Сергей Слюсаренко - Красный сигнал
— Так ты что, гнида, с нами детеныша кровососьего тягаешь? Ты почему мне сразу не сказал?
— Так ты и не спрашивал. — Я постарался сказать это спокойно.
— Ты мне тут поумничай! — рявкнул Толян и, сбросив с плеча автомат, пошел туда, где впереди стояли Груша и Бэрик с Ыду.
Я бросился вслед за сталкером, но меня со спины схватили деревенские и закрыли рукой рот. Я даже не смог ни крикнуть, ни предупредить, ни слова сказать. Я только стоял и смотрел, а ноги стали чужие, словно я их отсидел. Ватные, ничего не чувствовали, только мурашки по ним бегали.
Толян подошел к пацанам и оттолкнул в сторону от Бэрика Ыду. Ыду только рыкнул тихонько. Толян передернул затвор автомата, но почему-то не выстрелил сразу, а Толик в это время взял и опустился на четвереньки позади сталкера. Есть такой прием в драке, когда силы не равны. Ыду, умница, сразу понял. Он резко толкнул Толяна в грудь, и тот полетел через спину, пустив автоматную очередь в воздух. Падая, сталкер треснулся затылком о бетонное шоссе. А Ыду, ни на секунду не задумываясь, прыгнул на него и одним взмахом руки разорвал Толяну горло. Кровища так и брызнула фонтаном. Ыду отскочил и заорал, словно Тарзан. Я, правда, не знаю, как орал Тарзан, но, наверное, именно так. Бэрик наклонился и поднял автомат сталкера. Толик был совсем бледный, это стало видно, когда подошел к нам и закричал:
— Руки, жлобы, убрали!
Деревенские отреагировали не сразу, и Бэрик веером над их головами выдал очередь из «калаша». Он стрелял очень громко, и из ствола летел черный дым. Юзик со своими просто рухнули на землю, хоть их об этом и не просили.
— Что, предатели, мозги вам вышибить? Да? — Толик был очень злой и не мог успокоиться.
Лесь поднял голову и испуганно промычал:
— Никого мы не предавали, он только спросил, что за пацан Ыду и откуда взялся.
— Если бы вы не были предатели, он бы у вас не спросил, — сказал я. — Вставайте, поговорить надо.
Юзик и Вован медленно, словно нехотя, поднялись, Лесь за ними. Они были испуганные и злые.
— Автомат давай, — сказал я Юзику.
— А чего это ты тут командуешь? — начал было Юзик.
Он был сильнее меня, почти такого же роста, чуть ниже, но такой, как бычок, здоровый. А мне было плевать. Я врезал ему в челюсть со всей силы. Он не ждал от меня такого. Я редко раньше дрался, а в морду вообще никогда никому не давал.
Юзик гадко щелкнул челюстями и упал. Я, словно так делал каждый день, спокойно наклонился и снял у него со спины автомат. У Толяна были рожки с патронами, и мы теперь могли идти с двумя заряженными «Калашниковыми».
— Запомни ты и вы, придурки, — у меня голос стал вдруг такой, как в кино, злобный и железный, — главный тут я, вы с нами идете только потому, что я разрешил. Ясно?
Юзик уже встал, но оба автомата были у нас, и удар в челюсть его, наверное, изумил. Он сплюнул на дорогу и размазал рукой по щеке кровь. Вот как, я, оказывается, ему зуб выбил.
— Поняли? — повторил я, потому что пацаны молчали.
— А зачем сразу по зубам бить? — подал голос Юзик. — Из-за сраного кровососа ты сразу в зубы? Не по-товарищески это.
— Ага, по-товарищески какому-то уроду сразу рассказать все: куда идем, что у нас карта и потом заложить малого? Это по-товарищески, да? — Юрка поддержал меня.
Я вообще боялся, что он вдруг станет говорить, что он тут главный, но, видимо, он понял, что не надо.
Если честно, я, конечно, очень хотел послать подальше и Юзика, и его друзей. Но почему-то не стал этого делать. Во-первых, куда они денутся, а во-вторых — может, они просто думали, что мы глупые и слабые, и теперь все пойдет по-другому?
А тут подошел Ыду. Я не знаю, что он там делал, но морда у него была вся в крови. Толик вытащил носовой платок и стал ему вытирать лицо. Ыду только мурчал, как кот на диване.
— Ладно, хватит, надо искать людей, — сказал я. Видно было, что все уже немного успокоились. — Но пока привал. Надо отдохнуть.
Пацаны обрадовались. Идти дальше точно не было сил. Мы осторожно сошли на обочину, покидав сначала камешков и веточек, как делал Толян.
— Юзик, ты со своими костер разводи, Ыду, воды надо найти. — Я уже вовсю командовал, и меня слушались.
Впрочем, Юзик и так бы занялся костром. А вот Ыду пришлось специально показать, что надо делать, — я отстегнул котелок и показал ему, мол, пустой. Ыду загудел, взял котелок и потопал в сторону Припяти. Я подумал, что он лучше всех тут разбирается, где и что, и не попадет в «воронку», как только что чуть не попал Юрка.
А мы с Грушевским на пару пошли собирать дрова. Прямо от шоссе в сторону уходила узенькая, заброшенная тропинка, по ней мы решили зайти немного в лес. Прошли метров десять и увидели жуткую картину. Толстое дерево, старое и совсем сухое, упало и ветками, как вилами, прижало к земле громадную страшную собаку. Собака еще дышала, но глаза ее были закрыты. Мы кинулись к дереву и вдвоем с трудом приподняли слегка, а собака поняла и поползла из ловушки. Она выбралась из-под дерева, проползла, скуля, несколько метров и затихла. Это была не слепая собака, какую мы встретили в первый день в Зоне. Этот пес был похож на бойцового, ротвейлера или стаффа, только очень большой. У него была невероятно громадная голова с широкими челюстями, а зубы торчали из пасти, как у дракона в кино. Груша вернулся к стоянке, там как раз Ыду воды принес, и налил немного в пластиковую миску. Еще он принес кусочек хлеба и мазь от всяких царапин.
Мы поставили у морды собаки миску с водой и стали ждать.
— А что Юзик, ничего не сказал? — спросил я.
— Нет, пока молча ковыряется. А здорово, чтобы эта собака выздоровела и с нами пошла! Тут без собаки ничего не сделаешь. Нужен пес, — ответил Грушевский.
Пес словно услышал Юрку. Задергал носом, унюхав воду. Потом перевернулся с бока на живот и стал лакать.
— Будет жить, — уверенно сказал Юрка. — Раз на живот лег и пьет, то выздоровеет.
Он положил рядом с мордой собаки хлеб. Собака понюхала и стала есть. Тогда Юрка решил намазать мазью раны на собачьей спине. Они сильно кровоточили. Он достал тюбик из кармана и выдавил на рану. Собака рыкнула, но даже не посмотрела на Юрку. Наверное, понимала, что ее лечат.
— Пусть полежит, — сказал Юрка. — Очухается, к нам придет.
— А ты так хорошо в собаках разбираешься?
— Я с детства мечтаю о собаке. Много книжек прочитал про уход, про дрессировку… Щенка хотел у соседа купить. Вот и думаю, здорово с чернобыльским псом домой вернуться. Круто, — мечтательно сказал Юрка.
— А что вы там делали? — сразу спросил Юзик, когда мы вернулись с дровами.
— Собаку лечили. Если ты ее пальцем тронешь, я тебя точно убью, понял? — строго сказал я.
Юзик ничего не ответил.
Мы сидели, пили чай. Вообще у нас из продуктов остался только чай, две банки тушенки, сахар и немножко хлеба. Мы же не брали продуктов на шестерых. Пили молча, разговор не клеился. И тут деревенские подскочили как ужаленные. Я оглянулся, они показывали пальцами мне за спину. Там стоял и облизывался наш пес. Он уже пришел в себя. Увидев нас, вернее, Юрку, завилял хвостом и подошел поближе. Юрка протянул руку и позвал его:
— Бруно, иди сюда, хорошая собака! Вот молодец, очухался.
Не знаю, почему Юрка назвал пса Бруно, наверно, когда о собаке мечтал, даже имя придумал. А пес, смешно подпрыгивая, подбежал к Груше и припал на передние лапы, отклячив зад. Он, наверное, поиграть хотел. Похоже, это была молодая собака, совсем еще щенок. Юрка потрепал его по затылку, а затылок был как у хорошего теленка. Потом Груша подобрал толстую палку, бросил ее на шоссе и приказал:
— Бруно, апорт! — Я знал это слово еще из книги «Почемучка», но не думал, что такой страшный и зубастый пес будет выполнять команду.
А Бруно ринулся за палкой так, что из-под лап полетела земля. Он притащил ее и стал прыгать вокруг Юрки.
— Отдай, Бруно, отдай!
Пес присел на задние лапы и только и повизгивал от радости. Потом Юрка все-таки схватил за палку, торчащую из пасти. Бруно чуть сжал челюсти, и дрын с мою руку толщиной спокойно развалился на три части. Пес залаял так оглушительно, что у меня зазвенело в ушах.
— Эта сука так и глотку перекусит, прогнать его надо, — мрачно сказал Витек.
— Если кто хоть посмотрит не так на мою собаку — натравлю! — зло сказал Юрка. — Он добрый и послушный.
— Намордник тогда ему надо надеть. — Юзик стоял все это время серый от страха. Видно было, что собак он боялся до смерти.
— Тебе намордник надо было вчера надеть, — отрезал Юрка.
Грушевский снял ремень и сделал из него ошейник. Бруно подставил шею и совершенно не сопротивлялся. Ему как будто даже понравилось. Потом Юрка достал из рюкзака веревку и сделал поводок. Ну и отрезал себе кусок вместо ремня, чтобы штаны не падали.
Вот так мы и пошли дальше. Груша впереди с собакой — чернобыльский пес должен был нас от всяких аномалий спасать, потом шли остальные, Ыду с Бэриком последними, они так захотели.
