"Фантастика 2025-105". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Дмитриева Ольга

В кабинет, постучавшись, зашел Семашко, передал мне папки с документами на подпись. В сводках были списки санаторно-оздоровительных объектов разных министерств и ведомств в курортных регионах. В Крыму, в Ессентуках и Кисловодске… Мы со Склифосовским думали наложить большую волосатую лапу на все эти санатории, перевести финансирование на себя. Это сразу бы увеличило вес нового министерства в глазах Дурново и Ко. Но схватка предстояла нешуточная.

— Что такой грустный, Николай? — поинтересовался я у насупленного Семашко, быстро проглядывая документы.

— Выходил на скандал в приемную экспедицию, — тихо произнес помощник. — Женщина из-под Шлиссельбурга приехала в столицу с больным сыном. А ее отказались принять в двух больницах. Бесплатных мест нет, а денежного залога у нее тоже нет. Из бедных крестьян. Пришла к нам искать правды.

— Нашла? — коротко спросил я, ставя визу.

— Неужели у вас совершенно нет сочувствия к ней?! — взорвался Семашко. — Швейцар чуть ли не пинками выгнал ее из министерства!

— Но вы-то ей помогли?

— Телефонировал в Мариинскую больницу. Но там действительно, нет мест. По ненастной осенней погоде большой наплыв больных. Много с инфлюэнцей.

— Да, я получаю ежедневные сводки. Вы же для меня их и готовите.

— Послушайте, Евгений Александрович! — Семашко завелся и не собирался останавливаться. — Как вы можете спокойно сидеть здесь, в этом дворце, когда народ страдает? Аристократия живет в какой-то просто непристойной роскоши! И это пока рабочие едва сводят концы с концами! Крестьяне голодают, умирают от болезней без какой-либо медицинской помощи! Ребенку пять лет! У него жар, бредит. А я даже помочь ничем не могу. А те кто могут — не хотят!

Взгляд помощника мог испепелить. Но не врача, с которым ругались сто тысяч раз. Такие наезды — нулевой уровень для меня, песочница.

— Я понимаю ваше возмущение, Николай. Но давайте посмотрим на ситуацию шире. Вы говорите о бедствиях народа, но задумайтесь — разве сто лет назад люди жили лучше? Неужели крепостные крестьяне имели больше свобод и возможностей, чем современные рабочие? Да эту вашу женщину из поместья никто бы не выпустил в город. И никакой помощи ей никто бы не оказал. Высекли на конюшне, если самовольно ушла — вот и все.

— Не пытайтесь увести разговор в сторону! Речь о вопиющем неравенстве здесь и сейчас! Одни наслаждаются икрой и шампанским под звуки оркестра, в то время как другие…. — Семашко посмотрел на меня с ленинским прищуром, явно намекая на вчерашний прием во дворце. На котором он был и ходил по залам с кислым видом.

— Я не увожу разговор, а пытаюсь показать вам более широкую картину. Кстати, икру я не ел, у меня после нее изжога бывает, — к сожалению, шутка не прошла, Николай продолжал смотреть волком. — Да, неравенство существует, и у многих людей тяжелая жизнь. Но посмотрите, как развивается общество в целом. Растет грамотность, медицина делает успехи, появляются новые технологии…

— Которые обогащают капиталистов за счет эксплуатации рабочих!

— Николай Александрович, вы явно намекаете на меня. Нет, нет, не надо теперь в кусты, — я встал, подошел к окну. Специально отвернулся от покрасневшего Семашко. — Вы упускаете из виду важный момент. Моё богатство — это не просто груда денег и золота в сейфе. Это совместные заводы с Келером и Байером. Кстати, пометьте в ежедневнике — пришла телеграмма от немцев, завтра надо будет съездить на закладку памятного камня на стройке новой фабрики в Кудрово. Выясните, к которому часу. Так вот. Это рабочие места для тысяч людей. Плюс налоги, идущие в том числе на строительство школ и больниц. Это инвестиции в новые технологии, которые делают жизнь лучше.

— Но почему вы должны владеть всем этим? Почему бы не отдать средства производства в руки рабочих?

— А кто тогда будет принимать сложные управленческие решения? — я резко развернулся к помощнику. — Кто будет рисковать капиталом, чтобы создавать новые предприятия? Вы думаете, обычный рабочий сможет управлять заводом лучше, чем опытный промышленник?

— Коллективное управление…

— … приведет к хаосу и упадку производства. К безответственности и разгильдяйству! Посмотрите на историю — все великие достижения человечества были созданы благодаря инициативе отдельных личностей, а не комитетов.

— Но разве это справедливо, что одни купаются в роскоши, а другие едва выживают? Да на один только ваш аквариум во дворце можно год кормить большую деревню! Там выживут сотни детей!

Вот дался ему этот аквариум. Хотя денег он, конечно, «съел» прилично — порядка семи тысяч рублей, если считать с доставкой экзотических рыбок, фильтрами и прочей подсветкой.

— Жизнь вообще несправедлива, Николай Александрович, но есть справедливые люди. Капитализм — это система, которая позволяет талантливым и трудолюбивым людям подняться из низов. Я сам начинал простым врачом на Арбате, и вы знаете об этом. Это было даже не нулевой уровень, а минус первый этаж — у меня была сломана спина. Но благодаря упорному труду и предпринимательской жилке смог достичь успеха.

— И вы считаете, что у всех есть такая возможность?

— Не у всех, но у многих. И с каждым годом таких возможностей становится больше. Посмотрите, как растет средний класс. Еще пятьдесят лет назад о таком и мечтать не могли — были только помещики, да крестьяне. Вон, взгляните! — я махнул рукой в сторону Дворцовой площади, где молодожены с родственниками вставали у Александровской колонны напротив треноги фотографа. Рядом стоял, крутил усы городовой. Явно «подмазанный».

— Но все равно, разрыв между богатыми и бедными слишком велик…

— Согласен, и над этим нужно работать. Но не путем насильственного передела собственности, а создавая условия для развития экономики и социальных лестниц. И бороться не за то, чтобы не было богатых, а свести количество бедных к минимуму. Поверьте, это намного труднее. Я, например, финансирую пастеровские станции по губерниям — и вы отлично об этом знаете, сами готовили «витязей» к вояжу по стране. Я выделил гранты способным студентам в Московском университете, вот собираюсь премию медицинскую основать.

— И вы считаете, что этого достаточно?

— Нет, конечно. Но это шаг в правильном направлении. Понимаете, Николай Александрович, нельзя построить справедливое общество, разрушив существующую систему. Нужно постепенно улучшать её, сохраняя то, что работает эффективно. И я точно уверен — начав все разрушать работающее ради лучшего, более справедливого мира, вы в итоге окажетесь в таком несправедливом, ужасном аду, что впору только пулю в лоб. Вспомните французскую революцию. Там тоже народ был недоволен королем. И кстати, совершенно справедливо недоволен. А чем кончилось? Сами все легли под гильотины, породили Наполеона, а тот устроил общеевропейскую бойню, в которой погибли миллионы людей. Нет, уж, Николай. Только медленное, эволюционное движение вперед. Никаких революций и рывков — пятилетка в три года…

— Простите, я не понял про пятилетку.

— Не обращайте внимания, это такая малоизвестная шутка в узких кругах.

Семашко задумался, после паузы произнес: — Признаю, в ваших словах есть рациональное зерно.

— Я рад, что мы смогли хотя бы частично найти общий язык. Эта женщина с ребенком… Она ушла?

— Нет, когда я уходил, сидела на ступенях крыльца.

— Верните ее в экспедицию, подайте горячего чая. Я сейчас сам телефонирую Романовскому — найдем ей койку в нашей больнице.

Ко мне зашел министр. А что, у нас тут демократия. А ведь мог и через секретаря вызвать. Николай Васильевич вчера находился под плотным контролем Софьи Александровны, а потому выглядел совершенно свежим и отдохнувшим. Поскорее надо жениться, чтобы Агнесс в критические минуты хватала за руку — меняла вино на яблочный сок. И вообще, может, свершить государственный переворот и одним из первых указов запретить проклятую марсалу, так любимую Великими князьями? Что они в ней нашли? Ведь известно старое, доброе правило. Пей чистые дистилляты и будет тебе счастье в жизни.