Сергей Лукьяненко - Застава
– Увы, таких покровителей у нас нет, – сказал я. – Так что будем делать, начальник?
– Не высовываться! – пожав плечами, предложил Скрипач. – Пусть сюда приходят, арестовывают!
– И впрямь, – поддержала его Баринова. – Что они нам сделают на Земле? Ничего. Даже если найдут… там – свои игры, здесь – свои. Напугали… – Она рассмеялась и обвела нас взглядом. Но взгляд почему-то был невеселый. – Верно? А? Что насупились?
– Неверно! – неожиданно встрял Рома. Я заметил, что пацан уже выдул весь лимонад – и когда только успел? – Вам, может, и здесь хорошо. Вы взрослые… и вообще. А я тут жить не смогу. Мне в Центруме нравится. Вы извините, конечно, но если что – так я в Центрум, на поезд и куда-нибудь в Лорею. Или в Краймар.
Он секунду помолчал, потом, застенчиво улыбнувшись, добавил:
– Извините…
– Да никто из нас не откажется от путешествий в Центрум, – сказала Галя. – Ирина, ты же это прекрасно понимаешь, да?
– Мне было важно, чтобы вы сами поняли, – ответила Баринова. – Не откажемся, верно. Тогда что… сменим дислокацию? Из Москвы нас обычно выносит в Клондал, в окрестности Антарии. Что ж! Давайте уедем. Родину менять не предлагаю. Но с Дальнего Востока нас будет выносить в Аламею, из Калининграда – в Краймар. Что нам больше нравится? Патриархальная уютная Аламея? Или краймарская плутократия?
– А я бы в Лорею отправился, Роман прав, – неожиданно сказал Ашот. – Я там один раз был – интересно.
– Был? – заинтересовался Ромка. – Как?
– Вынесло из Москвы, – Ашот пожал плечами. – Сам знаешь, всяко бывает. Красиво… на Кавказ похоже.
– Чтобы постоянно ходить в Лорею, надо поселиться во Франции или Италии, – негромко сказал Бобриков. – Что уже усложняет переезд. Но… допустим. Разорвем все связи, уедем в другой город или другую страну…
Раздался выразительный вздох. Хмель взялся обеими руками за свое горло и изобразил попытку удушения. Грустно покачал головой. Стал изображать, что рвет на себе волосы. Покачал на руках что-то невидимое.
– Маму не можешь оставить? – спросил Бобриков.
Петр Петрович кивнул.
– А я как? – воскликнул Роман. – Вам хорошо, вы взрослые! А я нет! И вообще никаких прав не имею, я детдомовский!
– Я тебя усыновлю, – фыркнула Баринова и притянула Ромку к себе. – Давно пора заняться твоим воспитанием.
– Помогите! На меня напала женщина-маньяк! – радостно завопил Роман. – Пристает к ребенку!
– Тихо, – сказал Бобриков. – Развеселились… Без Центрума мы прожить не сможем, это факт. Это наша жизнь. А уехать – не выход. Если нас ищет штаб пограничной стражи – то искать будут везде. Найдут и в Лорее, и в Аламее… Невелики мы птицы, чтобы нас не выдали. Если бы не Гольм – уже везли бы в штаб…
– Согласна, – сказала Баринова. – Не о том думаем. Мы не можем без Центрума, а пограничная стража найдет нас на любой территории. Тем более, если мы пустимся в бега… в США это считается признанием вины, слыхали? Надо думать о том, в чем вообще нас обвиняют. Мы – самая обычная… нет, не так! Мы очень скромная и тихая застава, за которой не числится ни великих подвигов, ни больших провалов. Сидим себе возле столицы, раз в месяц нарушителей ловим. Давайте-ка подумаем, кому и как мы перешли дорогу.
Вначале засмеялся Ашот. Потом я. Потом Галина. Уж очень странным было предположение, что мы встали кому-то поперек пути. Только Ромка хмурился, а Хмель улыбался в своей обычной манере.
– Давайте попробуем, – поддержал ее Бобриков. – Начну с себя. За последние три года я привлек в пограничную стражу одного человека – Ударника. Замечаний по этому поводу вроде бы ни у кого нет… Два года назад совершенно случайно спас советника Гольма. Приятный, тихий человек, семьянин и гурман. Ни с кем, на мой взгляд, не конфликтует. Задержал пять нарушителей. Трое зарегистрировались как вольные торговцы, я проверил – с ними все в порядке, периодически появляются в Центруме, товары продают на официальных рынках. Один так и не смог понять, как открыл проход. Получил значок случайного нарушителя, был лично мной отправлен домой в Коломну. Рыдал и просил не выгонять, но остаться навсегда побоялся… Еще одна женщина с Украины не смогла вспомнить, как открыла портал, но с удовольствием осталась в Антарии. У нее сейчас чудесный салон «Ласки иноземья» в нижнем городе… Никому в Центруме я вреда не причинял, с властями не конфликтовал, отчеты сдавал в срок. Все.
Бобриков развел руками.
– Хмель, ты за собой какую-нибудь промашку знаешь? – спросила Баринова. – Задержал кого-нибудь, кого не надо было… застрелил без вины… лорда-протектора матом обругал?
Хмель прижал правую руку к сердцу и замотал головой так отчаянно, будто проверял шею на прочность.
– Галя? – Баринова как-то незаметно взяла на себя ведение расспросов. Или лучше сказать «допросов»? – За последнее время… ну, год-два… было что-то необычное?
Некоторое время девушка размышляла.
– В перестрелке с бандой Хромого уложила двоих, – сказала она наконец. – Считается?
Баринова покачала головой.
– Клеился ко мне в Антарии какой-то аристократический хлыщ. Я с ним поиграла, – она усмехнулась, – потом велела убираться.
Ашот цокнул языком:
– Нехорошо, конечно… Но неподсудно, да?
– Нас не власти Клондала преследуют, – заметил Бобриков. – Так что… вряд ли.
– А ты, Ашот? – спросила Баринова.
– За три года – четырех нарушителей… ну… – Ашот замялся. Я его понимал. В Центруме это слово произносилось гораздо легче… – Застрелил. Вроде как всех за дело, в бою.
– Да ты у нас серийный убийца, – ехидно сказала Баринова. – Я вот никого ни разу не убила.
– Ты и в дозоры ходишь нечасто, – всерьез отпарировал Ашот. – Взяток не брал, начальство не ругал, контрабанду… ну, можно сказать, всю сдавал властям.
Баринова улыбнулась:
– То, что процентов десять-пятнадцать контрабанды оседает у пограничников – ни для кого не новость. Нас поэтому почти и не финансируют… Ударник?
– Я убил двоих, – сказал я. – В перестрелках. Один был контрабандист с грузом, второй без груза, но и он в меня стрелять первый начал…
– Это два месяца назад? – уточнил Бобриков. – Тот придурок у железки? Помню… А тот, за которым ты три дня назад ушел в горы?
– Обычный контрабандист. Тащил в Лорею батарейки. Ушел, у него портал быстрый и большой… он им прикрылся от выстрелов и…
Бобриков кивнул. И уставился на Романа. Тот крутил в руках бокал.
– Ромочка, мальчик мой… – сладким голосом сказала Баринова. – Ты не шалил последнее время?
Парнишка вскинул голову, испуганно посмотрел на нее.
– Ну, колись! – велела Баринова. – Мы же видим, у тебя совесть нечиста.
