"Фантастика 2025-20. Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

— Ну, слава богу…

— Не торопитесь, Максим, не торопитесь… Тут присутствует одна важная деталь — изменения в почерке характерны для разных возрастных групп. То есть черновик романа писал весьма зрелый индивид. Ну и в-третьих… Как в романе, так и в жизни вы часто используете идиомы, слова и словосочетания, не только не характерные для вашего окружения, но и вообще не используемые в наше время. Совсем! Вот у вас несколько раз проскакивала фраза «окей гугл». Если с окей всё более-менее в порядке, хотя опять же это выражение нечасто употребляется вашими знакомыми, то что такое «гугл» — мне ни один лингвист не смог толком объяснить. А как вы профессионально джинсы выбирали на рынке в Ухтинке? Это же первые джинсы в вашей жизни, а вы выбирали их так, будто делали это не единожды. Заинтриговал?

Мне осталось только пожать плечами и развести руки в стороны.

— Ещё как!

— И поверьте, что таких вот непонятностей с вами вагон и маленькая тележка. А что касается вашего последнего произведения, которые вы дали Инге прочитать… У меня к вам помимо всех прочих, появился, наверное, самый важный вопрос. У вас там действительно такая задница? Это не плод вашей фантазии?

— У вас там — это как, Сергей Борисович?

— Вы знаете, Максим, выводы для себя я уже сделал. Парадоксальные, фантастические, но сделал. Даже мне не надо спрашивать у вас, из какого вы времени. Не сказал бы, что Роберт Шекли является моим любимым американским писателем, а «Обмен разумов» — моей настольной книгой, но если убрать невозможное, то объяснение у меня вашему поведению уже сформировалось. Не хотите рассказать, что и как?

Я задумался, глядя в почти пустую чашку. Не совсем так я себе представлял тот момент, когда буду открываться компетентным товарищам. Думал, доберусь до верховных правителей, там уже и можно будет сбросить маску. А тут как пацана просто поймали на непонятках, ткнули мордой в моё же г… мои же несуразности. Интересно, действительно я так сильно прокалываюсь? Ладно, решение для себя я давно уже принял, всё равно рано или поздно такой разговор был неизбежен. Хорошо хоть собеседник не вызывает антипатии. Я вздохнул и, глядя в глаза собеседнику, ровным голосом произнёс:

— Что ж, товарищ подполковник, разрешите представиться: Варченко Максим Борисович, писатель, возраст 58 лет, попал в свое юное тело, судя по всему, после собственной смерти. Другого объяснения я не нахожу. Как это произошло, и может ли ещё подобное повториться — я не знаю…

О «ловце» я решил пока не упоминать, эта история с «энергетическим котлом» для Козырева прозвучит совсем уж фантастично. Сергей Борисович откинулся на спинку стула, продолжая внимательно меня изучать взглядом, словно препарируемую лягушку.

— А вы не врете. Я умею различать, не только хорошую школу прошёл, но и имею, скажем так, природный талант отличать ложь от правды. Что-то подобное я, в общем-то, и ожидал услышать. Но одно дело ожидать, а другое — услышать в реальности. У меня теперь к вам еще больше вопросов появилось. Только вот честно ответьте на самый, пожалуй, важный для меня на сегодняшний день вопрос. Вот с Ингой, когда вы встречаетесь, ну и все такое, вы так и остаетесь пятидесятивосьмилетним мужчиной?

Я, признаться, ожидал совсем другой вопрос. Ну, к примеру, что с СССР произошло, правда ли, что Брежнев умрёт в 82-м, что в следующем году в Афганистан войдут советские войска… А тут он нашими с Ингой отношениями интересуется. Хотя… Она же ему племянница, как-никак.

— Вы знаете, Сергей Борисович, сам не понимаю. Нет во мне раздвоения сознания, но вот при общении с ровесниками, с той же Ингой я становлюсь почему-то обычным пятнадцатилетним… теперь уже шестнадцатилетним пацаном. Нет, тот старый никуда не девается, а просто как-то издалека, что ли, контролирует ситуацию.

— Хм, будем считать, что вы меня немного успокоили. Честно скажу, вопросов к вам у меня масса и, наверное, это будет тема следующей беседы. Уже под магнитофонную запись. Пока буду думать, что делать с уже имеющейся информацией.

— Сергей Борисович! — встрепенулся я. — Вот вы очень даже кстати упомянули Шекли. А я вот совсем не уверен, что тот мир, в котором я сейчас нахожусь, является точной копией того, из которого я сюда попал. Да и изменения должны были какие-то с моим появлением уже произойти. У нескольких человек уж точно.

— Наверное… Про этих людей вы мне потом подробно расскажете, хорошо? И ещё вам совет профессионала — будьте осторожны.

— В смысле?

— В том смысле, что анализировать полученную информацию умеет не только ваш покорный слуга. Если с нашими коллегами мы худо-бедно разберемся, то с западными спецслужбами, в которых сидят отнюдь не дураки и которые тоже умеют прекрасно собирать информацию и ее анализировать, в том случае, если у них так же вдруг появятся к вам вопросы, нам придётся очень серьёзно поработать.

— Понял, Сергей Борисович…

— Ну вот и хорошо, Максим… хм… Борисович, — хмыкнул он. — Тем более что вам, насколько я знаю, предстоит зарубежная поездка. Венгрия хоть и представляет социалистический лагерь, однако там ещё слышны отголоски пятьдесят шестого года. И западной агентуры там хватает, так что держите ухо востро. Если что — в составе делегации будет представитель Комитета, сразу обращайтесь к нему. Но только если почувствуете какую-то провокацию, о нашем разговоре, повторяю — никому. Для всех вы 16-летний подросток. Я могу рассчитывать на ваше молчание?

— Конечно, Сергей Борисович!

Попробовал бы я ляпнуть что-нибудь типа — все должны узнать, кто я на самом деле, и вы не заткнёте мне рот! Думаю, прямо отсюда отправился бы туда, откуда можно и не вернуться.

Но прежде чем окончательно со мной попрощаться, Козырев попросил вспомнить, что глобального происходило в 1978 году. Наверное, решил проверить меня, сбудутся или нет мои предсказания.

— Вот так вот с ходу вспомнить? — переспросил я. — Хм… Вот вы можете вспомнить глобальные события, например, 1955 года? Трудно, да? Но кое-что я помню. Например, то, что совсем скоро 27 апреля произойдет государственный переворот в Афганистане. А в декабре Чикатило в Шахтах совершит своё первое убийство.

— Что за Чикатило? — напрягся подполковник.

— Серийный убийца, Андрей Романович Чикатило. Официально подтвердится не менее 43 жертв, хотя на самом деле их будет больше.

В эту ночь я так и не смог уснуть. Проворочался до пяти утра, не выдержал, тихо прокрался на кухню, затворив за собой дверь, поставил чайник, а потом сидел с чашкой остывшего чая в руке и продолжал размышлять над тем, как мне себя держать дальше. Может, пока не поздно, сделать ноги? Попросить маму снять ещё тысячу, думаю, она не откажет, и с этими деньгами я первое время легко могу где-то скрываться. Либо в Москве затеряться. Либо по отцовым следам, который на днях уезжает в свою Черниговку, в тайгу свалить и прятаться на какой-нибудь делянке. Хотя таёжный житель из меня тот ещё, первое же нападение голодного гнуса для меня может закончиться фатально. Цивилизация привлекает меня куда больше. Может, получилось бы забраться в трюм какого-нибудь судна, идущего за границу, как это сделал один из моих литературных персонажей. Копия эссе у Козырева наверняка теперь имеется, пусть думает, как спасать страну, я своё дело сделал, моя хата теперь с краю.

Но всё же я больше склонялся к тому, чтобы не дёргаться, а отдаться на волю провидения. То есть Сергея Борисовича, который, надеюсь, зла мне не желает, и сумеет правильно распорядиться полученными от меня знаниями. Помимо этого эссе, я могу поделиться дополнительной информацией, не вошедшей в рукопись, пусть они с ней работают. А у меня спорт и творчество, мне некогда отвлекаться на спасение страны.

За дверью раздался мерзкий звон будильника. Шесть утра, родители встают на работу. У мамы закончилась двухнедельная отработка в типографии, и сегодня она идёт на новое место работы, поэтому решила встать пораньше, чтобы как следует прихорошиться. Вечером как раз сетовала на то, что зима закончилась и дублёнку не поносишь.