Юрий Корчевский - Тротил. Диверсант-взрывник из будущего (сборник)
Они направились к лесу, благо совсем рядом был, метров пятьдесят.
– Мыкола, слушай меня внимательно. Мне надо связаться с твоим братом. Жив еще Михась?
– Чего с ним сделается? Работает!
– Причем встретиться нужно срочно. У меня для него, вернее – для подполья – есть радиостанция.
Глаза Мыколы радостно вспыхнули:
– Где и когда?
– Завтра в полдень в урочище, где пушка была. Помнишь?
– А то! Жди там.
Паренек скептически оглядел форму, в которую был одет Саша, улыбнулся.
– Немцам служишь, дядько?
– С убитого снял, для маскировки, – спокойно ответил Саша.
Парень удовлетворенно кивнул и ушел.
На следующий день Саша отправился на встречу, захватив рацию. Он снова надел немецкую форму, закинул за плечо карабин, в карман сунул пистолет.
На встречу явился загодя – за два часа до полудня. Сначала припрятал рацию – мало ли чего? Обошел вокруг урочища – нет ли чужих следов? Не обнаружив ничего подозрительного, уселся на поваленном дереве.
В назначенное время из-за деревьев вышел Михась. Видимо, предупрежденный Мыколой, он не испугался и не удивился немецкой форме. Подошел к Саше, подал руку для приветствия. Хм, странно: в прошлую встречу, подозревая Александра в предательстве, руку ему при встрече и расставании демонстративно не подавал.
Оба внимательно посмотрели друг на друга.
– Ты не изменился, Михась!
– Да и ты ничего, дядько! Только видеть тебя в чужой форме непривычно.
– Маскируюсь.
– Я понял. Предателем оказался Янек, с тебя подозрение в измене снято. А он успел внедриться еще в один партизанский отряд и выдал его дислокацию немцам. Но он уже был у нас на подозрении – успели допросить и расстрелять. Все рассказал, паскуда!
– Как говорится, справедливость восторжествовала.
– Ты зачем меня на встречу звал? Мыкола что-то про рацию говорил.
– Было дело. Парашютиста я позавчера с дерева снял. Приземлился он неудачно – на дерево. Травмирован был смертельно, перед смертью только и успел сказать, что рация для отряда Коржа.
– Понятно. Жаль человека.
– Жаль, молодой еще совсем. Похоронил я его.
– А рация где?
– Радист-то есть у вас? – вопросом на вопрос ответил Саша.
– Найдется.
Михась кивнул, потом приложил ко рту обе кисти рук и трижды гукнул.
Из леса на поляну вышли трое людей, все при оружии.
Саша обеспокоился:
– Это кто?
– Партизаны – ты же их видеть хотел.
– Хоть бы предупредил.
Партизаны поздоровались, но смотрели настороженно и отчужденно. То ли форма немецкая их смущала, то ли просто не доверяли незнакомцу.
– Где рация?
– Пошли, покажу.
Саша подвел их к укромному месту, раскидал ветви.
– Забирайте.
Один из партизан сноровисто расчехлил рацию, подключил питание, включил. Нацепив наушники, удовлетворенно кивнул:
– Работает.
Рацию выключили, зачехлили. Радист – а, судя по умелому обращению, это был именно он – надел лямки и перекинул рацию на спину.
Самый старший из них спросил:
– С нами не хочешь?
– Я сам по себе.
– За рацию спасибо.
Партизаны ушли так же внезапно, как и появились.
Михась снова уселся на дерево, Саша присел рядом.
– Воюешь по-прежнему? – спросил Михась.
– Помаленьку, в меру сил и возможностей.
– Паровоз три недели назад на перегоне и пулеметчиков на платформе ты расстрелял?
– Было дело.
– Я почему-то сразу на тебя подумал. Немцы сейчас изменили порядок движения на железной дороге.
– Вот как? Сообщи.
– Во-первых, поезда теперь пускают только днем. Во-вторых, поезда идут группами, один за одним, с дистанцией около километра.
– Плотно.
– Можно сказать и так. Впереди поездов идет дрезина с солдатами.
– Было ведь уже так.
– Не совсем. Немцы стали белить гравийную подсыпку между шпал.
– Что-то я не понял.
– Если кто мину поставит, там темное пятно будет. Немцы сразу дрезину в подозрительном месте останавливают и миноискателями ищут.
– М-да, поумнели.
– Так и локомотивным бригадам приказ – двигаться на перегонах со скоростью не выше двадцати километров в час.
– Это если мину взорвут, чтобы паровоз с вагонами не завалился?
– Точно! Взрыв рельс повредит, а паровоз на малой скорости только с рельса сойдет. На место поврежденного куска рельса ставят рельсовый мостик, паровоз поднимают домкратами, и через час-два движение восстановлено.
– Вот блин!
– Ага, еще учти охрану пути. В пределах видимости часовые стоят, и между пакетами поездов теперь бронепоезд пускают.
– Во как! Достали немцев партизаны!
– Выходит, достали.
– Я давно был за то, чтобы мосты и эстакады рвать – урона больше. Только взрывчатки много надо.
– У мостов такая охрана – близко не подойдешь!
– Можно подобраться, если с умом. Взрывчатки нет, вот что плохо.
– Тут я тебе не помощник. Слыхал – карательный батальон из Германии сюда перевели, сплошь украинцы. Лютуют, сволочи. Отряд Коржа с боем еле вырвался.
– Это две недели назад у Плотниц?
– Откуда знаешь?
– Я там немного с пулеметом пошустрил. Правда, потом едва до убежища своего добрался.
– Где квартируешь?
– Нашлась добрая душа, пустила.
– Немцы установили новый порядок. В селах и деревнях движение жителей разрешается с шести утра до семнадцати часов дня, а в городах – с восьми утра до шестнадцати часов. В другое время – только в сопровождении немецкого солдата. Если мужчина с бородой или в ватнике – задерживают сразу. Коли руки в карманах держишь – стреляют без предупреждения.
– Круто!
– Еще бы!
– А документы какие требуют?
– У кого советский паспорт – проходят перерегистрацию и ставят штампик. У кого паспортов нет, сельский староста справку выдает. И без разрешения старосты или бургомистра в избе селить никого нельзя. Наказание одно – расстрел.
– Понятно. Сам-то как?
– Работаю. Сложно все стало. Не слыхал, как там на фронте?
– Сегодня сводку слушал. Наши под Харьковом наступают, в Крыму обороняют Керчь. Похоже, на всех фронтах серьезные бои.
– Ничего, раз дерутся, значит, силы есть. Выдюжим, еще погоним немца.
– Я в этом не сомневаюсь. Ты Мыколу береги. Молодой еще, опыта нет, а задора и желания немцев бить полно. Как бы ошибки роковой не совершил. Хороший парень, смелый, чистый. В хате его не закроешь.
– Это – да. – В Пинске гестапо свирепствует, есть там такой гауптман – Гезе. Зверь просто.
– Так за чем дело встало? Шлепните его!
– Легко сказать! Ладно, мне идти пора. Ты вот что: если надо будет со мной связаться, в деревню к Мыколе не ходи, там лишних глаз много. Пойдем, покажу.
Михась подвел Сашу к одному из деревьев и указал на малоприметное дупло:
