Виктор Моключенко - Ретроспект: Эхо
- Майор - постукивая ладонью по столу, ответил Брюс – мы все уважаем заслуги Трепетова, и глубоко ценим все, что он для нас сделал. В этом нет никакого сомнения – вся база на ушах стоит и каждый норовит попасть в группу, что отправится к Периметру. Вопрос не в людях - вопрос в кеноидах. Как быть с ними?
- Я не понимаю о чем вы, Брюс. Если Род оказывает поддержку лесникам, то это ваше внутренне дело, мы не будем вмешиваться.
- Видите ли, Коперник – снял очки один из офицеров – так может показаться только на первый взгляд. На самом деле проблема кеноидов намного глубже. Она касается также и вас лично и пути, да и всего человечества в целом. Если позволите, Брюс, я поясню нашим гостям.
- Я не возражаю, Томенко, ксенобиология - это ваш конек.
- Спасибо. Покойный Марков ведь не просто так не шел на примирение с путем, с Кречетом. Говорят, о покойниках или хорошо, или никак, но выбирать не приходится. Если брать начало нашего раскола, то попав в Зону никто из нас еще не осознавал, с чем мы имеем дело, чем все это закончится, и главное когда. В таких условиях у многих не выдерживала психика. Многие из нас едва-едва закончили учебку, совсем еще дети, мы даже стрелять толком не умели, что уж говорить об умении воевать и выживать, тем более в Зоне. Я вот, например, с института загремел и страшнее кошки зверя в глаза не видел, а тут - Зона. Поэтому нервные срывы в условиях неизвестности, когда вокруг сжимались аномальные тиски, были неизбежны. Одна из возможностей их избежать, занять людей делом, вы это знаете не хуже меня. Офицеров среди нас можно было на пальцах пересчитать, и Марков с Кречетом разошлись во мнениях. Мы ушли за Марковым, предпочитая хотя бы делать попытки вырваться из этой удавки. Но я не об этом, я, главным образом, о кеноидах.
После того как Кайман вывел нас из аномального лабиринта предбанника и привел нас на базу, он сам открыл нам правду о Роде и прайдах. Уже тогда существовал Род, он был его основоположником, истоком - особь, имеющая соединенные цепи в сознании, открытые Доктором, и волей случая попавшая в Зоне в «стикс», особое аномальное поле. Поле настолько редкое, что даже в Зоне, щедрой на диковинные флюктуации времени-пространства, за десять лет оно возникало всего дважды – одно здесь, на Глуши - другое на Экс-один. Не буду вдаваться подробно в метафизику, я сам многого не понимаю, но в поле «стикса» время течет иначе, сразу в нескольких направлениях. Физическое время не отличается от нашего, но поле сознания и мыслительных процессов ускоряется в нем во множество раз, и чем ближе к центру «стикса», тем быстрее идет время. Кайман не говорил, сколько он был в эпицентре, но зародыш разума, вложенный в него Доктором, превратился в спрессовавшихся тысячах лет в разумную самосознающую единицу. Так появилась разумная ветвь кеноидов. Имея недюжинные способности разума и физической ловкости, истребив волколаков, он стал вожаком и вскоре, также как и они, стал обладать даром пси-восприятия, но умноженным в несколько раз. Тогда и созрела в нем мысль о создании Рода. Повинуясь его железной воле, стая слепышей вошла вслед за ним в «стикс», испила до дна и вышла измененной. В первом поколении кеноидов еще были слепыши, обладающие зачатками разума, но второе поколение, ровно через два года, превратилось в тот вид, который мы знаем теперь. Мы приняли это как данность – эта метаморфоза совершалась у нас на глазах, и сомневаться в ее истинности и эпохальности нам не приходится. Вполне возможно, что и наш далекий обезьяний предок попал в «стикс» или подобное поле, что объясняет мощный эволюционный скачок в одно поколение, о чем вам уже рассказывал Доктор.
Коперник помассировал виски:
- Томенко, я не понимаю, чем, собственно, вызвана озабоченность кеноидов в данном вопросе.
- Вопросом выживания вида – прозвучал голос с противоположного конца стола, где сидел седой как лунь кеноид – рано или поздно, люди увидят в нас конкурентов, что может повлечь за собой полное наше истребление. То, что показывали вам Протос, Людвиг или Анархист – игрушки по сравнению с мощью психической силы кеноидов и Рода. Я вижу в ваших мыслях вопрос - как лесники скрываются от прорыва без укрытий и бункеров как на Арсенале. Их защищаем мы, формируя поле, которое не может преодолеть управляемая стихия прорыва. Мы ответственны за людей - люди ответственны за нас, подарив нам возможность выжить и храня нашу тайну уже десять лет. Симбиоз и существование на равных – равновесие, в котором мы жили все эти годы. Пришло время перемен – в мир грядет иное, засеявшее искру разрушения, идущее собирать конечную жатву, и мы не хотим быть истребленными до того момента, как остановим его ход.
- Но…
- Молчи, человек, не утруждай меня словами, я вижу их задолго до того, как они возникнут у тебя в сознании. Я - Буран, сын Каймана, проживший уже десять лет, и не всегда имею достаточно сил, чтобы доносить слова Рода людям. Мои обязанности обычно исполняет Протос, но сегодня особый день – я не могу сидеть в стороне, наблюдая как уже сейчас, вы сеете зерна вражды между нашими видами. Если люди не изменят свой разум - погибнете не только вы, погибнет вся планета, призванная быть колыбелью разума для множества видов. Если ваша гордыня не позволит этого признать - это станет началом конца. Вам трудно вместить, что блохастая собака, звенящая цепью и служащая вам за миску помоев, может иметь разум не только не уступающий, но и превосходящий ваш собственный. И потому, дабы вы не чувствовали себя ущербными, не умея нас слышать, Протос и его линия добровольно пошли на изменение себя, перестраивая гортань для человеческой речи. И как сказал Брама: «пока Протос говорил - все было словно на своих местах – раз говорит, значит разумен». Мы готовились к этому - но мы можем давать полноценное потомство не раньше двух лет, и чтобы закрепить наш вид на уровне планеты, не требующий дальнейшей генетической коррекции, нужно семь поколений, четырнадцать лет. Из них прошло только десять. Марков исполнил свое слово перед Родом, дал нам столько времени, сколько смог жить сам. Сможет ли Путь дать гарантии, что наша тайна не будет разглашена и открыта миру без нашего ведома?
Седой кеноид повернул голову к Копернику, и тот только сейчас заметил, что его слова раздаются у него в голове.
- Я могу поручиться только за себя - ваше существование останется в тайне. За весь Путь я поручиться пока не могу, но думаю, Кречет поймет вашу обеспокоенность, и мы достигнем необходимого решения в принятии мер предосторожности.
- В таком случае Род поддерживает решение лесников о вступлении в ряды ПРО, при условии сохранения тайны нашего происхождения. Мы также окажем помощь экспедиции на Периметр, проводя охрану от аномальных воздействий на случай внезапного прорыва или атак псиоников. Прайд Грея на месте и готов к действию.
- Наши люди тоже готовы, они прошли предбанник. Коперник? – Брюс посмотрел на задумчивого майора.
Коперник посмотрел на запястье, проверяя данные с голема:
- БТРы на подходе, транспорт подан, проводники проведут вас к южному периметру. Если на этом все, то мы…
Тут Буран поднял седую голову и неожиданно обратился к Варягу:
- Какое вы имеете отношение к Роду?
- Я вас не понимаю – растеряно посмотрел на кеноида разведчик.
- В вашу сторону направлена мысль от некого Вереса – «Где тебя носит, сукин ты сын, меня же сейчас сожрут!».
- 06 -
Шкилябра шла по следу почти не принюхиваясь к размокшей за ночь земле. След был ясным и глубоким - обессиленная жертва, теряя последние силы, спотыкаясь и волоча ноги, уходила на север. Шкилябра не спешила. Ей нравился азарт охоты, долгое, методичное выслеживание добычи в гибельных, плюющихся голубыми колючками разрядов лабиринтах, под свежим, дующим со стороны Экс-два, радиоактивным ветром. Жертва уходила все дальше, зажимая кровь из раны на боку, капли которой, стекали на коричневую траву, щекоча ноздри, заставляя ее останавливаться и втягивать дразнящий солоноватый запах. Она не боялась, что добыча ускользнет - запах был четким, след становился все глубже и путаней, показывая, что силы человека на исходе. Никто не позарится на ее добычу - при виде стремительного, едва различимого в воздухе силуэта, все живое в панике забивалось в норы, дабы скользящая мерцающая смерть пронеслась мимо. Она играла, упивалась страхом, ведшим ее намного лучше запаха крови. Пули, прошедшие по ее боку, лишь добавили азарта и уже вышли, раны затянулись на бегу, шерсть легла ровнее, прикрывая гибкую хитиновую чешую. Чуткий слух различал малейшее шевеление в сгустившемся тумане, но не было даже намека на присутствие псов, чей взгляд ранил сильнее пуль. Шкилябра хрипло зарычала – кеноиды, единственные враги, такие же быстрые и беспощадные как она сама, жили южнее, их земли остались позади, и теперь можно не таясь настигать одинокую беззащитную жертву, не опасаясь, что они вынырнут, будто из-под земли.
