Андрей Орлов - Урал 2017. Эра безумия
– Давайте рассуждать здраво, – предложил Андрей. – Что происходит?
Люди молчали – каждый по-своему переживал ситуацию.
– Выяснили, – крякнул Андрей. – Второй вопрос. По вашему уверению, вчера в городе наблюдались пожары. Если тушить их некому, а, подозреваю, так и есть, то пламя будет перекидываться со здания на здание, и недалек тот час, когда над нами загорится больница, и станет вдвойне, а то и втройне весело.
И это ценное замечание осталось без комментариев.
– При этом выбраться мы не можем, – добавил Андрей. – Пока, во всяком случае, не можем. Но это надо сделать при первой же возможности. Что мы имеем при самом худшем раскладе? Телефонная связь не работает, в городе пожары, бардак, паника… – Он поднялся на подгибающихся ногах, доковылял до санузла и быстро вернулся на место. – Воды в кране тоже нет, с чем вас и поздравляю. Скоро начнутся вонь, глад и мор. Исходя из перечисленного, электричество тоже должно отключиться. – Он уставился на моргающую лампу, и все проделали то же самое. – Имею подозрение, что оно уже отключилось, просто кто-то в общей панике запустил резервный генератор, у которого скоро кончится горючее…
Народ в тоске безмолвствовал.
– Твари, которые ломились в дверь, – безжалостно гнул Андрей, – примерно в курсе, что мы здесь, и будут предпринимать попытки до нас добраться. Рано или поздно они сломают дверь. Почему бы нам не вооружиться? Колись, Шура, что у тебя тут есть?
– Скальпель устроит? – усмехнулся приятель. – Прости, Андрюха, здесь не арсенал воинской части. Можно ножки от кресла оторвать, трубу какую-нибудь выломать…
– Да ладно, поживем, вроде не дует… – закряхтел Витек, подпирая кулаком небритую щеку. – Детишек нарожаем, да, красивая? Получим аморальное удовлетворение. – Он гаденько гоготнул, забормотал дальше, не дожидаясь реакции: – Ладно вам париться, народ, ну, подумаешь, сумасшедшие бегают по зданию. Мы же в дурдоме, нет? Передохнем, придумаем что-нибудь…
«Отдых» явно затягивался. Люди погружались в ступор, пропадало желание шевелиться. Волнами накатывал сон, в панике просыпались. Временами в коридоре кто-то топал, изъяснялся рыком и мычанием, тряс дверь. Люди в такие моменты прекращали дышать. Татьяна льнула к Андрею. Ее, вероятно, задевало, что он не хочет ее обнять. «Эти твари не могут разговаривать, – делал мысленные зарубки Андрей. – Издают примитивные звуки. Видимо, вирус поражает не только мозг, но и голосовые связки». Потом настало время, когда обессиленные, измученные ожиданием люди полностью отключились. Сон ударил, как кувалда. Похмелье оказалось совсем некстати. Андрей купался в какой-то липкой тине, из которой всплывали пораженные неведомой заразой санитары, мертвый Иван Алексеевич Сирин, почему-то живая, но обезображенная Рита, умоляла ее убить…
Он очнулся от испуганного вопля! Татьяна пробудилась раньше других и обнаружила, что вокруг темнота! Андрей отыскал ее на ощупь, заткнул женщине рот. Люди обливались потом. Вместе с лампой отключился кондиционер, стало нечем дышать. Шура с Витьком ползали по полу, активно использовали ненормативную лексику. В коридоре было тихо. Оторвав от себя Татьяну, шикнув на товарищей по несчастью, Андрей включил фонарик на мобильном, забрался на гору мебели и приник к двери. В коридоре определенно было тихо. По комнате шныряли пятна света – товарищи вооружались сотовыми телефонами, никто не хотел сидеть в темноте. Часы показывали половину пятого – пока еще дня. Андрей спустился вниз и шепотом проинформировал, что имеется сдержанный повод для оптимизма.
– Ой, как страшно выходить… – заскулила Татьяна. – Они там, они нас ждут, они притаились…
– Может, перекусим? – предложил Витек. – А потом и двинем, помолившись?
– Да чтоб тебя, он еще и ест, – разозлился Шура. – Все съели, больной, расслабьтесь. И выпили ВСЁ – не будем пальцем показывать, кто это сделал…
– Так я же ни в одном глазу, Александр Васильевич… – вяло отбивался Витек. – Это только на пользу. Тут сколько ни выпей, уже не проймет…
– Попытка не пытка, господа и дамы, – объявил Андрей. – Другого шанса, возможно, не будет. Тихо отодвигаем мебель, вооружаемся и валим отсюда к чертовой матери…
Мужчины возились с мебелью, которой сами же загородили проход. Объявляли минуты тишины, напряженно вслушивались. Из коридора не поступало никаких звуков. Голова работала – что-то подсказывало, что пораженные в мозг оппоненты не такие уж титаны мысли, чтобы учинить засаду и терпеливо в ней сидеть. Если тихо, значит, никого нет. Кряхтя, оттащили шкаф. Вооружались стальными ножками от столика, которые легко откручивались от столешницы. За спиной царило гнетущее молчание – сердце выскакивало из груди. Андрей отомкнул запор, сжимая до судорог стальную трубу, высунулся наружу. Он весь обливался испариной. Труба не пригодилась, в коридоре никого не было. Тишина заткнула уши, как вата. Он выбрался наружу, присел на корточки, стал осматриваться. В глубине коридора густел мрак, но интуиция подсказывала, что злобные силы там не таятся. В другой стороне тьма рассасывалась, серела стена – там был выход на лестницу. Сердце билось, как шаманский бубен – он никогда не думал, что способен испытывать такой звериный страх. Глаза привыкали к темноте, в нескольких метрах от Андрея лежала бесформенная груда.
– Посидите здесь, отлучусь, – шепнул он.
– Черта с два, – прокряхтел Шура. – Вместе пойдем. Мочи нет уже ждать…
– Хорошо, – согласился Андрей. – Но толпой не валить. Выждать – и за мной. Чуть шикну – бегом назад и запираемся.
– Мамочка дорогая, мамочка дорогая… – бубнила, как заевшая пластинка, Татьяна. – Как же мы пойдем?
– Половым путем, дорогуша, – не преминул съехидничать Витек. – По полу, ножками…
Блестящую динамику не демонстрировали. Кто-то замешкался, кто-то рвался наружу – Андрей уже присел на корточки рядом с телом, а товарищи все еще возились. Он брезгливо зажал нос – вокруг покойника пахло не ромашками. Мертвое тело принадлежало мужчине в санитарном облачении. Униформа в «камуфляжных» кровавых пятнах, штаны разорваны – словно дикий кот провел по штанине когтями. Он отпрянул от нечеловеческого оскала – видимо, не стоило лишний раз проявлять любопытство. Кто-то руками разрывал покойнику рот, а потом отгрызал нос вместе с ноздрями, причем отчасти это удалось…
Он двинулся дальше, а за спиной хрипели:
– Вот хрень, это же Бусыгин – санитар из четвертого отделения… Блин, не повезло мужику…
– Он мертвый, да? Он мертвый? – истерила Татьяна. – Мамочка, я так боюсь покойников…
– А чего их бояться, милочка, они не шевелятся, – натужно хрюкал Витек.
