Скотт Джир - Пленники Генеллана (том II)
— Теперь понятно, как движутся эти лифты, — сказал Хадсон. — А вы видели эти грузы и всю систему передач? Должно быть, внушительное зрелище.
— Только краем глаза, — усмехнулась Буккари. — Вход воспрещен. Наш гид не хотел об этом говорить, но я прижала его вопросами, и он уступил.
Макартур фыркнул.
— Как же получается, что в такой громадной пещере так тепло?
— Пар, — ответила Буккари. — Они собирают пар. Вода, которая проходит по каналам, направляется в особую, как бы это назвать, магматическую, где превращается в пар, который и собирают в этих аккумуляторах под низким давлением. Значительная часть этого пара подается в пещеры. Наш друг Ящерица несколько раз предупреждал меня об опасности паровых гейзеров и кипящей воды.
— Горячий душ, а? Отлично! — улыбнулся О'Тул.
— Да, горячий. Только очень-очень горячий! — предостерегла Буккари.
— Так значит, у них и электричество есть? — спросил Хадсон.
— По-моему, нет, — пожала плечами Буккари. — Как ни пыталась, но объяснить Ящерице, что это такое, я не сумела. Вся паровая энергия или преобразуется в тепловую, или используется непосредственно.
— А какие у нас будут инструменты? — спросил Шэннон.
— Хороший вопрос. Думаю, сейчас нас обеспечат. Ну ладно, давайте трогаться. Придется спуститься на дно пещеры. Соблюдайте осторожность. Наши друзья все время повторяют, что работа опасная, поэтому закройте рты и будьте бдительны.
— Есть, лейтенант! — дружно воскликнули астронавты.
* * *Сотни спиртовых ламп, прикрытых синими плафонами, лишь отчасти рассеивали полумрак огромной пещеры. Негромкий гул сотен голосов резко притих, когда у входа появились и рассеялись по залу две сотни женщин, облаченных в оранжевые одеяния. Зажигая дополнительные свечи, они постепенно приближались к центральной сцене. Сидевший на галерее для мастеров Боол с восторгом ребенка наблюдал за происходящим.
— Тоон оказался прав, — прошептал Кооп. Старейшина остановился, чтобы перекинуться парой слов с мастером пара. Теперь они вместе смотрели, как вспыхивают все новые огоньки, как меняется мозаика световых пятен.
— Несомненно, о прозорливейший, — ответил Боол. — Мои сомнения полностью рассеялись. Прошло немногим более двух циклов луны, а длинноногие уже работают в два раза продуктивнее, чем наши, хотя опыта им еще не хватает. Я не сомневаюсь, что пройдет еще один лунный цикл, и чужаки заменят три группы чистильщиков. Сейчас мы разрабатываем новый тип инструмента, чтобы с наибольшей эффективностью использовать их радиус действия и подъемную силу.
— Неужели дело только в том, что они сильны? — спросил старейший. — Говорят, они ломают инструменты, которые не выдерживают их силы.
— Возможно, — ответил Боол. — Но вот Тоон сообщил мне, что длинноногие придумали некоторые нововведения. Мы так давно всем этим занимаемся, что привыкли и не способны взглянуть на обычный процесс свежими глазами. Их изобретения сработали. Работа по очистке вышла на плановый уровень. Разве это не чудо?
— Приятно слышать… ш-ш-ш! Церемония начинается. Мне нужно идти на свое место. Долгой жизни тебе, — Кооп уже подходил к центральному подиуму, когда зазвенели колокольчики. Женщины построились, и над залом нависла тишина.
Празднование самого короткого дня в году началось с ритмичного звона одного-единственного колокольчика — нежный мягкий тон. Затем зазвучали голоса, далекие и приглушенные. Редкостная гармония и необычайная широта диапазона — вот что отличало пение обитателей скал. Результат, который достигался при этом, вызывал чувство, близкое к сексуальному возбуждению. Все отступало, оставалось лишь едва слышное трансзвуковое трепетание. После этого началась хоровая процессия. Звучание нарастало, становилось все громче и богаче по мере того, как к пению присоединялись тысячи женщин в темно-синих одеждах. Величественно и гордо они вплывали в зал, и голоса их уносились вверх, отражались от потолка, стен, смешивались с другими, сплетаясь в небесную мелодию, которую можно слушать бесконечно долго.
Еще один колокол — более могучий, чем первый — ударил три раза, и старейшины соскочили со своих мест. С хоров послышалось тихое проникновенное звучание, знаменовавшее появление судей и жриц — все женщины, одетые в черное. Пышная свита довольно быстро, но не теряя при этом грациозности и величавости, разместилась по периметру зала. Некоторые взошли на сцену. Более половины — небольшого роста — были из племени охотников, считавшихся лучшими певцами. Среди них и верховная жрица.
Она вошла на середину сцены, повернулась лицом к аудитории, воздела вверх руки — мембрана крыльев слегка просвечивала на синем фоне — и замерла, воплощение красоты и чистоты. У ног ее плясали желтые огоньки, подчеркивая совершенные черты. Жрица плавно опустила руки, и все присутствующие, мужчины и женщины, взрослые и дети, возвысили голоса до мощного величественного крещендо. Руки ее вновь взметнулись вверх — женские голоса оторвались от мужского фона, накатывая волна за волной, сливаясь, исчезая. Эти два типа — мужской и женский, «инь» и «янь», — сталкивались, переплетались, растворялись друг в друге. Почувствовав время, верховная жрица резко опустила руки.
Тишина.
Она повернула голову вправо, влево, вверх, глаза закрыты, зрение ограничено сферой сонарного восприятия. Тихо, нараспев, жрица произнесла несколько звуков. И огромный зал услышал ее. Она передала свое послание на нескольких звуковых уровнях, и тонко настроенные рецепторы собравшихся приняли его.
— Благословен мой народ, — пела жрица, — благословен. Детьми. Благословен солью и теплом. Благословен.
Она остановилась. Аудитория отозвалась кратким музыкальным рефреном, как бы подтверждая молитву жрицы.
— Благословен мой народ, — продолжала она. — Благословен. Пищей. Благословен цветами и семьями. Воистину благословен.
Собравшиеся поддержали с еще большей страстностью.
— Боги поселились в наших сердцах и наших душах. Они живут в наших скалах и пещерах. Благословен мой народ. Они живут в наших реках и озерах. Они глядят на нас с лун, зажигают солнце и звезды. Каждое дерево, каждый стебелек травы, каждая капля дождя, каждая сияющая снежинка — боги в них, в каждом из нас, и все это — дух. Благословен мой народ. Боги повсюду, и они справедливы. Благословен мой народ. Споем! Возблагодарим за все, что дано нам, чем мы благословлены. Споем!
Голоса собравшихся грянули мощно, вознося хвалу богам, подтверждая верность традициям. С присущим им в таких случаях пылом обитатели скал пели, наполняя пещеру звуками, наплывающими друг на друга, рождающими нечто еще более грандиозное, величественное. Мощь этого пения потрясла бы любого новичка. Колокола гремели в тон, и казалось, еще немного, и каменные стены содрогнутся и падут. Огни ламп колыхались, тени дрожали, воздух вибрировал от энергии, переполняющей зал. Время шло, его никто не отмерял, но когда нужный момент настал, ее хрупкие руки снова взлетели над головой. На крыльях играли золотистые и синие огоньки, а звуки песен и колоколов, преодолев барьер восприятия, унеслись, оставив лишь тихое баюкающее колыхание. Но и оно продолжалось недолго, и, словно исчерпав остатки сил, умерло, растворившись в раскаленной тишине. Верховная жрица оглядела собравшихся, лицо ее озарила улыбка, полная внутреннего света и умиротворения.
— Благословен мой народ. Голосами наших предков, — произнесла она, и слезы радости оросили ее щеки. — Благословен, — и сотни голосов повторили негромко, но убежденно «благословен».
Снова ударил массивный колокол, теперь уже шесть раз, и верховная жрица подала знак. Судьи вышли вперед — девять высоких женщин из племени мастеров.
Торжественные и величественные, они встали за девятью подиумами из оникса. В оранжевых одеяниях, как и первая группа, но с ониксовыми ожерельями на шее, судьи замерли с высоко поднятыми головами. Зал затих, затаив дыхание, ибо настал час расплаты. Те из обитателей скал, кто умышленно причинил вред, будут осуждены на изгнание, на верную смерть в ледяной пустыне.
— Благословен мой народ, — нараспев произнесла верховная жрица. — Правосудием. Дадим же ему слово! Услышим голос справедливости!
И зал застыл.
Начался суд.
* * *— Холодно! — пожаловался Фенстермахер.
— Да здесь холодно ежедневно, — сказал Уилсон, тасуя карты.
— Перестаньте ныть! В пещере в сто раз холоднее, — шикнула на них Доусон.
— Так что происходит, лейтенант? С какой стати нам дали выходной? — спросил Уилсон. Он сидел на куче шкур, прикрывшись одной из них.
Буккари разложила перед собой рисунки — словарь аборигенов. Ее коллекция значительно выросла. Хадсон и Макартур помогали ей систематизировать символы.
— Ящерица не говорит, — ответила она. — Просто сказал, что сегодня мы должны остаться здесь. У них что-то вроде религиозного праздника.
