут.
— Зайдем? — с надеждой спросил мальчик.
Федоров решился.
— Куда деваться? — ответил он. — Давай открывай дверь. Только учти: мы зайдем, осмотримся, а потом сразу выйдем. Ничего трогать, ничего делать не будем. Договорились?
— Конечно.
— Ну тогда открывай.
Пахло в тарелке так, словно там когда-то пекли блины. Очень давно, так, что запах этот выветрился, исчез почти совершенно, оставив о себе лишь некое воспоминание. Может быть, он чудился только ему, возник вместе с памятью о той давней встрече с ведьмами?
Ларион подумал, что наверняка следует спросить у мальчика, чувствует ли он этот запах, но тут же забыл об этом напрочь. Мысль была вытеснена другими, наплывавшими лавиной. Ничего удивительного в этом не было, учитывая, где именно они находились. Ну и, конечно, ко всему этому примешивалась солидная доля страха. Как без него?
— Тебе страшно? — спросил Солон.
Голос его слегка дрожал.
— Все нормально, — пробормотал Федоров. — Ты только вход не закрывай. На всякий случай. И если что-то начнется, сразу через него выпрыгивай наружу. А я тут… Ну, в общем, как получится.
Он знал, что самое главное сейчас — не торопиться. Прежде всего надлежит оглядеться, попытаться хотя бы приблизительно определить, что тут к чему.
Вот эта, например, штуковина, сильно смахивающая на стрелку гигантских часов, погнутая, покореженная, валяющаяся в дальнем конце центральной чаши, для чего она может быть?
Ларион ухмыльнулся.
Похоже, он уже начал давать названия внутренним помещениям тарелки. Точнее, они появляются сами, эти названия, словно кто их ему подсказывает. Да нет, нет, никакой мистики. Они появляются, поскольку его мозг делает свое дело. Одна из его функций состоит в том, чтобы все незнакомое, неизвестное, а значит и угрожающее, назвать и тем самым определить, сделать более привычным, менее пугающим. Такая защитная функция. В общем, все пока в порядке.
