Анна Тьма - Клинок Белого Пламени
– Как знаешь, Дариат. Но помни – не калечить и не ломать. Он должен дожить до казни…
Женщина села на стул рядом с лежанкой Пламенного, растерянно посмотрела на него. Слишком большие силы оказались вокруг. Мишма – наверняка демон. Сам верховный магистр заинтересован в пленнике. Кто эти трое, нимадоргская целительница не бралась даже предполагать. И если этого похожего на хрупкого подростка, больного и израненного паренька боится демон Мишма, а странная троица назвала венцом творения – то кто же он?!
Ему дали отдохнуть до обеда следующего дня. Ниара все это время почти не отходила от пленника. Полночи его колотил озноб и приходилось отпаивать лекарством, которое целительница приготовила по рецепту самого Пламенного. По мнению врачевательницы, это был чистый яд, от пары глотков которого мучительно загнулся бы любой. Но ее подопечному от этого «яда» становилось легче, и она смирилась. Он явно знал об особенностях своей физиологии гораздо больше любого целителя. Иначе бы просто не выжил.
К утру ему стало значительно легче. Пламенный даже смог одолеть завтрак в виде кружки кефира. Из принесенного обеда, как ни уговаривала целительница, он не смог съесть даже четверти.
А потом в комнату пленника вошел один из вчерашней троицы. Дариат, за спиной у которого было два самых страшных воина, которых только доводилось видеть Ниаре. Высокие, на вид очень сильные, полностью в чешуе…
Дариат со сдержанным презрением бросил женщине:
– Пока твои услуги больше не требуются. Тебя позовут, как только ты понадобишься снова.
Секунду поколебавшись, она, не скрыв отчаяния, бросила взгляд на пленника. И встретила добрую, ласковую улыбку.
– Иди, – едва слышно шепнул паренек.
Женщина поклонилась пришедшему и выскользнула за дверь, пройдя мимо чешуйчатых. За спинами у них обнаружились длинные гибкие хвосты, один удар которых вполне мог убить.
Пожилой эльф улыбнулся не достигшему полного совершеннолетия демону.
– Покажи мне свою истинную силу, мальчик, – произнес он.
Альтис показал. Только не силу. А известный на всем материке универсальный жест.
Обратно врачевательницу позвали только глубокой ночью. Она задремала на кушетке для пациентов, когда в лабораторию вошел один из тех страшных чешуйчатых воинов и, с сильным акцентом говоря на нимадоргском, вежливо попросил ее вернуться к пленному командору. Схватив заранее приготовленную сумку, Ниара очень постаралась не бежать, возвращаясь к своему подопечному.
– Воин, – уважительно склонил голову чешуйчатый, сопровождавший женщину до двери. Благо идти было недалеко. Заходить не стал, предоставив все врачевательнице.
Войдя, она ненадолго замерла на пороге. Пленник лежал на полу, раскинув руки, а на запястьях медленно таяли туманные кандалы. Эти нематериальные с виду оковы держали прочнее любой стали. Закусив губу, она присела рядом, коснулась его лба, провела ладонью по лицу. Он был не просто холодный – ледяной. И мокрый, хоть выжимай.
Очнулся быстро, и только открыл глаза, как резко стало гораздо хуже. Ниара заставила Альтиса подняться, кое-как довела до ванной комнаты. Комната заключения для командора оказалась на редкость комфортной для реалий Нимадорга. Проточную холодную и горячую воду далеко не каждый себе может позволить.
– Что в Нимадорге – дефицит, в Сильене – на каждом шагу, – проворчал Альтис, смирившись с тем, что его начали опекать, как беспомощного младенца. – Что для нимадоргца – роскошь, для сильенца – повседневность… И прекрати меня жалеть, женщина!
Проявление раздражения стоило ему последних сил. В горячей воде он оказался, пребывая в полусознательном состоянии. Врачевательница добавила в воду специальную соль, сбросила свою мантию и принялась разминать сведенные судорогой стальные ремни мышц. Осторожно осмотрев раны, обнаружила, что сломанные ребра уже срослись, а все порванные мышцы целы. Погладила страшные шрамы, иссекшие живот. Рассмотрела странную татуировку, переходящую со спины на руки, – она то проявлялась, то исчезала. Химера. Он был химерой. Одноразовой, созданной только для этой войны. Искалеченным, обреченным на смерть мальчишкой.
Не приходя в себя, паренек начал бредить. Ниара неплохо понимала серебряный. Из обрывков невнятных фраз постепенно извлекала смысл. А он… рассказывал о матери. О ее владениях, которые «не доделал», о том, как скучает по сестрам, как бесконечно виноват перед матерью в смерти одной из сестер. Он просил прощения у Алинки, срываясь на проклятия в адрес сумасшедшей воительницы, принявшей смерть добровольно. И у пяти братьев по очереди, то вменяя их смерть себе в вину, то называя их идиотами. Особенно – у брата, которого добил сам. А потом женщина перестала понимать, о чем он говорит… Кошмары, проклятие, Печать, корона Тьмы, смерть для бессмертных… уже просто бред тяжелобольного человека.
Женщина взглянула в его измученное бледное лицо… и поняла, что образ садиста-убийцы, безжалостной твари окончательно рассеялся. Убивал? Творил ужасные вещи? Делал такое, от чего не может спать по ночам? Пусть. Если бы не война – этого бы не было. Его вынудили. Нет никакого садиста-убийцы, пожирателя младенцев, чудовища. Есть мальчишка с гипертрофированным чувством долга. Он добровольно принес себя в жертву и ради победы превратился в того, чьим именем пугают не только детей, но и взрослых. Интересно, сколько ему лет? Хотя бы двадцать-то есть?
Очнулся он через час. Шепотом, не в силах говорить громче, попросил обезболивающее. Когда стало немного полегче, выбрался из воды, оделся сам, не только пресекая любую попытку помочь, но и требуя немедленно отвернуться, потому что нечего приличной женщине рассматривать голого мужчину.
– Чего я там не видела, – фыркнула женщина, а про себя подумала: «Ну чисто дитя невинное. Очень молодой».
В это же время Альтиса передернуло от того, насколько сильно начала брать верх личность Алена, изменяя рисунок психики и поведенческих реакций. Психопат-суицидник Ален давно мертв! И точка. Вот только Альтису сейчас до крайности паршиво…
Как добрался до койки, запомнилось плохо. Лихорадило и колотило от холода, несмотря на то что тело опять начало разогреваться до состояния кузнечного горна. Его нужно было укрыть потеплее, но в наличии была только эта тонкая холодная простыня из гибкого металловолокна. Любое обычное одеяло на нем сгорит. Ниара прижала обе ладошки к его обнаженной груди и спросила:
– Какими они тебе кажутся?
– Горячими… – удивленно ответил демон.
– Вот и отлично.
Раздевшись до белья, женщина легла рядом и прижалась всем телом к обалдевшему от такого поворота событий пленнику. Немного помедлив, он осторожно, как дорогую статуэтку из тончайшего фарфора, обнял ее одной рукой и замер. «Совсем невинный», – с грустью подумала женщина.
Через минуту, обессиленный, он уже впал в забытье. Ниара не спала, чутко прислушиваясь к стучавшему с перебоями сердцу, к боли, то и дело сводившей судорогой каждый нерв. К далеким призракам кошмаров, что, кажется, никогда не отпускали его измученную душу. И, слыша отголоски чужих чувств, нимадоргская целительница поняла, почему он не хочет бежать из плена. Он просто не хочет жить. Потому что не может больше выносить такой груз на своих мальчишеских плечах.
На завтрак пленник даже смотреть не стал. Только снова попросил обезболивающее в дозировке, которая убила бы любого человека. И еще целую кучу веществ и лекарств, которые нормальным людям не требуются. Но женщина безропотно дала ему то, что он попросил. Успела убедиться, что с ним не следует спорить в таких делах, лучше доверять. Пламенный уговорил целительницу съесть его завтрак. Благо кормили только самым лучшим и никаких «тюремных помоев». И во время еды Ниара стала свидетельницей удивительного зрелища – пленник проводил полную разминку без оружия. Женщина забыла обо всем на свете, глядя, как великолепно он движется. Грация матерого хищника, удары, от которых невозможно увернуться, неторопливость, переходящая в сумасшедшую скорость. И как им только удалось пленить такого сильно врага?!
На этот раз Дариат пришел раньше. Все те же двое чешуйчатых в качестве сопровождения. Только взгляды виновато отводят. Не по нутру им, видимо, издевательства над беспомощным противником. Одно дело – в бою, совсем другое – ничем не оправданные пытки пленного.
Закончив серию ударов по невидимому противнику, Альтис выпрямился, презрительно посмотрел на демиурга. Повернулся к женщине и попросил мягко, с заботой, какой по отношению к ней не проявлял никто, кроме матери когда-то очень давно:
– Иди. Тебе не нужно этого видеть.
Ниара поклонилась мужчинам и выскочила прочь прежде, чем кто-то успел заметить слезы, блеснувшие в глазах всегда сдержанной и хладнокровной врачевательницы. Последнее, что она услышала, – это как Пламенный совершенно спокойно и отстраненно, сложными матерными конструкциями объяснял своему мучителю, кем тот является, каким видом сексуальных извращений страдает, кто были его предки и чем в свободное время занимались…
