"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Геммел Дэвид

Старик угрюмо кивнул.

— Не одолжишь ли ты мне один из коротких мечей, которые Тенака подарил тебе в вашу последнюю встречу?

Старик окинул взглядом Киалла — его осанку, наклон головы, внимательный серый взгляд, — вздрогнул, вынул меч и молча подал его юноше рукоятью вперед.

Тенака дважды взмахнул мечом в воздухе и вернулся к Джунгир-хану.

— Готов ли хан к бою?

Джунгир сделал молниеносный выпад. Тенака отразил его и придвинулся ближе.

— Ты думал, яд остановит меня, сынок? — шепотом спросил он.

Джунгир побелел и снова ринулся в атаку. Но клинок Тенаки каждый раз отбрасывал его назад. Когда они в пылу боя отошли подальше от зрителей, Джунгир нанес рубящий удар. Тенака отбил его и подошел еще ближе.

— Аста перенес мои кости сюда, но я по-прежнему чувствую вкус яда из твоей чаши.

— Замолчи! — завизжал Джунгир.

Тенака, прыгнув вперед, выбил меч из его руки, и клинок упал в десяти шагах от них.

— Подними, — приказал Тенака.

Джунгир схватил меч и бросился вперед, забыв о защите. Тенака, не успев опомниться, безотчетно вонзил меч в грудь сына. Джунгир обмяк.

— Я любил тебя, отец, — сказал он, — а ты всегда был ко мне безразличен.

Тенака со слезами на глазах подхватил сына и опустил на землю.

— Ох, сынок! Я гордился тобой, но хотел, чтобы ты вырос сильным — настоящим надиром. И чувства свои проявлял только с Танаки. Но я любил тебя — и твоих братьев тоже. Джунгир... Джунгир!

Но хан уже умер.

Тенака стоял над ним, склонив голову, потом вырвал из тела меч, отшвырнул его прочь и опустился рядом с сыном на колени.

Старый Субодай подъехал к нему и спешился. Старик охромел, но это был все тот же человек, которого Тенака-хан спас много лет назад.

— Кто ты? — шепотом спросил старый воин. — Кто?!

— Всего лишь человек, — ответил Тенака, глядя на крепость, где осталась его единственная дочь. Глупый мальчишка подарил ему жизнь, и он использовал ее, чтобы убить последнего из своих сыновей. Притом в этот миг он ясно понял, что не сможет отнять у дочери ее любовь. Уж лучше умереть окончательно и отправиться на поиски Джунгира. — Иди сюда, Киалл, — тихо позвал он.

Киалл почувствовал, как сила, сковывающая его, уходит. Он потянулся и сказал Субодаю:

— Спасибо, что одолжил мне меч. Дух Тенаки-хана велел мне попросить его у тебя.

— На миг мне подумалось... — Надир потряс головой. — Ладно, пустое. Возвращайся в свою крепость — скоро ты все равно умрешь.

— Субодай! — крикнул Аста-хан со стены.

— Чего тебе, колдун?

— У хана родился сын!

— Это правда? — спросил Субодай у Киалла свистящим шепотом.

— Да. Он родился ночью.

— Сейчас я вынесу его, — сказал Аста. — Погодите нападать.

Киалл пошел обратно в крепость. Двое солдат открыли ему калитку. Аста направился в караульную, но Чареос остановил его.

— Подожди. Я сам вынесу тебе дитя.

Чареос вошел к Равенне. Она кормила грудью одного мальчика, а другой спал. Чареос сел рядом с ней.

— Не знаю, как и сказать тебе об этом, но я, чтобы предотвратить войну, пообещал, что один из твоих сыновей станет ханом. Теперь меня поймали на слове.

Она, видя страдание в его глазах, протянула ему руку.

— Один из них все равно стал бы ханом, а другого убили бы по надирскому обычаю. Пусть Аста получит то, что хочет. Я выращу другого. — Она отняла младенца от груди и нежно поцеловала. — Бери его, пока я не передумала.

— Я помогу тебе растить твоего сына, клянусь. — Он взял ребенка. — А теперь ни звука. Аста не должен знать, что их двое.

Чареос вышел на солнце, и Аста бросился к нему, протягивая руки.

— Вот он, новый великий хан, — восторженно произнес старик.

Чареос отдал ему ребенка, и тот раскричался, но шаман пошептал что-то ему на ушко. Дитя утихло и уснуло.

— Я не исполнил то, что должен был исполнить, — сказал Аста, — но я благодарен тебе, Мастер Меча.

Чареос кивнул, и шаман вышел навстречу ожидающему войску.

Вскоре надиры покинули долину. Чареос сел на припеке и привалился к стене. К нему подошел Салида.

— Никогда бы не поверил, что регент способен на такое геройство.

— И правильно. — Салида вынул пергамент из-за пояса и бросил Чареосу на колени.

Тот развернул eгo. Послание было кратким:

Дайте Джунгир-хану все, что он просит.

— Мне думается, мы выполнили приказ, верно? — сказал Салида.

Эпилог

Киалл и Танаки не стали ждать, когда их обвенчают по готирскому обычаю. Они порезали себе ладони, как заведено у надиров, и принесли брачный обет при свидетелях, прямо в Бел-Азаре. Потом они уехали в степь и сошли со страниц надирской истории.

Чиен-Цу и Оши вернулись в империю Чиадзе, где посла увенчали гирляндами и пожаловали ему в награду плодородные, известные своей красотой земли.

Гарокас поехал с Салидой в Новый Гульготир, где регент, хоть и нехотя, наградил и повысил капитана.

Семь лет спустя три всадника остановились перед первыми воротами Замка Тенаки.

— Когда-то, сынок, — сказал Чареос, — это был Дрос-Дельнох, самая неприступная Дренайская крепость. В те дни им правил Бронзовый Князь. Придет день, и этот титул будет твоим.

Мальчик посмотрел лиловыми глазами на шесть высоких стен, перегораживающих перевал.

— Я отберу его назад, — тихо сказал он.

Чареос с улыбкой повернулся к своей жене Равенне.

— Ты ни о чем не жалеешь? — спросил он.

— Нет, — ответила она, взяв его за руку.

Мальчик, оглянувшись в седле, посмотрел на север, в степь.

В тысяче миль от них другой мальчик с лиловыми глазами стоял, глядя на юг.

— Куда ты смотришь? — спросил его Аста-хан.

— Там враг, — шепотом ответил мальчик.

Дэвид Геммел

Великое заклятие

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Небо над горами было ясным, и звезды сверкали, как алмазы на черном бархате. Стояла зимняя ночь, полная холодной ужасающей красоты. Снег лежал шапками на ветвях сосен и кедров. Здесь не было красок, не было признаков жизни. Все тихо — только ветки хрустят порой, под тяжестью снега, и шепчет поземка, гонимая северным ветром. Из леса выехал всадник в капюшоне, на темном коне. Конь медленно продвигался по глубокому снегу. Всадник, низко пригнувшись от ветра, придерживал у горла засыпанный снегом серый плащ. На открытом месте ветер сразу набросился на него, охватив со всех сторон, но всадник упорно продолжал свой путь. Белая сова, сорвавшись с высокой ветки, промелькнула мимо него. Бегущая по лунному снегу мышь вильнула в сторону, спасаясь от когтей хищницы, и ей почти удалось увернуться — почти.

В этой дикой глуши «почти» равносильно смертному приговору. Здесь существует только черное и белое, четко разграниченное, и оттенков серого между ними нет. Только противоположности: успех или неудача, жизнь или смерть. Ни оправданий, ни возможности наверстать.

Сова улетела, унося добычу, и всадник посмотрел ей вслед. Его ярко-голубые глаза на черном лице казались серебристо-серыми в лишенном красок мире. Чернокожий направил коня в лес.

— Мы оба устали, — прошептал он, потрепав скакуна по шее, — но скоро мы отдохнем.