Александр Гордиан - У черты
— Что за птица? — выдавил обморочным полушепотом Скидоренко. — Мамаев?!
— Это Инга Порывай, — закричала Леночка тонким голоском. — Виктор Остапович, она у нас живет, она американка, она…
— Крынкин! — участковый сбился на фальцет.
— Что?
Крынкин стоял у окна и крутил в руках резиновую палку.
— По судам затаскаю, — сказала в пространство девушка. — Имейте в виду.
— Документы! — гаркнул прапорщик и дал петуха. — Или тоже украли?
Инга предъявила синюю книжечку. Скидоренко принял американский паспорт без почтения. Судя по лицу, с удовольствием порвал бы его в клочья и сжег на спине у наглой девицы. Но изучил внимательно, постепенно успокаиваясь. Закрыл и хлопнул на стол.
— Мой паспорт, плиз! Если ко мне есть претензии, требую консула и адвоката.
— Ты это… — кашлянул Скидоренко, — не шуми. Тут тебе не там, тут не таких обламывали. Шумит она… Скажи еще, что в Зону не ходишь!
— Скажу, — с вызовом ответила Инга. — А ты докажи, что хожу.
— Докажу! Я тебя на месте возьму!
— Ты… шериф, пять раз обгадишься, пока в Зону войдешь, — сказала Инга, смерив прапорщика оценивающим взглядом. — Не про тебя это.
— Пан участковый, — подал голос Рамзес, потому что Инга нарывалась, а прапорщик дуэль проигрывал. — Подтверждаю, госпожа Рив снимает в этом доме комнату. И никуда она не ходит, вы же видите.
— Я все вижу! — зловеще изрек участковый, но паспорт девушке вернул после недолгого колебания; пообещал. — Лично проконтролирую все перемещения.
Рамзес немного расслабился. Оказалось, зря.
— А ты, — прапорщик наставил на Глеба палец, — пойдешь со мной.
— На каком основании?
— На веском! — прапорщик булькал от злости.
О жалобах он вспоминать не стал, мелкому хулиганству предпочел серьезную статью.
— Руки покажи… Вот! — он ткнул в Рамзесову ладонь. — Характерные повреждения пальцев. Обувь сними!
Рамзес, вздохнув, стянул ботинки.
— Что мы имеем? — риторически вопросил участковый. — А имеем мы обувь, сделанную на заказ. Спортивная основа, спецшнуровка — чтобы снять одним движением, кожа пропитана, лодыжка защищена керамическими накладками. Типичный сталкерский самодел, все как в ориентировке. Ну, и портянки! Особый шик! Какой же сталкер ходит в носках?
Участковый смотрел торжествующе.
— Таким образом, имею все основания полагать, что ты, мил человек, неоднократно нарушал законодательство в части, касающейся запрета на это… злостное проникновение в несанкционированную зону отчуждения и безусловного отселения. В связи с чем, задерживаю тебя на предмет выяснения всех обстоятельств на тридцать один день, начиная с текущей даты. Уяснил или тоже консул-адвокат требуется?
В наступившей тишине американка нервно хихикнула, но тут же проглотила смешок.
«Мне Цент требуется. Месяц в предвариловке — это конец всему».
— Может, лучше дебош? — предложил Рамзес, не обращаясь ни к кому конкретно. — Я бы штраф заплатил.
— Гы-гы, — сказал Крынкин.
— Мамаев, выводи задержанного, — прапорщик не стал тратить внимания на предложение Глеба. — А вам, гражданка Рив, хочу напомнить, что подобная процедура ожидает всякого, кто решится нарушить закон и проникнуть в зону отчуждения. Паспорт не поможет, учтите!
Скидоренко бросил смарт и бумажник в потрепанный портфель:
— До свидания!
Джип с проблесковым маячком, привычно именуемый на гражданский лад «Хаммером», ждал участкового на боковой улочке. Армейский вездеход, собранный двадцать лет назад в Америке, честно оттрубил десять из них в морской пехоте, простоял еще десять на консервации и дарен был охранять Зону. Скидоренко, гордо пыхтя, вскарабкался на водительское место. Солдаты закинули Рамзеса в зарешеченный кузов и разместились на заднем сиденье.
— С богом! — благословился прапорщик, трогая с места.
Джип покатил под горку, набирая скорость. У выезда на главную улицу Скидоренко вывернул руль влево.
— Куда едем, командир? — спросил Глеб, потому что ехали в обратную от милиции сторону.
Ему не ответили, и Глеб незаметно проверил нож в потайном кармане.
ГЛАВА 3
— Эй! Человек!
Глеб проснулся. Свет мощного фонаря жарил прямо в лицо. За фонарем угадывались очертания солдатского шлема, а за шлемом чернело небо. Глеб зажмурился, но ствол автомата все равно чувствовал: вот он, прямо в лоб смотрит бездонным зраком.
— Я свой! Автомат убери, служивый.
Шлем качнулся непонимающе.
— Свой? Свои по спине бегают. Ну-ка вылазь!
Глеб изготовился выбраться из арестантского закутка в кузове «Хаммера», но его ухватили за ремень и грубо повалили на землю. Глеб только охнул.
— Лежать!
Над головой визгливо ругался участковый, пару раз издал «гы-гы» рядовой Крынкин. Глеб неподвижно лежал щекой в пыли, так как автоматов еще прибавилось. Одно неловкое движение, и его в салат нашинкуют, в десяток-то стволов. Потом от долгого ожидания сделалось дремотно, и Глеб заснул.
Его опять разбудили неласково, пинком:
— Спишь что ли?
Говорил один, молодой и неопытный, судя по голосу.
— Что здесь? — спросили по-немецки.
Глеб, скосив глазами, увидел рядом с добротными армейскими говнодавами офицерские ботинки, вычищенные, несмотря на раннее утро.
— Думаю, это сталкер, герр майор, — молодой тоже перешел на немецкий. — Люди, которые его привезли, утверждают, что из полиции, но одеты не по форме.
Глеб открыл рот — сказать, объяснить, представиться — и спохватился. К чему миротворцам знать, что он неплохо понимает немецкий? Еще со времен третьей балканской кампании, в которой судьба распорядила Глебу незавидную роль дешевого пушечного мяса.
— Меньше думайте, рядовой, — сухо посоветовал майор.
Глебу привиделось киношное — монокль, усы стрелками, морщинистая шея из стоячего воротника, как стек прямая и длинная. Посмотреть захотелось до жути, и Рамзес не утерпел, поднял голову. Узколицый офицер, чем-то напоминающий Джонни Дьеппа (не того, из бесконечного сериала про пиратов, а еще относительно молодого), листал бумаги. Наконец, скомандовал:
— Ко мне в кабинет его. Полицейских пропустите.
— Слушаюсь, герр майор!
Глеб принял слова майора за разрешение. Он сел и кое-как отряхнулся, выбросив целое облако пыли. Солдаты, хорошо кормленные тевтонские хари, стояли вокруг, пялились белесыми зенками и оружия не опускали. Глеб наметанным взглядом выделил самого тощего:
— Веди, рядовой!
«Yasenevo», гласил огромный указатель. Ближайшая к Вешкам база миротворцев.
Занесла нелегкая, удивился Рамзес, но, поразмыслив, решил, что участковый поступил логично. Грамотно рассчитал, что уж из немецкого-то плена Глебу раньше, чем через месяц никак не выкупиться. При самом лучшем раскладе.
Милицейский «Хаммер» двинулся к воротам через «змейку» из бетонных блоков. В поворотах скорость приходилось сбрасывать, подставляясь под кинжальный огонь в упор. Над бункером перебирали полотнищами на ветру флаги: ООНовский миротворческих сил, ЕСовская «конфорка», черно-красно-желтый немецкий и свидомый жовто-блакитный. Добро пожаловать, всяк желающий, на форпост международных миротворческих сил в Зоне бог знает какого конфликта. Это про другие зоны говорят, какого конфликта — грузино-абхазского, сербско-косовского или фламандско-валлонского, к примеру, а про эту говорят просто: Зона. С большой буквы. И все понимают. Хотя никто ничего не понимает.
За воротами открылся стандартный натовский блокпост, налаженный со знанием и умением дела. За что Глеб уважал евроатлантов, так это за основательность. Огневые точки на высоте, укреплены и оборудованы — вон трубы проложены, там тебе и вода и туалет. Пулеметы, конечно, пристреляны, а по секторам еще и дублируют друг друга. В ДОТах наверняка огнеметы; милая вещь эта новая смесь фосфора и мудреных углеводородов, потушить, говорят, невозможно. В окопе спряталась по башню артустановка, снаряды штабелями выгружены на грунт и накрыты брезентом. А возле аккуратных домиков — казарм, штаба и хозчасти — пестреют ухоженные цветники.
Нет, ребята, может, на других участках монстры и вырезают армейские посты, но здесь эта дурная фантастика невозможна. Любую волну из Зоны выбьют кассетными снарядами еще на подходе, километрах в десяти, оставшихся выкосят из пулеметов. Самые удачливые будут сожжены из огнеметов во славу божию и западной цивилизации.
— Тебя, служивый, как к немцам занесло? — спросил Глеб солдата, и тот напрягся:
— Я гражданин Евросоюза, между прочим!
Рамзес видел, что конвоира распирает от желания приложить его прикладом, да вот незадача, майор приказал к себе, лично. А он, рядовой бундесвера, уже два раза свозил этого непонятного типа сапогом по ребрам.
