Бен Каунтер - Адепты Тьмы
С неимоверным грохотом, словно ударила металлическая молния, что-то огромное налетело на нос корабля. Герметичность пассажирского отсека, в котором сохранялось стандартное для Земли давление, была нарушена. В отсек ворвался ветер и разбросал влетевшие обломки. Дверь рубки распахнулась, и за ней Аларик увидел землю — далекую черную массу с яркими огоньками, обрамленную осколками кабины. От сервитора-пилота остались только оторванные механические руки, все еще летавшие в воздухе.
— Активация автосистем! — Голос Сафентиса перекрыл треск и грохот. — Приземление по схеме «Бета»! Вывести компенсатор на максимум!
Следующий удар пришелся в борт челнока и сорвал пластины брони. Иллюминатор треснул. Аларик успел заметить тонкие струи огня реактивных двигателей, протянувшиеся от корабля вниз в попытке замедлить падение. Корабль отвесно падал на поверхность планеты. Ужасающий удар, разваливший рубку, уничтожил последнюю надежду на машинного духа — теперь даже он не мог удержать судно.
Под ними расстилался город, похожий на гигантского темного паука, обхватившего лапами опаленную темную землю. Размерами он не уступал среднему городу-улью, и рвущиеся вверх шпили неслись навстречу кораблю.
Очередной удар перевернул судно. Теперь челнок падал совершенно бесконтрольно, хотя двигатели еще ревели, пытаясь скорректировать траекторию.
— Я — молот! Он — мой щит!
Челнок врезался в самые высокие башни города, раскололся пополам, и даже устойчивость организма космодесантника не удержала Аларика от потери сознания.
Терпение Хорстгельда истощалось с каждой минутой. Предполагалось, что магос Корвейлан будет подчиняться его командам, но капитан Механикус опутал свой корабль паутиной волокиты и протоколов. И все это — лишь бы не позволить Хорстгельду направить на «Образцовый» своих офицеров. Даже комиссара флотилии Леюнга.
Хорстгельду пришлось до сих пор оставаться на мостике и ждать, пока Корвейлан соизволит освободиться от обязанностей техножреца и выйти на связь.
Моральная угроза, исходящая от планеты внизу — по всей видимости, Каэронии, — была признана настолько сильной, что духовник Талас не покидал своего поста за алтарем и старался укрепить души всех, кто находился в капитанской рубке. И в данный момент Талас, энергичный священник слабого телосложения, но с несгибаемым духом, стоял за кафедрой и с неудержимым религиозным пылом читал бесконечные проповеди. В его словах звучал гнев самого Императора. Духовник живописно рассказывал о множестве вариантов преисподней имперского культа, куда попадут грешники, стоит им поддаться посулам Врага. За долгие годы, пока Хорстгельд предоставлял кафедру рубки духовнику, он привык к постоянным увещеваниям. Проповеди звучали для него музыкой сфер, но остальной команде приходилось слушать их поневоле.
— Вызов с «Образцового», — доложил один из офицеров связи.
— Уже приближается расчетное время посадки,— заметил Хорстгельд при виде появившегося на экране лица капитана Механикус. Если только это можно было назвать лицом: одну половину черепа закрывал непроницаемый капюшон из сверкающего серебра, а другая состояла из мертвой серой плоти.
— Контр-адмирал, — раздался голос капитана. К немалому замешательству Хорстгельда, голос из вокального синтезатора звучал совершенно по-женски. — Есть какие-то новости о нашей миссии?
— Мы потеряли вокс-связь с ними в верхних слоях атмосферы, — ответил Хорстгельд. — А что у вас? Что-нибудь выяснили?
— Обнаружили.
Последовала долгая пауза.
— И? — раздраженно спросил Хорстгельд.
— Источник трансляции определенно находится на поверхности. Он обладает чрезвычайной мощью, намного превосходящей возможности вещания космических кораблей и всех стандартных станций, имеющихся в распоряжении Империума. Сравниться с ним могут только навигационные маяки, которые находятся за пределами Солнечной системы.
— Отлично, капитан. И о чем говорится в передаче?
— Сигнал не поддается дешифровке.
— Вы хотите сказать, что не знаете, как это сделать?
— Сигнал не поддается дешифровке.
— Хм-м. Еще что-нибудь?
— Стало ясно, что закодированная в сигнале информация не могла быть создана при помощи известных Адептус Механикус логических технологий. В сигнале содержатся энергетические составляющие явно неземного происхождения.
Хорстгельд наклонился вперед с командирской скамьи:
— Колдовство?
— Это грубое, но весьма точное определение. Да.
— И вам известно, на кого оно направлено?
— Кроме того фактора, что сигнал передается на северо-запад, больше ничего не известно.
— Поскольку это явно сверхъестественная угроза, я требую, чтобы комиссар Леюнг был на борту «Образцового». Я не желаю, чтобы кто-то из ваших людей из-за этого лишился разума.
— В этом нет необходимости. Магосы-психологи вполне могут поддерживать моральное состояние команды на должном уровне.
— Примите Леюнга на борт. Это приказ. Ваш корабль является частью моей флотилии, и вы командуете им с моего разрешения. Не вынуждайте меня принимать против вас какие-то меры.
Корвейлан поднял — или подняла — руку, словно призывая к спокойствию:
— Адептус Механикус придерживаются строгих протоколов относительно…
— К черту ваши протоколы! — прервал Хорстгельд. — Поступайте так, как вам было приказано, или я отправлю вас под трибунал! И я не могу обещать никакой снисходительности. Приготовьтесь принять челнок Леюнга. Конец связи!
Хорстгельд щелкнул переключателем экрана и вновь уставился на изображение системы Борозис. Ненавистное черно-багровое пятно Каэронии горело на переднем плане. Некоторое время контр-адмирал прислушивался к проповеди Таласа.
— …Разве не Император дает вам свет и огонь? Свет, который ведет вас, и огонь, ждущий, чтобы сжечь неверующих? Я говорю: да! Да, это Он! И если вы, благочестивые сограждане, верите, значит, вы — Его орудия, направленные на уничтожение сооружений ереси, чтобы на их месте воздвигнуть Его храмы…
Хорстгельда успокаивала мысль о том, что один из воодушевленных Императором людей всегда рядом с ним, что он постоянно призывает в рубку благословение Императора. Хорстгельд нуждался в словах Императора, поскольку проклятая планета внизу излучала сигнал, который могли понять только колдуны и приспешники демонов. От этого становилось все тревожнее.
Техностраж был мертв. Он лежал на спине; его тело было рассечено до самого позвоночника, и кровь глянцевито поблескивала в слабом, но отчетливом свете. Второй страж повис, наколотый на острый металлический обломок — один из тех, что окружали огромную пробоину в борту десантного челнока. Механикум все еще крепко прижимал к груди лазружье. Руки, сведенные предсмертной судорогой, не желали отдавать оружие, которым он защищал Адептус Механикус.
Аларик остался жив. Он попробовал шевельнуть рукой, ногой и обнаружил, что может двигаться. Он быстро прошел ритуал Раненого, попутно испытывая по очереди каждую группу мышц в поисках ран или сломанных костей. Ударов он получил немало, но ни одной раны, на которую стоило бы обратить внимание.
Повернув голову, Аларик оглядел останки разбившегося корабля. Еще двое техностражей явно погибли: один из них оставался в кресле, пристегнутый ремнем, но был полностью обезглавлен. Остальные техностражи шевелились. Хокеспур потеряла сознание, но дышала. Сквозь лицевой щиток скафандра юстициарий заметил кровь на ее лице, но рана казалась поверхностной.
Рядом с Алариком в кресле шевельнулся Серый Рыцарь Дворн.
— Дворн?
— Юстициарий? Мы приземлились?
— Для загробной жизни это слишком странное место. Так что ты прав. Мы приземлились.
Все воины отделения Серых Рыцарей были живы, и их ранения оказались незначительными. Дворн, как обычно, держа наготове молот, первым вышел наружу и помог выбраться Аларику. Брат Холварн убедился, что у Хокеспур нет серьезных повреждений, после чего отстегнул ее ремень и тоже вынес из разбитого челнока.
Воздух оказался тяжелым и плотным, словно дым со странным запахом. На табло сетчатки глаз Аларика вспыхнули предупредительные значки, встроенные в горло фильтры преградили путь вредным примесям. Усиленное зрение автоматически приспосабливалось к скудному освещению, позволяя Аларику выбраться из груды обломков.
Челнок рухнул в ущелье со склонами из искореженного металла. Разбитые дома лежали здесь в несколько десятков слоев. Далеко наверху слои железа были не такими плотными и спрессованными, а в самом конце, как смог разглядеть Аларик, к небу иглами шприцев поднимались тонкие и острые шпили, усыпанные крошечными огоньками. Само небо имело отвратительный цвет кровоподтека — плотные облака промышленного дыма в совокупности со слабыми лучами звезды Борозис составили мрачную смесь пурпурных и серых оттенков.
