Андрей Валерьев - Фаранг (Дилогия)
Витя забыл дышать. Она шла по ковру из орхидей. Легко. Почти невесомо ступая по земле. Не видя никого вокруг кроме него.
— Спасибо, Антон.
Виктор забрал руку Кати у сына и повёл невесту к арке.
— Её глаза на звёзды не похожи…
— Нельзя уста кораллами назвать…
— Егоров, что ты шепчешь? — Катины пальчики вопросительно сжались.
— Не белоснежна плеч открытых кожа, и чёрной проволОкой вьётся прядь…
Виктор остановился, взяв любимую за руки и задыхаясь от счастья, смотрел в её глаза, продолжая шептать.
— С голландской розой, алой или белой, нельзя сравнить оттенок этих щёк,
А тело пахнет так, как пахнет тело, не как фиалки нежный лепесток…
Сияющие глаза Кати удивлённо распахнулись, а Дима-сан приложил ладонь к уху, чтобы лучше слышать брачующихся.
Витька пожал плечами. Он не любил поэзию и не учил стихи. Просто однажды прочитанный в далёком детстве сонет сам собой слетел с его губ.
— Ты не найдёшь в ней совершенных линий, особенного света на челе,
Не знаю я, как шествуют богини, но милая ступает по земле…
Витька вспомнил свадебные фотографии 'первых' и мысленно подвёл итог.
'И всё ж она уступит тем, едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали…'
Алый диск солнца коснулся края горизонта, расцветив небо и океан золотом. Вода мерцала мириадами жёлтых и оранжевых бликов, а солнечная дорога звала за собой. В светлое и счастливое будущее.
— Дима, начинай.
Спустя десять лет.
За окном стоял визг, писк и рёв малышни. Там шумно и весело играли в догонялки Егоровы-младшие. Катя, отдыхавшая в беседке, даже и не пыталась навести порядок в этом бедламе, потому что в гости к сыновьям заявился целый табор приятелей.
— Мама, пусти! Я тоже хочуууу!
Егоров-самый-младший выкручивался из маминых рук и пытался вырваться на свободу. Туда, где носился старший брат со своими друзьями.
— Ну пустииии!
Виктор потряс головой и 'вернулся' на совещание. В новеньком, только что построенном каменном здании резиденции было прохладно и тихо. Десяток мужчин, сидевших вокруг тяжёлого стола, изготовленного целиком из полированного железного дерева, спокойно ждал, что скажет Егоров.
Спокойствие, на самом деле, было мнимое. Присутствующих поначалу очень удивил и насторожил тот факт, что на внеочередное совещание Витька вызвал только землян. Это было необычно, потому что большинство мест в Думе занимали сиамцы и манмарцы. Землян в высшем законодательном собрании было не больше трети. Такая же ситуация была и в исполнительном Совете. В Нью-Васюках и в посёлках вокруг города проживало четыре тысячи тайцев, восемь сотен бирманцев и даже небольшое замирённое племя дикарей. И всего шестьдесят землян, не считая родившихся здесь детей.
Тайцы, в основном занимались строительством, сельским хозяйством и флотом. Бирманцы служили в личных сотнях Владыки и работали на лесопилках, в мастерских и на верфи. Побитое злыми соседями, очень потрёпанное племя местного вождя принесло клятву верности Господину Виту, переселилось под защиту пограничных укреплений и занялось собирательством и тяжёлыми подсобными работами. А оставшиеся здесь, на экваторе, земляне жили в городе, активно насаждая среди аборигенов знания, привычки и свой образ жизни.
Занимался этим, в основном, Мельников. В Нью-Васюках, возле могучей фигуры Сенсея остались лишь русские и немного немцев, так что учить переселенцев русский язык Дима заставлял без зазрения совести. Пока получалось не очень. Взрослая часть населения чаще всего непонимающе улыбалась, но среди детей ситуация была другая — почти все школьники понимали и говорили на 'великом и могучем'. Именно на этих детей Мельников и рассчитывал в будущем.
Данияр увёз всех своих сородичей на север. За океан. Вась-вась, который у него случился с наместником приморской провинции Сиама дал о себе знать. Всего за пять лет вооружённые до зубов, закованные в латы и кольчуги из легированной стали войска наместника и вспомогательные отряды щедро оплаченных наёмников задавили мятежи, и привели, пошедшие было вразнос провинции Сиама к повиновению. Это немедленно отразилось на статусе наместника. Престарелый Властелин Всех Людей назначил его своим будущим преемником, а тот, недолго думая, назначил уважаемого купца Дана своим личным советником. Так что Данияр сделал, по всем меркам, головокружительную карьеру.
Примерно тем же самым, но на далёком юге, занимался и Йилмаз. Турецкий лётчик обосновался в городке Ауна и при помощи Гюнтера и двух десятков землян принялся двигать прогресс в объявившем о своей независимости форпосте манмарцев. Так что сам Витька, обосновавшийся в городке Мельникова, являлся как бы верховным руководителем аж трёх поселений: Астаны на севере, Нью-Васюков в центре и до сих пор безымянного форпоста номер сто восемнадцать на юге.
Из портовой Астаны шли корабли с крестьянами, продовольствием и золотом, из сто восемнадцатого ехали мастеровые и присылали обработанную железную древесину для строительства домов и кораблей. И золото. Много золота, которое Аун Тан, с присущей ему деловой хваткой выменивал на железо у своих знакомых в Империи.
— Антон, закрой, пожалуйста, дверь.
Двадцатилетний парень спокойно выполнил просьбу отчима и вернулся на своё место, с интересом поглядывая на стоявший на столе микрофон.
— Даник, ты меня слышишь?
— …а, слы…у. Норма…но.
— Йил, приём.
— Слышу, Виктор. Приём.
Голоса из динамика ноутбука были хриплыми и временами терялись в вое и шуме эфира. Сенсей удивлённо задрал брови — Витька на самом деле собрал ВСЕХ своих. До единого.
— Витя, что-то случилось?
Егоров задумчиво почесал гладко выбритый подбородок и делано вздохнул.
— Случилось, Дим. Случилось. Довелось нам с супругой нашей, драгоценной Екатериной свет Андреевной, новый телевизор опробовать… ну этот… трёхмерный, два метра диагональ…
— Ну-ну?
— И представь себе, уважаемый дядя Дима, смотрели мы видеозапись свадебного путешествия одного очень богатого землянина со свою супругою…
Антон уткнулся лбом в стол и, не выдержав, хрюкнул. В тот памятный вечер он только что вернулся с озера и, заночевав у родителей, невольно стал свидетелем маминого 'хочу в отпуск! На недельку…'
