"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Хонихоев Виталий

– Но зачем? Кому могло понадобиться создавать в лесной глуши проклятое место? Туда, наверное, и люди забредали-то раз в год.

– Даже если и так, – задумался Хизаши и похлопал сложенным веером по ладони. – Хотя раз в год туда могли забрести ученики Дзисин.

Он подумал об этом только что. А ведь и правда, для начала попросту глупо проводить темные ритуалы под боком у величайшей их трех великих школ экзорцизма. И не менее глупо проклинать землю в чаще леса, куда, как верно заметил Кента, люди едва ли доходили. Так не может ли быть, что эта сложная ловушка расставлена на слабых учеников, не готовых к встрече с подобным явлением? Не будь с ними Хизаши, выжил бы Куматани? Смог бы справиться со всем один?

– Если бы не ты, не знаю, что бы с нами было, – будто прочитав его нескромные мысли, сказал Куматани. – Я еще так многого не умею. И у меня мало сил, по сравнению с Хизаши-куном. Например, твой веер, – Кента посмотрел на него с благоговением. – С виду простое украшение.

– Ну, не такое уж простое, – хитро улыбнулся Хизаши и наклонился, чтобы не задеть макушкой низкую ветлу, а вот Кента оказался не так ловок, и на него обрушился град холодных блестящих капель. – Этот веер совершенно особенный, и он поможет мне избежать участи таскать с собой почти два кина [87] железа. Мне его подарила одна прекрасная аристократка в благодарность за спасение от горё [88], их дальнего почившего родственника.

Кента тихо усмехнулся.

– Хизаши-кун открывается для меня все с новых и новых сторон.

Хизаши изобразил улыбку: на самом деле он сочинил эту историю только что. Он ведь не мог рассказать, что веер в его руке – часть него самого. Когда-то на божественном суде в Такамагахаре боги пытались лишить его всей силы хэби, но не смогли – настолько много ее было у Хизаши – и в итоге превратили часть в веер. Для Хизаши не было ничего дороже этой изящной вещицы, ведь она напоминала ему о его истинной сути, уничтожить которую полностью не сумели даже всемогущие небожители.

И вот, наконец, они оба вышли на опушку, и солнечный свет, теплый и по-весеннему ласковый, скользнул по их лицам, и Хизаши заметил, что его тело вернулось к прежнему виду, и это, кто бы мог подумать, не принесло разочарования. Хизаши поправил смятые рукава хаори, раскрыл веер и, обмахиваясь, бодро поспешил по тропинке к городу.

Им еще предстояло многое рассказать и не меньше объяснить.

Церемония Гаппай-но хи состоялась через пять дней после того, как вернулся последний из учеников. К тому времени все жители их павильона собрались вместе и поделились друг с другом своими историями. Впрочем, не у всех истории эти были полны подвигов и приключений.

– Ну и как же твой отороси? – ехидно осведомился Хизаши, едва Мадока закончил приводить себя в порядок после посещения целителя и съел выданный ему вне очереди обед. Они с Кентой отделались довольно рано, только Хизаши пришлось изрядно задержаться для беседы с почтенными наставниками. И даже если почтения к ним Хизаши не испытывал, все равно был должен прислушиваться к их мнению. И о проведенном в компании Ниихары и Морикавы часе вспоминать не хотелось.

Вместо этого гораздо приятнее посмеяться над незадачливым охотником на легендарных монстров.

– Он… – Глаза Мадоки расширились, а щеки заалели. – Он такой… ну, ты понимаешь. Он огромный и… огромный и жутко страшный. Но я не испугался, вы не подумайте. Я шагнул к нему, и вдруг что-то промелькнуло передо мной. – Мадока в порыве вдохновения возомнил себя актером кабуки и принялся медленными широкими жестами изображать собственную же выдумку. – Но я был готов! Отороси сидел на перекладине храмовых ворот и глазищами так на меня зыркал. Наверняка испугался, зараза. И я, значит, иду к нему…

Под тремя парами глаз Мадока снова замялся, видимо, еще не придумав окончание истории, поэтому Хизаши подсказал:

– Споткнулся о его длинные волосы?

– Говорят, они отрастают до такой степени, что волочатся по земле, когда отороси забирается на тории, – с серьезным видом добавил Сасаки. И не поймешь, смеется он над товарищем или пытается поддержать.

Мадока замер, опустил артистично вскинутую руку и буркнул:

– Ой да ну вас.

Он сел рядом с Кентой и тихо пробормотал:

– Не нашел я отороси. Наверное, он узнал о моих планах и спрятался.

Кента похлопал его по спине с понимающей улыбкой.

– Ничего страшного, не в этом же главная сила оммёдзи.

– А в чем, если не в мече? – шмыгнул Мадока носом. – Я же… Я же только ради этого и записывался в Дзисин. А в итоге вот, какой-то глупый идзю [89].

Сасаки пересел к нему поближе и, опустившись на колени напротив, дружески потрепал по плечу.

– Куматани-кун прав, тем более в следующем году в это же время ты можешь попробовать еще раз.

– В смысле? – одновременно воскликнули Мадока и Хизаши. Кента сразу же на него посмотрел, да с таким облегчением во взгляде, будто отсутствие у Хизаши ёкая для церемонии принятия меча это было почти что смертным приговором.

– Вы не знали? – удивился Сасаки. – Морикава-сэнсэй говорил об этом с кем-то из старших учеников, и я услышал.

– Арата-а-а! – взревел Мадока и, схватив его за плечи, начал трясти. – Как ты мог молчать?! Ты же видел, как я нервничаю!

Пока Арата пытался оправдаться и не лишиться при этом языка, Куматани наклонился к Хизаши и тихо сказал:

– Как я рад. Теперь даже если тебе не позволят использовать веер вместо меча, следующей весной ты попробуешь снова.

Хизаши безразлично пожал плечами и закрыл глаза. После обеда ему всегда очень хотелось спать.

За день до церемонии Хизаши вызвали на аудиенцию с Ниихарой-сэнсэем. Старый оммёдзи был, как всегда, многословен, но очень неконкретен, и после того, как напился заваренным Хизаши чаем, все-таки передал решение старейшин школы.

– Твой веер весьма непрост. В нем есть что-то от цукумогами, но при этом он остается всего лишь предметом. Поскольку ты прошел испытание и одолел Морикаву, не используя иного оружия, тебе дозволено не проходить церемонию Гаппай-но хи. И это, дорогой мой Хизаши-кун, редкая привилегия. Цени ее.

Хизаши ценил. Он сжимал в пальцах гладкие пластины сложенного веера, ощущая исходящее от них тепло, на какое не было способно даже его собственное тело, и смотрел, как под бой барабанов-тайко молодые люди в церемониальной одежде по очереди подходят к главе школы оммёдо и экзорцизма Дзисин и, встав на колени и преклонив голову, повторяют ритуальные слова. Несмотря на грохот барабанов, их слышит каждый.

Я, Куматани Кента…

Я, Мадока Джун…

Я, Сасаки Арата, принимаю на себя ответственность перед богами и людьми…

…благословлять словом…

…и карать мечом…

…имя которому отныне…

– Цубамэ [90], – говорит Сасаки.

– Каёку [91], – говорит Мадока.

– Има [92], – говорит Кента и принимает из рук главы простую катану, в которой заключен дух маленького усаги, получившего шанс исцелиться в металлическом плену.

Хизаши поздравил товарищей и, когда встретился взглядами с Кентой, снова увидел в нем перемену. С ножнами в руке, он стоял гордый и спокойный, словно наконец-то нашел опору, от которой будет отталкиваться в поисках своего места.

– Поздравляю, – кивнул ему Хизаши. – Отличное имя для меча.

– Мне тоже нравится, – широко улыбнулся Кента и поднял ножны повыше. – Завтрашний день – это очень важно, как и прошедшие годы. Но то, что здесь и сейчас… Это ведь гораздо важнее?

Горели праздничные красные фонари, стучали барабаны и кто-то играл на кото, и звуки музыки поднимались к вечернему небу над снежной шапкой высокой горы Тэнсэй. Эта ночь принадлежит им всем – кто получил меч и чья цель стала немного ярче и ближе.