Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Михеев Михаил Александрович
«Победе» тоже досталось. Общий процент разрушений был вроде бы меньше, да и горел корабль не так сильно, вот только, очевидно в качестве компенсации, броненосец заработал две подводные пробоины. Не очень большие, и аварийные партии смогли не допустить потери остойчивости, но корабль глубоко сидел носом. Ну и горел естественно, куда же без этого. Кроме того, как потом выяснилось, процент убитых и раненых на «Победе» оказался самым большим по эскадре.
На фоне этого «Полтава» выглядела везунчиком. Всего-то несколько небольших пробоин, да пожар, то практически гаснущий, то разгорающийся вновь. Одно выбитое шестидюймовое орудие и попятнанные осколками трубы, что пока никак не влияло на скорость броненосца. В общем, жить можно.
Витгефта подобные расклады, наверное, устроили бы — не то что ничья, а, скорее, победа по очкам. Японская эскадра к продолжению боя оказывалась явно не способна. Однако Вирен не собирался уходить во Владивосток. Хотя бы даже просто потому, что чуть в стороне, под охраной миноносцев и «Паллады», шел транспорт с десантом, и его необходимо было если не использовать по назначению, то хотя бы защитить. Ну и потому еще, конечно, что характер у Вирена был совсем иным, да и славы и здорового карьеризма он был совсем не лишен, и от славы победителя японцев отказываться не собирался. А раз так, следовало начинать вторую часть маневра. Пускай флаги поднимать было не на чем, да и не увидел бы их сейчас никто, но правило следовать за флагманом вбивалось в мозги любого командира корабля не кулаком — зубилом. И «Баян» начал медленно поворачивать влево, ложась на обратный курс и охватывая хвост японской колонны, где вяло бултыхался практически потерявший ход «Фудзи». Вирен, кривясь от боли в наскоро перевязанном куском пожертвованной сигнальщиком матросской тельняшки боку (ничего страшного, царапина, но болело зверски), вновь злорадно осклабился — сейчас они поквитаются за все!
А тем временем в хвосте его собственной, растянувшейся до безобразия колонны творилось черт-те что. Отставший в самом начале боя «Севастополь» из-за общего снижения эскадренного хода медленно отыгрывал кабельтов за кабельтовым. На первом этапе участия собственно в сражении он не принимал, разве что поддержал огнем двенадцатидюймовок одинокую «Палладу». К той как раз попытались сунуться японские крейсера. Каждый по отдельности, они были слабее русского корабля, но даже вдвоем почти гарантированно справлялись с ним. Сейчас же, с уходом «Баяна», численное соотношение достигало пяти против одного, и это добавило японским капитанам изрядную долю наглости.
Вот только возможность вмешательства броненосца они не учли, и три высоких столба вспененной воды, поднятых легшими близким накрытием снарядами (артиллеристов Эссен гонял так, что они вечером до коек доползали с трудом), разом остудили их пыл. Одного такого попадания хватило бы хрупким корпусам слабосильных японских крейсеров, чтобы надолго встать в док, а то и вовсе отправиться на свидание с Нептуном. А то, что русские своих на съедение не отдадут, было ясно. Правильно поняв намек, японские крейсера отошли, и теперь серым тенями маячили на приличном отдалении. Но и у артиллеристов «Севастополя» моментально пропало желание отвлекаться на столь несерьезных противников — совсем рядом появился противник их весовой категории.
Японский флагман закончил, наконец, разворот, как раз для того, чтобы оказаться борт к борту с отставшим от основных сил «Севастополем». Формально «Микаса» была сильнее более старого русского корабля и лучше защищена, однако на проверку все выходило отнюдь не столь однозначно. Тут и разница в боезапасе, и выгодная для русских дистанция, а главное, только что пережитый обстрел русской эскадрой и кормовая башня, которую так и не успели привести в порядок. На этом фоне лишнее двенадцатидюймовое орудие русского броненосца смотрелось очень серьезным козырем, и кому достанется победа оставалось неясным. И Того, которому в свете фактически проигранного сражения некуда было отступать, и молодой, решительный Эссен, не собирались отворачивать. Спустя пару минут заревели орудия, и локальный поединок начался.
На дистанции в пятнадцать кабельтовых промахнуться сложно, и артиллеристы «Севастополя» и «Микасы» попросту соревновались в скорострельности, вгоняя в противника снаряд за снарядом. Русский корабль загорелся почти сразу, но и японцам досталось здорово. К тому же, «Микаса» почти сразу потеряла главное свое преимущество — скорость. Двенадцатидюймовый снаряд угодил в небронированную часть борта, проскочил между скосами палуб и достал до первой кочегарки. Сам снаряд, правда, разрушился, разлетелся на куски, так и не взорвавшись, но тяжелые стальные осколки, все еще летящие со скоростью, в полтора раза превышающей звук, разом издырявили два котла. Из пробоин со свистом хлынул перегретый пар, моментально заполнив кочегарку, по лестницам поползли красные, как вареные раки, ошпаренные матросы. Давление в магистралях уменьшилось, и корабль начал медленно, но неуклонно терять ход.
А попадания шли одно за другим. У «Севастополя» взрывом буквально вынесло кусок борта — взорвались поданные к шестидюймовому орудию снаряды, что, вкупе со взрывом японского фугаса, произвело воистину зубодробительный эффект. В ответ еще один русский снаряд буквально вывернул наизнанку надстройку «Микасы» чуть пониже боевой рубки и вызвал несильный, но крайне нервирующий японских офицеров пожар, а второй, угодив в носовую оконечность японского броненосца, разбил якорные цепи. Оба многотонных якоря с грохотом, перекрывающим даже гром самого взрыва, вырвались на свободу и рухнули вниз. Для боя это было абсолютно некритично, но с психологической точки зрения крайне неприятно.
Пока два гиганта, сцепившись в клинче, продолжали сближаться, расстреливая друг друга прямой наводкой, Вирен продолжал разворот. Фактически сейчас ему предстояло самое сложное — догнать противника. Видя, что им не уйти, японцы изменили курс, и просто догнать их уже не получалось. Предстоял охват хвоста вражеской колонны, и «Баяну» оставалось только выйти с правого, неповрежденного борта «Фудзи» и несколько минут, до того, как подоспеет «Ретвизан», выдерживать расстрел из его шестидюймовок, имея против них лишь одно восьмидюймовое и два шестидюймовых орудия. Правда, русские артиллеристы времени даром не теряли и, пока крейсер разворачивался, развили максимальную, считающуюся в боевых условиях недостижимой скорострельность. Остальные русские корабли тоже не отставали. И без того горящий, «Фудзи» теперь напоминал гигантский костер, но не зря в Первый броненосный отряд матросов отбирали лучших из лучших. Несмотря на творящийся вокруг ад, уцелевшие шестидюймовые орудия открыли огонь, едва лишь «Баян» оказался в секторе обстрела. Правда, пожары и дым серьезно мешали японским артиллеристам целиться, но все равно, несколько попаданий крейсер получил.
И все же русская пословица права — сколько веревочке не виться, а конец все равно будет. «Фудзи» оказался крепким кораблем, но количество постепенно перешло в качество. Несколько подводных пробоин решили его судьбу — корабль начал быстро садиться кормой, машины встали, а еще через несколько минут раздался грохот, и в небо взлетел похожий на гигантский уродливый гриб столб дыма и пара. Холодная вода добралась до раскаленных котлов, из которых не успели стравить давление. Почти сразу корпус броненосца надломился по килю, и кормовая часть стремительно, будто снизу ее дернула гигантская рука, пошла на дно. Нос сопротивлялся чуть дольше. С него горохом сыпались за борт уцелевшие японские моряки, и, хватаясь за плавающие вокруг обломки, отгребали в сторону, чтобы не попасть в образовавшийся на месте гибели корабля водоворот. Все они были обречены — продержаться в холодных осенних волнах можно не более нескольких минут, и все же человек — существо, которое до конца на что-то надеется и борется за свою жизнь.
Тем не менее, гибель «Фудзи» оказалась не напрасной. Пока русские азартно расстреливали этот неуступчивый корабль, «Сикисима» и «Асахи», стреноженные упавшей тягой в котлах и потерявшие маневренность из-за пробоин, завершили поворот, и легли на курс, все более уводящий их от флагмана. Впервые с начала войны управление японским флотом во время сражения оказалось потерянным, но зато японцы могли встречать все еще не успевшую завершить разворот русскую колонну полновесными бортовыми залпами. Четырнадцать шестидюймовых и шесть двенадцатидюймовых (пожар на «Сикисиме», блокирующий носовую башню, не только не собирался гаснуть, но и разгорался все сильнее) открыли огонь, развив максимальную скорострельность. Мишенями, как и следовало ожидать, оказались идущий впереди «Баян» и возвышающийся за ним обугленной громадой «Ретвизан», а все их перелеты исправно доставались броненосцам, идущим позади него. Кроссинг-Т, успешно, хотя и несколько спонтанно примененный русскими несколько минут назад, сейчас оборачивался против них самих, теперь уже в японском исполнении.
