Сергей Валяев - Атомный П — Ц
Я отступаю к двери — знакомый нацистский почерк. Необходимо быть предельно внимательным. Тенью передвигаюсь по коридору. Слышу размеренные шаги: тюховатый малый в униформе несет банку кофе и пыхтящий паром чайничек, видимо, только-только ссаженный с пламени. Охранник мечтал выпить бодрящего эрзац-напитка, а я решил ему в этом воспрепятствовать. Невидимый удар моей ноги отбросил секьюрити на стену. Влепившись лбом в бетон, он потерял ориентиры, чайник и банку кофе. Я налету перехватил посудину и залил кипяточек в глотку поверженного врага — и только по той причине, что он попытался орать дурным голосом, узрев постороннего в охраняемом им помещении. — Ша, — сказал я рохле, когда он с обожженной глоткой был готов к диалогу. — Где найти Сорокина и Пельше? Ты меня понял? Конечно же, я был постигнут мгновенно: толстяк затряс мясистыми, как антрекоты, щеками и глазами показал, что готов к полезной для общества деятельности. Я поверил ему, а он это доверие не оправдал; такое иногда случается в нервозной обстановке приближающего ближнего боя. Я не мог и предположить, что одна из зон, которую мы с раскормленным «наци» проходили, оборудована телеметрической системой, а мой новый друг об этом не сообщил: то ли позабыл от страха, то ли не знал. В результате пострадал он — и очень. Я успел рухнуть ниц под защиту бетонных ежей, он же, задержанный по жизни, остался стоять, принимая пули из автоматического оружия своих вспыльчивых боевых товарищей. Я снял предохранитель на АКМ и, выкинув руки вверх, обработал предполагаемые «точки» противника насыщенной очередью, успевая переместить тело в пространстве. Ошибка моих врагов заключалась в том, что они оставили для меня слишком широкое, скажем так, поле деятельности. Бой происходил на складе бетонной арматуры и возможности здесь для профессионала были безграничны. Я двигался короткими перебежками, делал паузу, отслеживая чужую пальбу, потом отвечал очередями, интенсивность которых понижалась по мере того, как заканчивался боекомплект. К затяжному бою я не был готов, вот в чем дело. А быть пристреленным в бетонных катакомбах очень не хотелось. И Бог всех mаnhanter заступился за меня. Я услышал далекий звук энергичного и беспощадного наступления. Бойцы «А» работали короткоствольными пистолетами-пулеметами «Бизон», удобными именно в таких полевых условиях своей легкостью и компактностью. Те, кто пытался отправить меня к проотцам, исчезли и у меня возникла возможность перевести дух. Не тут-то было! Разгоряченные боем «альфовцы» в РУОПовских шерстяных шапочках, приметив мою неосторожную тень в бетонных конструкциях, открыли такой шквальный огонь, что только чудо спасло меня от печальной перспективы вознестись на небеса вне очереди. — Эй, вашу мать, маски-шоу! — орал я не своим голосом, присыпанный бетонной пылью. — Что вы делаете?! Идиоты! Я свой! Свой! Где Старков! Наконец мои истерические вопли прорвались сквозь настойчивый стрекот убойного автоматического оружия. С высокого потолка тряпьем свисла тишина. Правда, я не торопился подставлять стрелкам свою голову и другие части тела. — Старков?! — закричал я. — Дай голос?! — Ну даю! — ответил кто-то под нервный смешок товарищей. — Не принимаю! — возмутился я. — Давай полковника! — Даю! Ну и так далее. Наконец моя настойчивость была вознаграждена. После минуты такого веселого пререкания явился тот, кого все ждали. И особенно я. — Алекс, — обнял меня полковник. — Жив, черт! Такое логово нарыл! А мы тут хорошо покрошили… Я занервничал и признался, что меня интересуют двое: Скворцов и Пельше, а также господин Нестеровой-старший, который по моим хитроумным выкладкам, должен находиться именно здесь. — Ну не знаю, — передернул плечами Старков. — Ты не предупредил, вот мы и работали по полной программе. Как говорится, делать нечего: имеем то, что имеем. А имели мы действительно логово неонацистского движения, вернее ее службы безопасности. Складское помещение, преобразованное под офис, было забито знакомой печатной продукцией, портретами вождей, штандартами с символикой германских войск, бюстами курносенького фюрера и прочими малохудожественными атрибутами ультраправого движения. На полу в театральных позах и лужах крови валялись трупы. — Здесь три, — посчитал нужным сообщить Старков. — И там шесть. Нормально?
— Итого девять, — сказал я. — А кто-то остался живым? — выразил надежду. — До черта, — признался полковник. — Моим мальчикам надо еще повышать и повышать уровень огневой подготовки. В какой-то мере всему человечеству повезло: шальная пуля не пробила голову «группенфюреру» Скворцову (г-ну Пельше в этом смысле не повезло) и он был в состоянии отвечать на поставленные вопросы. Поначалу он отказывался давать показания и рисовался этаким грудастым бранд-майором, способным жизнь положить за хрустальную идею неонацизма. — Я не боюсь смерти, — говорил он. — Душа настоящего арийца бессмертна! Я верю в реинкарнацию. Наше поражение — это залог нашей будущей победы. Огонь атома очистит мир от скверны!.. Пока он нес эту полубредовую околесицу, я внимательно просмотрел документы, обнаруженные в сейфе и столах. И обратил внимание на странный календарь — он был выполнен в виде рунического зодиакального круга с указанием праздничных дней. И день: «сентябрь 22» был помечен красным фломастером. — Огонь атома, говоришь, — прервал я «группенфюрера». — Вот на эту тему мы и поговорим. — Я не скажу ни слова, — твердо заявил господин Скворцов, заблуждаясь относительной своей бессмертной души. — А мы и так все знаем, — сказал я. — Только один вопрос: где Нестеровой? Неонацистский дучик взглянул на меня с превосходством и заявил, что этот грязный блевотный мир обречен сгореть в очистительном пламени, значит, он и сгорит, как бы мы не пытались препятствовать этому. — Механизм уничтожения уже запущен, господа, — не без торжества проговорил «группенфюрер». — Не вижу смысла продолжать нашу беседу. Признаться, я потерял терпение. Я люблю людей, но когда они теряют чувство меры и реальности, то следует срочно принимать кардинальные меры. Полковник Старков и бойцы «А» состояли на казенной службе и не имели права применять первую категорию воздействия на строптивца. Это мог сделать только я, человек, зарабатывающий на жизнь частным предпринимательством. Я попросил полковника оставить меня один на один с огнепоклонником, который посчитал, что я буду вести с ним душещипательные разговоры, и посему улыбался, как герой-викинг. — Алекс, — предупредил Старков. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Надо ли подробно останавливаться на методах воздействиях, применяемых в исключительных случаях. Думаю, что не надо. Скажу лишь одно: методология примитивна и позаимствована полностью у племен Амазонии. (Кстати, спецназ USA тоже вовсю использует опыт этих племен, для которых человек в качестве пищевого продукта привычен, как для цивилизации порция пломбира.) Господин Скворцов верил в себя до конца, и веру потерял в тот момент, когда почувствовал, что его плоть насаживается на своеобразный шампур из древка штандарта. — И это только начало, — предупредил я. — Твои товарищу по оружию находятся в боевой готовности и намерены заменить… «Группенфюрер» был готов пережить боль, но пережить унижение и позор перед лицом партии. Короче говоря, гадя под себя, он согласился ответить на несложные вопросы. Из этих вопросов и ответов сложилась следующая картина: полгода назад Партия приняла историческое решение: воздействовать на загнивающий мир самым радикальными методами, вплоть до взрыва ядерного устройства. Была проведена определенная работа, в результате которой в руки Движения попал ядерный ранец. Ученый Нестеровой уничтожен, как сомневающийся, и замурован в цементе. Взрыв произойдет в 12 часов по полудню 22 сентября — во время руны «зиг», то бишь «победы». — И огонь атома очистит скверну мира! — снова заблажил господин Скворцов. — Эй, — сказал я, — кто и где будет взрывать? — Кто и где? — повторил вопрос с задумчивостью дауна. Потом просиял и захохотал истерично: — А вот этого я вам не скажу! Не скажу! — И, высунув язык, забелял. — Бэ-бэ! Не скажу! Потому, что сам не знаю! Ха-ха! Не знаю! Зиг хайль! — И принялся маршировать. Ничего не оставалось делать, как поверить в его сумасшествие. Все это было весьма некстати. Остальные «наци» смогли только подтвердить существование операции «Крест» и то, что некий человек замурован в ванной с цементом. Это решено было проверить — и пока чернорубашечники работали кайлом, я с помощью освобожденного от наручников «оберфюрера» Рюрикова отыскал труп второго участника поездки в Сибирь, названного казначеем партии. Пули разворотили грудную клетку молодчику Пельше и мне пришлось пачкать руки о липкую и холодную кровь. В кармане кителя обнаружил поврежденную четвертушку из школьной тетрадки с неким планом местности. Разобраться в этом мог только специалист: топограф. О чем я и сообщил полковнику Старкову. Если сумасшедший господин Скворцов говорил правду и взрыв намечен в полдень, то у нас времени предостаточно, чтобы разгадать очередную шараду, зашифрованную на страничке. По-моему мнению, на ней изображен план Замоскворечья с высоткой на Котельнической набережной. Так что пора пить шампанское за успешное окончание дела. — Ты пьешь, — буркнул Старков, — а голова болит у нас, — и предложил пойти убедиться, что вытащенный из цементного капкана есть гражданин Нестеровой Виктор Германович. — А почему я? — удивился. — Я с ним детей не крестил. Вызывай там бывшую супругу или братца младшенького. — Ты думаешь? — Я уже ничего не думаю, — признался. — Еду спать. — И на этом мы попрощались с таким уговором, что, если ситуация вдруг взбрыкнет, как кобыла… А так через шесть часов буду сам готов к боевым действиям по спасению отечества. Порой не могу объяснить свои поступки. Я мог остаться, чтобы вместе со всеми доводить ситуацию до логического ее завершения. Но во-первых, без меня хватало специалистов по охоте на неистовых мечтателей перекроить мир, во-вторых, по-настоящему устал и нуждался в лечебном сне и в-третьих, меня ждала гостья из Снежинска. Однако самое главное: ощущал некий внутренний дискомфорт и не понимал его причины. Кажется, все предельно ясно: неуравновешенный ученый, преследуя свои личные интересы, снюхался с неонацистами, потом ужаснулся содеянному, но было поздно: его ликвидировали и теперь некто из бритоголовых с ядерным ранцем за плечами попытается воплотить в жизнь акцию «Крест». Службам безопасности остается только вычислить «точку», где будет находиться фигурант с атомным запалом и… И слишком все просто, menhanter. И ты чувствуешь — что-то не так. Есть такое учение «сознание Кришны», там веселые свободные танцующие люди, утверждают, что их Бог везде и всюду, и каждый преданный может услышать Его подсказку из своего сердца. Так и я чувствую, что Мировой разум пытается явить мне свою помощь, но почему, вот в чем вопрос? Неужели я прав и ситуация способна преподнести еще сюрпризы? Какие? Нет, не могу проанализировать ситуацию — устал, охотник за атомом, устал. Надо очистить мозг от шлаков последних событий и тогда, быть может, придет прозрение.
