Анна Калинкина - Метро 2033: Под-Московье (сборник)
– А, это, – с сожалением сказал Кирилл. – Надо же было чем-то отблагодарить человека, снаряжение, да еще и автомат с патронами, тоже на дороге не валяются. Правда, не знаю, чем ему эта книга понравилась… я думал, она только специалистам интересна.
– Да что за книга-то?
– «Определитель пресноводных рыб европейской части СССР», – грустно ответил Кирилл.
– А у тебя-то она откуда? И зачем тебе такая? Ты, что ли, специалист по этим… пресноводным?
– Это долгая история. Мой отец с детства хотел стать биологом: в кружок ходил, книги о животных собирал и даже ухитрился поступить в институт на биологический факультет, хотя там конкурс был большой. А потом как раз наступили смутные времена, до науки уже никому дела не было, работать по специальности не устроишься, или платят столько, что не проживешь. Вот он и пошел в какую-то группу музыкальную, по клубам выступать.
– Так он у тебя музыкант? Круто! – уважительно протянула Крыся.
– Угу. Только сам он не любит этого вспоминать, потому что не для души играл, а из-за денег. А на самом деле ему всю жизнь наукой заниматься хотелось. До сих пор книжки собирает, где только может, да и мутантами всякими интересуется, изучает их и описывает. Хочет какие-то закономерности вывести, ну, почему одни такие, а другие – эдакие… Кстати, Нют, его твой случай очень заинтересовал. Сколько раз при мне удивлялся, почему те монстры взрослых сожрали, а ребенка не тронули…
Нюта, в очередной раз почувствовавшая себя какой-то подопытной зверушкой, насупилась, поэтому парень примирительно положил ей руку на плечо:
– Да ладно, не сердись. Я ж не из вредности напомнил, так, пришлось к разговору… О, вот что еще вспомнил: отец тоже про тот овраг рассказывал, о котором комендант говорил! Он там даже бывал. Между прочим, это какое-то уникальное место, его еще называют «Сходненский ковш». Он около километра в диаметре, а в глубину метров сорок, и по дну протекает речка Сходня. Отец говорил, что еще один такой огромный овраг где-то в Африке, а больше таких нигде на Земле нет. Там даже сохранились уникальные виды животных.
– Все они сейчас уникальные! – все еще раздраженно буркнула девушка, сбрасывая руку. – Толку с того…
– Нет, он имел в виду – до Катастрофы. Правда, это какие-то лягушки были, и то, что они особенные, только специалист понять мог. А мать говорила, что когда-то на том месте монастырь стоял, и монахи раз не пустили переночевать уставших путников, вот он в наказание и ушел под землю. Видно, не слабо ушел, раз такой провал образовался. В любом случае, место интересное.
– Комендант же объяснил, что оно нам не по пути, – напомнила Нюта. – В любом случае, зачем ему этот «Определитель»?
Кирилл задумчиво прищурился:
– Может, он в прежней жизни был заядлым рыболовом? Будет теперь рассматривать картинки и тосковать. Есть такая штука, ностальгия. Ну, вроде, грусть по прошлому, которое не вернешь. Я-то вот тоже эту книжку на память об отце взял. Может, мы с ним больше и не увидимся никогда…
– Жалко было отдавать? – спросила Крыся.
– Не то слово, – кивнул парень. – Правда, у меня еще определитель птиц остался. – Он зевнул и предложил: – Ладно, девчонки, хватит болтать. Давайте лучше отдохнем. Если хотим выходить этой ночью, то силы нам понадобятся.
Девушки устроились в палатке, а Кирилл растянулся снаружи, перед входом. Сидевший в десяти метрах убийца задумчиво посмотрел на него. Можно было бы попытаться прикончить соплячек во сне и тут же уйти обратно, но вдруг у щенка чуткий сон? Лучше подождать другого случая. Он представится скоро.
* * *Крыся засопела, а Нюта все никак не могла заснуть. Она думала о том, как впервые выйдет на поверхность. И еще о Кирилле. Ясно, что она ему нравится, но вот нравится ли ей он?
Какой-то минимальный опыт общения с представителями противоположного пола у девушки был. На Спартаке им с Крысей в общем-то не запрещали общаться с мальчиками, хотя и не поощряли этого. Впрочем, те и сами чаще обходили подруг стороной – все знали, что вскоре их отведут наверх. Исключением был Игорь, который почему-то влюбился в нее без памяти. А самой Нюте нравился другой – Макс. У него были буйные темные кудри, а взгляд – прямой и смелый. Говорили, что его отцом был цыган, от которого Макс унаследовал любовь к свободе и риску и неприязнь к сидению на одном месте. Немудрено, что парень рано начал подниматься на поверхность со сталкерами, к тому же он был везучим, всегда возвращаясь без единой царапины и с добычей. На Нюту Макс поглядывал с некоторым любопытством и несколько раз, как бы невзначай, касался ее рукой, но и только. Девушка решила, что если она хочет что-то испытать до того, как придется умереть, то стоит поторопить события. Ее тянуло к юному сталкеру, возможно, из-за того, что она росла без родителей и некому было ее обнимать, тормошить и тискать, как прочих детей. Ей очень хотелось, чтобы Макс прижал к себе, потрепал по волосам, погладил по спине. Прикоснулся губами…
Дождавшись, когда сталкера поставили дозорным у входа в туннель, она пришла к нему и отозвала на минутку поговорить. Второй патрульный, пожилой дядька, спрятал улыбку в усы. Они немного отошли вглубь туннеля, так, чтоб их не было видно, и молча остановились. Где-то громко капала вода.
– Ты чего? – наконец нарушил тишину парень.
– Поцелуй меня, – не то попросила, не то приказала Нюта.
Макс вроде бы смутился:
– Знаешь, ты, конечно, красивая девчонка, но про тебя рассказывают такое… А-a, черт, ладно, – обреченно выдохнул он. Но почему-то остался стоять неподвижно.
И тогда Нюта сама обняла его. Сколько раз она думала об этом, пока набиралась смелости, сколько раз представляла, как это будет. Ей казалось, что это будет какое-то совершенно волшебное ощущение, какое-то невероятное счастье. Ничего подобного. Только руки вдруг будто свело, и они намертво сомкнулись у него на спине. Нюта почувствовала, какие у него жесткие ребра, а еще – слабый запах хозяйственного мыла от его рубашки. Макс стоял неподвижно, и Нюта вдруг почувствовала себя очень глупо. Она бы и рада была разомкнуть руки, но не могла. По телу словно прошла какая-то механическая судорога, как в детстве, когда ее слегка тряхнуло током, но стало чуть легче. Нюта поняла, что парень тоже прижимает ее к себе. Осмелев, она погладила его по спине, раз, другой, он повел плечом под ее рукой, но даже не сделал попытки опустить голову. А потом и вовсе решительно отстранился и сказал:
– Ну, все, хватит. Пора мне…
– Все? – удивленно спросила Нюта. Потом вздохнула: – Все так все.
И они тихонько пошли обратно к посту.
Девушка до сих пор так и не смогла забыть этого разочарования. Что-то было не так. Может, оттого, что все случилось так быстро и скомканно? Может, она просто переволновалась и зря ошарашила Макса, не дав ему времени подготовиться и самому проявить инициативу? Что он теперь про нее думает, ей было неизвестно. Парень не искал ее общества, хотя и не шарахался при встрече. Они перекидывались парой слов, несколько раз она вновь чувствовала мимолетные прикосновения его руки. Казалось, Макс тоже раздумывает и сомневается. Да и как ему было не сомневаться? Он был сталкером и ходил на поверхность, его вниманию была бы рада любая девчонка на Станции, тем более если ее не ждет скорое свидание с площадкой, покрытой цветами.
И все же Нюта думала: может, им попробовать еще раз? Может, тогда она будет спокойнее и все получится лучше? А потом начинала злиться на себя. Какого черта она будет ему навязываться? Может, Макс так сдержанно вел себя оттого, что боялся, не захочет ли странная девушка взвалить на него свои проблемы или, того хуже, попросить о помощи? Или он просто любит острые ощущения и прикоснуться к ней для него то же самое, что почесать за ухом опасного хищника? Вроде бы прирученного, а на самом деле не знаешь, чего от него ждать. Так пусть не беспокоится – не нужно ей от него ничего!
Все решилось просто. Однажды Макс ушел наверх и не вернулся.
Нюта поплакала украдкой, но в глубине души даже почувствовала что-то вроде злорадства: не мне, так никому.
«Странно, – думала она сейчас, – мы были уверены, что я умру раньше него. И вот теперь Макса давно уже нет, а я до сих пор жива…»
Потом мысли сами собой перескочили на Игоря. С сыном Верховного она все-таки поцеловалась как-то раз, спустя некоторое время после смерти Макса. Просто ей вдруг отчаянно жалко стало себя, а тот как раз подвернулся. Нюта тогда не почувствовала ничего, ни удовольствия, ни отвращения, но повторять этот эксперимент ей почему-то не хотелось. Да и сам Игорь, с тех пор провожавший ее каким-то выжидающим собачьим взглядом и пытавшийся прикоснуться при каждом удобном случае, стал раздражать. Ей скоро предстояло умереть, а тот думал только о своем удовольствии. Если бы сын Верховного хотя бы попытался ее спасти, например, предложил вместе убежать, она могла бы быть с ним – из благодарности. Но он не делал ничего, только, в очередной раз напившись, ходил за ней тенью и ныл, дескать, если бы не отец, то женился бы на ней немедленно, вот сию же секунду, а так ему очень плохо… В итоге раздражение Нюты очень скоро сменилось презрением – можно подумать, из них двоих больше нуждался в утешении этот здоровый лоб…
