Роман Юров - «Ла»-охотник. В небе Донбасса
— Командир, отходи, я прикрою, — в теле у Виктора образовалась удивительная легкость. Мысли из головы испарились, они стали уже не нужны, оставив место рефлексам. Предстояло умирать и все лишнее и ненужное пропало.
— Витька, — Шубин говорил, словно задыхаясь, — не страдай херней, главное Миус перетяни…
Саблин не стал его слушать. Он кинул свой "Як" на пару "Фоккеров", что уже заходили в хвост командирскому истребителю. Сзади уже выстраивалась очередь из желающих в него, Виктора, пострелять, но он пока не обращал на них никакого внимания, враги были пока слишком далеко. Немцы сразу же бросили Шубина, уйдя боевым разворотом наверх и Виктор, заложил глубокий правый вираж. Сквозь полутьму перегрузки увидел, как в стороне сверкнули трассы, мелькнули силуэты вражеских истребителей. Попытался довернуть на крайнего, но скорость была слишком мала, а сверху уже заходила пара, и пришлось акробатическими маневрами уклоняться от смертоносных очередей. За Шубиным снова потянулось два "Фоккера", а оставшийся без скорости Виктор помочь уже не мог, лишь в бессильной злобе, дал пару очередей им вдогон. И случилось чудо — эта пара бросила Шубина и вновь отвернула. Потом другая пара атаковала Виктора, потом еще одна, затем одиночка и снова пара и еще. В кабине стало жарко, словно в раскаленной бане, глаза застилал пот, а он все тянул и тянул ручку управления. Виражи, полупетли, какие-то "кадушки" и "бочки". Его "Як" крутился, словно гимнаст на турнике, выполняя подчас невозможное. Как у него до сих пор получается уворачиваться и оставаться живым, Виктор не знал. Потом как-то внезапно стало легче, еще пара врагов ушла на запад, и их осталось всего трое. Миус остался позади и внизу уже были наши, но и "Фоккеры" словно осатанели, беспрестанно наседая, Виктор уворачивался, пытался контратаковать, но пока безуспешно.
Он в очередной раз уклонился от фоккера — одиночки, тот видимо все пытался отомстить за гибель своего напарника, потом увидев сзади растянувшуюся пару вражеских истребителей, резко отдал ручку от себя, уходя к земле. Ведущий пролетел в десятке метров над головой и так и не сумел довернуть на Виктора, зато отставшему в атаке ведомому Як достался словно на блюдечке. Саблин потянул было в вираж, но, обнаружив в нескольких десятках метрах позади себя разноцветный кок Фокке-Вульфа, понял, что не вытянет. Время словно растянулось и Виктор увидел как нос вражеского истребителя словно расцвел огнями неоновых реклам, как застонал раздираемый килограммами металла воздух, и как переплелись разноцветные жгуты трассеров буквально в метре от хвоста его самолета. Это красивое, но смертельное сплетение пулеметных и пушечных очередей приближалось к нему неторопливо, но неотвратимо и Виктор понял, что через три, нет, уже два удара сердца, вся эта красота вонзится Яку в хвост и пойдет гулять дальше: по кабине пилота и по мотору. И тогда рука сама дернула ручку вбок и на себя, выводя машину из виража и загоняя её на вертикаль.
Лобастый Фоккер догонял его, рубя винтом воздух в каком-то десятке метров, но ударить уже не успевал, проскакивая мимо. Из виража он выскочил быстро, быстрее чем "Як" но очень уж долго поднимал нос. Саблинский истребитель трясся от потери скорости, перегретый мотор захлебывался, но еще тянул. Всё так же машинально Виктор переложил ручку, превращая подъём в восходящую ветвь бочки и, когда "Як" почти лёг на спину, прямо под собой увидел вражеский самолет. Тот, за счет большей скорости, проскакивал вперед и пилот, задрав голову вверх, таращился на русского. Враг был так близко, что Саблин разглядел и молодое, даже юношеское лицо, шлем-сеточку и досаду во взгляде вражеского летчика. Таким взглядом его знакомые провожали убегающего зайца или лису, это была досада охотника, который только что упустил своего законного зверя.
— Я тебе, сука, не заяц, — закричал Саблин так, будто немец мог его слышать, — Я, сука, сам с зубами. — Эта чужая досада, этот взгляд жутко его обозлили, и он почувствовал, что силы все же есть и что драться еще тоже можно.
Немец стремительно уходил вперед, Виктор затормозил вращение, слегка потянул ручку на себя и, когда серый вражеский силуэт пересекся с его курсом, зажал гашетки. Пулемет отработал исправно, а вот пушка, коротко громыхнув, замолчала. Впрочем, это уже не имело значения — где-то вверху все еще был мститель-одиночка и пришлось, быстро докрутив бочку, внимательно осматриваться. "Мститель" был тут как тут — заходил со стороны солнца, ведущий пары фоккеров немного в стороне карабкался вверх, и все было как обычно, не было видно лишь оставшегося у земли, обстрелянного "Фоккера".
Однако эта атака оказалась последней. "Мститель", просвистев мимо, неожиданно пристроился к чужому ведущему, и они вместе пошли на запад. Обстрелянного Саблиным ведомого по-прежнему не было видно, как Виктор не крутил головой. Внизу оказались уже советские позиции, и бойцы яростно размахивали руками и подбрасывали что-то вверх. Он даже удивился такому энтузиазму наших войск, но мысль эта скоро оказалась сметена другими, более насущными. Перегретый мотор никак не хотел охлаждаться и стал быстро терять обороты. Скорое возвращение домой оказалось под вопросом.
Мотора хватило. Он честно дотянул до аэродрома и уже на самой глиссаде неожиданно встал. В итоге, Виктор, метров за двести до посадочного "Т", отодрал здоровенного "козла", и лишь благодаря крепости шасси не разбил машину. Со стоянки к нему бежали люди, а он долго, словно старый дед, выбирался из кабины, трясущимися руками пытался закурить, но из них все вываливалось. Поджилки тряслись, и ощущение было такое, словно его долго и сильно били. Сидеть на земле было приятно, она неожиданно оказалась очень мягкой и теплой, в ноздри ударил запах чабреца, и захотелось прямо здесь лечь и заснуть. Вставать и докладывать о бое пришлось через силу…
Атмосфера в штабе своим сюрреализмом и бредовостью чем-то напомнила Виктору фильм о войне одного из известнейших российских режиссеров. Из-за занавешенного закутка доносились тихие девичьи всхлипы, из соседней комнаты громкие матюги — там комдив разносил в пух и прах Тимура Гаджиева и ведущего штурмовиков. Сидящий в углу начальник разведки делал вид, что его ничего не касается и пытался замаскироваться на карте местности, начальник штаба дивизии зло ходил по комнате. Телефонисты и связисты испуганно жались по углам и старались стать невидимками. Это все настолько сильно контрастировало с обычной штабной обстановкой, что Виктор слегка оторопел.
— Вот и Саблина доставил, — Прутков чуть подтолкнул Виктора в спину. Он не видел, но был уверен, что улыбка у майора сейчас гаденькая.
