Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Михеев Михаил Александрович
Бой складывался тяжело для обоих кораблей. Теоретически японский броненосец был сильнее — лучше вооружен, крепче забронирован, а на «Севастополе», вдобавок, так и не исправили до конца повреждения, полученные в прошлом сражении. Но теория и практика, как это частенько случается, весьма отличались от эталонных значений. Ничего удивительного в этом нет, жизнь — не лаборатория со стерильными боксами. Удивительно, в общем-то, другое — японцам, которым невероятно, запредельно везло с самого начала войны, не выпало ни «золотого» снаряда, ни неизбежной на море случайности. И бой шел честно — орудия на орудия, броня на броню.
С дистанции, на которой шел бой, сложно было промахнуться. Артиллеристы обоих кораблей сразу же развили максимальную скорострельность, ведя огонь фактически прямой наводкой. Результаты не замедлили сказаться.
Русские вели огонь с наивыгоднейшей для себя дистанции. Две мили — для снаряда ничто, он не успевает потерять скорость. Облегченно-бронебойные снаряды протыкали броневые плиты, словно бумажные, и хваленая крупповская сталь зачастую не могла отразить даже попадания из шестидюймовок. С каждой минутой борт «Микасы» все более напоминал голландский сыр, и количество дырок продолжало увеличиваться. Но, увы, далеко не все снаряды взрывались, да и те, что срабатывали, несли в себе довольно мало пироксилина. Как следствие, японский корабль терял боеспособность куда медленнее, чем можно было предположить, исходя из количества попаданий.
«Севастополю» тоже приходилось несладко. Если русские снаряды, протыкая вражескую броню, при взрыве причиняли относительно небольшие повреждения, то японские, напротив, обладали слабым проникающим действием, зато снаружи крушили все подряд. На это накладывалась малая дистанция, что еще более усугубляло ситуацию. Броня «старичка» еще кое-как выдерживала попадания шестидюймовых фугасов, но против двенадцатидюймовых «чемоданов», бьющих практически в упор, оказалась не столь эффективна. Все же если флагман японцев был закован в самую современную броню, какую только можно представить, то защита русского корабля уступала ему где на поколение, а где и на два. В результате каждое попадание главным калибром японцев в небронированные оконечности оборачивалось дырой размером с добрые ворота, а в броню… Ну, здесь было малость посложнее. Главный броневой пояс еще держался, пара небольших пробоин от маломощных бронебойных снарядов английского образца не в счет, хотя, конечно, русским очень повезло, что их в боекомплекте японцев оказалось совсем немного. Зато там, где защита оказывалась слабее, фугасы оказались вполне эффективны, и мощные взрывы проламывали броневые плиты. Корабль активно горел, но сдаваться не собирался. В боевой рубке капитан первого ранга Эссен, не подозревающий о появлении своего престарелого двойника, скрипя зубами от злости, пытался уподобиться Юлию Цезарю. Не в плане создания империи, а делая одновременно три дела — старался протереть слезящиеся от едкого дыма глаза, матерно ругался и пытался рассмотреть, что происходит вокруг. Получалось не очень. Из боевой рубки через щели обзор и без того отвратительный, а когда вокруг гудит пламя и ползет густой дым… Впору подумать о том, чтоб не задохнуться и не зажариться. Будь «Севастополь» флагманом, контроль над эскадрой давным-давно оказался бы потерян, но в поединке один на один это играло меньшую роль. Машина исправно тянула, хотя из-за поврежденных труб броненосец выдавал сейчас не более десяти узлов, и управление кораблем сохранилось — достать до штуртросов японские снаряды не могли, как ни старались. Броненосец уверенно держал курс и продолжал бой.
Возможно, все сложилось бы иначе, не будь одна из башен «Микасы» наглухо заклиненной. В результате русские с тремя исправными двенадцатидюймовками имели пусть и незначительное, но крайне необходимое сейчас преимущество. «Лишние» шестидюймовые орудия «Микасы» — а их на японском корабле изначально было установлено на две больше, чем на «Севастополе» — оказались совершенно неадекватным ответом даже одному орудию главного калибра. Скорее всего, именно этому, да еще безжалостной статистике, японцы оказались обязаны дальнейшему развитию событий.
Для начала, японский корабль получил еще одно попадание в борт. Вроде бы ничего страшного, таких попаданий он пережил уже довольно много, но этот раз был особенным. Из-за малой дистанции траектория полета снарядов была настильной. «Севастополь» качнуло на волне, не так и сильно, однако этого оказалось достаточно. Снаряд не долетел до цели, но и бесполезно зарыться в волны не пожелал. Вместо этого он срикошетил, «блинчиком» оттолкнувшись от поверхности воды, и достиг-таки японца, ударив в носовой части точно на уровне ватерлинии. Для японских боеприпасов, взрывающихся практически мгновенно, такой фокус был попросту невозможен, но русские бронебойные снаряды имели собственный характер.
Ни каким-то особым качеством, ни начинкой, ни чуткостью взрывателя этот снаряд не отличался от тысяч себе подобных, но, возможно, именно поэтому он сработал так, как рассчитывали создавшие его инженеры-оружейники. Проделав не такую уж и большую дыру, он звонко хлопнул где-то в таинственных недрах корабля, никого даже и не убив. Однако в пробоину начала бодро заливаться вода, сбивая с ног пытающихся заделать дырку деревом матросов, а изолировать отсек, чтобы блокировать ее распространение, не получалось — злосчастный снаряд разворотил переборки. В результате не такое и серьезное вроде бы попадание грозило «Микасе» обширными затоплениями и прилагающимися радостями вроде снижения и без того невеликой из-за повреждений скорости хода и нарушением остойчивости.
Разумеется, это произойдет не сразу, но кораблю требовалось выйти из боя и лечь в дрейф, чтобы попытаться наложить пластырь, иначе не такие уж и серьезные изначально проблемы грозили стать фатальными. Вот только «Севастополь» не собирался отпускать свою жертву, упорно держа дистанцию и продолжая обстрел. Результат не замедлил сказаться.
Очередной снаряд, на сей раз шестидюймовый, со звонким хлопком разорвался на броне боевой рубки «Микасы». Пробить четырнадцать дюймов первоклассной стали, естественно, не смог, но командиру броненосца испортил настроение изрядно. Настолько, что и он, и все остальные, находящиеся в рубке, попадали с жестокой контузией. Управление кораблем оказалось утрачено буквально на несколько минут, но и этого было достаточно.
В момент попадания японцы в очередной раз корректировали курс, чтобы если не разорвать дистанцию со вконец обнаглевшими русскими, то хотя бы не дать им приблизиться. В результате руль оказался в положении «право на борт», и корабль завалился в циркуляцию. Огромный бурун, возникший при этом, начисто выбил деревянный щит, который партия борьбы за живучесть только что с огромными трудностями кое-как установила. Поток воды, льющейся в отсеки броненосца, вновь усилился, но страшным оказалось даже не это. Просто «Микаса», разворачиваясь, оказалась развернута в сторону «Севастополя» кормой. Двенадцатидюймовки заклиненной башни успели выстрелить «в сторону цели», внушительно, но бесполезно, после чего русским могли отвечать только четыре шестидюймовых орудия, способных вести огонь вдоль оси корабля. Неприятно, но не смертельно, и командир русского броненосца отреагировал с завидной оперативностью. Открыв огонь из всего, что дотягивалось до японца (а в кои-то веки в бой вполне успешно вступила даже пара неснятых трехдюймовых орудий), он начал разворот, пристраиваясь в кильватер «Микасе». Развернутый к нема самой уязвимой частью, да еще и практически обезоруженный, японский корабль получил хороших плюх. К тому моменту, как управление «Микасой» было восстановлено, и броненосец лег на прежний курс, в него попало шесть двенадцатидюймовых снарядов, превративших в руины всю кормовую оконечность.
А один снаряд, особенно удачливый, угодил прямо в башню японца. Правда, на этом его удача и закончилась, поскольку хотя летящий с огромной скоростью кусок стали и проломил броню, но взрыватель не сработал. Случись иначе, на карьере «Микасы» можно было бы смело ставить крест — в башне находилось полдюжины уже поданных снарядов и пороховые картузы к ним. Их взрыва и практически неминуемого пожара в погребах броненосец бы не пережил. Однако снаряд ограничился тем, что просто разворотил казенные части обоих орудий, окончательно приведя башню в невосстановимое состояние, ну и артиллеристов осколками порубил, что не добавило уцелевшим любви к русским.
