Дрю Карпишин - Восхождение
Казалось бы, все увеличивавшаяся эмоциональная пропасть, разделявшая их, должна была сделать расставание с девочкой более легким, когда «Цербер» приказал отдать ее в проект «Восхождение». Должна была… но не сделала.
В жизни Грейсона, помимо служения «Церберу», не было ничего ценнее любви к дочери. Они всегда были неразлучны. С того момента, как ему передали Джиллиан, он не брал ни одного дополнительного задания, сосредоточив все свои старания на воспитании девочки. Забота о беззащитной малышке наполнила смыслом его существование. И она росла, превращаясь из младенца в красивую и умную, хотя и болезненную девушку, становясь для «отца» средоточием мира. Как и хотел Невидимка.
А затем, два года назад, они приказали ее отослать.
Он снова запечатал пакетик и осторожно уложил под фальшивое дно чемоданчика. Потом агент поднялся, сходил в душевую и вернулся назад с лезвием бритвы. С его помощью Грейсон разделил кучку красного песка на две длинные, узкие полоски.
Невидимка захотел отдать Джиллиан в проект «Восхождение», чтобы «Цербер» получил доступ к самым новейшим достижениям Альянса. И Невидимка всегда добивался желаемого.
У Грейсона не было иного выбора, кроме как повиноваться, но он все равно тяжело перенес расставание. В течение целых десяти лет эта девочка была важной частью его жизни. Ему хотелось вновь видеть ее улыбку по утрам и укрывать ее одеялом перед сном. Ему не хватало тех редких моментов, когда она разбивала незримую стену, отделявшую ее от реального мира, и проявляла к своему отцу истинную любовь. Но, как и положено родителям, Грейсону приходилось ставить благополучие ребенка превыше своих привязанностей.
Джиллиан было хорошо в Академии. Ученым удалось прорваться сквозь многие ограничения, прежде сковывавшие исследователей в области биотики. Они добились грандиозных успехов, намного превосходивших все, до чего могли самостоятельно дойти в «Цербере». И только в Академии Гриссома девочке могли правильно установить усилители революционно нового, четвертого поколения.
Была и другая причина, требовавшая отправить туда Джиллиан. Это был наилучший способ для «Цербера» получить доступ к исследованиям абсолютного предела биотических способностей, достижимого для людей. Способностей, которым предстояло стать могучим оружием в войне, ведущей к неизбежному возвышению человечества и Земли над всеми расами галактики. Джиллиан, как и ее отцу, предстояло сыграть свою роль в планах Невидимки. И однажды, надеялся Грейсон, люди станут превозносить его дочь как героя их цивилизации.
Он все это понимал. И принимал. Так же как принял и тот факт, что сам стал простым мальчиком на побегушках, посредником, позволяющим ученым «Цербера» при необходимости получать доступ к Джиллиан. К сожалению, легче от этого не становилось.
Существуй такая возможность, он бы каждую неделю навещал ее в Академии. Но Грейсон понимал, что Джиллиан плохо переносит постоянные визиты; ей была нужна стабильность в жизни — девочка с трудом справлялась с последствиями волнений и сюрпризов. Поэтому он старался держаться на расстоянии и не думать о дочери. Это позволяло легче переносить одиночество и давало возможность хоть немного приглушить постоянную боль, поселившуюся в его сердце.
Но иногда не думать о дочери было невозможно — как сейчас, например. Осознание того, что они скоро снова увидятся, наполняло все его мысли беспокойством о том, какие страдания вызовет их новое неизбежное расставание. В такие минуты боль ничем нельзя было унять. Во всяком случае, если не прибегать к помощи наркотика.
Наклонившись на стуле вперед, он прижал пальцем левую ноздрю и втянул в себя первую дорожку красного песка. Затем он поменял ноздри и вдохнул вторую. Мелкая пыль обожгла слизистую и заставила его прослезиться. Распрямившись, Грейсон заморгал и вытер глаза. Схватившись за подлокотники, он сжал их с такой силой, что суставы побелели. Агент слышал, как медленно и тяжело бьется его сердце: бум… бум… бум. Оно успело ударить лишь три раза, прежде чем Грейсона подхватила волна эйфории. В течение нескольких минут он катался на ней, закрыв глаза и покачивая головой.
Наконец он тихо, гортанно застонал от невыразимого, чистого блаженства.
Влияние первой дозы быстро улетучивалось, но Грейсон боролся с желанием втянуть еще одну порцию. Он чувствовал, как неприятные эмоции — панический страх, одиночество — по-прежнему рыщут в темных закоулках его сознания, но мягкий наркотический жар на время отпугнул их своим светом.
Мужчина открыл глаза, отметив, что комната словно окрасилась в розовый цвет. Это был один из побочных эффектов красного песка, хотя и не самый значительный из них.
Тихо и беспричинно посмеиваясь, он откинулся на спинку стула, балансируя на двух ножках. Его взгляд метался по комнате в поисках хоть чего-нибудь подходящего, пока не остановился на бумагах, брошенных на пол.
Стараясь не опрокинуться, он протянул к ним левую руку и щелкнул пальцами. Бумаги зашуршали, словно подхваченные ветерком. Грейсон постарался сосредоточиться… непростая задача, когда нежишься в красных облаках. Еще секунда, и он провел ладонью по воздуху. Бумаги взметнулись с пола, закружив по каюте.
Грейсон удерживал их в полете столько, сколько могли позволить его временные биотические способности, вызванные наркотиком, и документы плясали вокруг него, словно палые листья в грозу.
Но когда семь часов спустя в его дверь постучала Эллин, он снова был абсолютно трезв. Он даже успел поспать пару часов, принять душ, побриться и прибраться в каюте, уничтожив все следы красного песка.
— Мы прибудем через час, мистер Грейсон, — напомнила стюардесса, протягивая выстиранную и выглаженную одежду.
Благодарно кивнув, агент принял свои вещи и закрыл дверь. Вновь оставшись в одиночестве, он еще раз проверил, чтобы в каюте все было чисто.
«Вот в чем отличие между опустившимся наркоманом и тем, кто потребляет в меру, — сказал себе Грейсон, начиная одеваться. Его пальцы больше не дрожали, застегивая пуговицы. — И тому и другому нужна доза. Но тот, кто сохраняет разум, всегда старается скрыть свое пристрастие».
ГЛАВА 6
Кали не спалось. Она пыталась убедить себя в том, что просто не привыкла к чужой кровати, да и Джиро слишком громко храпит. Но она не пыталась будить его. К тому же на самом-то деле ничего непривычного в этом не было. Как правило, именно так и заканчивались их свидания. Их роман продолжался уже достаточно долго, хотя Кали и была старше своего партнера почти на двадцать лет. Когда ласки только начинались, он всегда был таким сильным, полным страсти и огня, но быстро выдыхался, не умея сдерживаться.
— Со временем ты всему научишься, — прошептала Кали, ласково поглаживая его обнаженное бедро. — И твои будущие подружки еще скажут мне за это спасибо.
Двигаясь тихо, чтобы не разбудить любовника, она выскользнула из-под одеяла и, обнаженная, встала с кровати. Теперь, когда их тела не грели друг друга, прохладный воздух в комнате заставил ее задрожать.
Она начала искать свою одежду, что было непросто. В пылу страсти Джиро бездумно разбрасывал вещи, срывая их с Кали. Она разыскала и натянула футболку, когда молодой ассистент что-то пробормотал. Оглянувшись, женщина увидела, что тот все еще спит, а все его слова — лишь обыкновенные бессмысленные разговоры во сне. В течение нескольких медленно тянувшихся секунд Кали не спускала с него глаз — свернувшийся калачиком в своей постели Джиро казался таким юным, и на мгновение женщина испытала приступ стыда и смущения.
В том, чем они занимались, не было ничего криминального; оба достигли зрелого возраста, и, хотя Кали была его непосредственным начальником, ни их работа, ни заключенные контракты ни в коей мере не препятствовали подобным отношениям. Как любил выражаться Джиро, «этическая ситуация, лежащая в мутной области».
Порой Кали начинало казаться, что любовник только использует ее, чтобы быстрее сделать карьеру, хотя, скорее всего, причиной тому было лишь ее собственное чувство вины, пытающееся лишить их радости. В любом случае, если парень полагал, что, ублажая начальницу в постели, он чего-то добьется, его ждало великое разочарование. Что бы он ни делал, Кали всегда относилась к нему строже, чем к любому другому ученому. Но Джиро действительно знал свое дело; остальной персонал уважал его, а ученики обожали. Именно это и привлекло ее внимание в первый раз.
«Ага, это, а еще великолепный упругий зад», — с похотливой усмешкой подумала Кали.
Конечно, за прошедшие годы она не раз меняла сексуальных партнеров, и, честно говоря, их было даже больше, чем хотелось бы. Но, как и Джиро, все они были не более чем минутным увлечением. Не то чтобы она совсем не искала серьезных отношений… В те времена, когда Кали служила в армии Альянса, она даже мечтала о них, но сейчас, превратившись в гражданского специалиста, была более озабочена построением карьеры, нежели долговременными матримониальными планами.
