Безбашенный - Античная наркомафия 4
Через пару дней, которые было решено дать финикийцам на самостоятельное наведение порядка, заявившись в Оссонобу, мы убедились, что наш расчёт был верным. И Совет Двадцати, и оба суффета прекрасно понимали расклад и старались, как только могли. Расстарались они на славу. На улицах не толпятся, больше трёх не собираются, на рыночной площади не шумят — ну, почти не шумят, это ж всё-таки финикийцы. Тишь, да гладь, да божья благодать, как говорится — даже немецкие марши насвистывать как-то не тянет. Шпана вообще поныкалась и носу из своих берлог не кажет, а патрули — как финикийские, так и турдетанские — бдят и ворон не считают. На площади человек пять — прилично выглядевших, холёных, что самое интересное — висят на принятых у финикийцев косых крестах. Четверо приколочены и уже пованивать начинают — стража ворчит, что давно пора бы уж и убрать эту падаль. Пятый, похолёнее тех четверых, окочурился только недавно — он не приколочен, а только привязан. При распятии на кресте, если кто не в курсах, прибивание к кресту гвоздями — не жестокость, а наоборот, гуманизм. Казнённый от потери крови быстрее загибается и мучается не столь уж долго. Привязывание — куда суровее. Тут нет ран, и гибель наступает от жажды и обезвоживания, и бывает, что дня три распятый страдает. Ну, если здоровья было вагон, конечно — этот при жизни был слишком изнежен и едва ли протянул больше полутора дней. Ещё где-то с десяток хулиганов рангом помельче висят по человечески, то бишь «высоко и коротко». Сразу видно, что при всей своей махровой захолустной традиционности, финикийцы здесь живут — испанские до мозга костей. Испанцы финикийского происхождения, короче, как и растолковывал Фабриций Миликону. Видно это и по петлям — не удавки, в которых смерть от удушения наступает, довольно мучительная, а петли на жёстком узле, переламывающие шейные позвонки при вздёргивании — быстро и легко. Положено вздёрнуть, вот и вздёрнули, без лишних мучений. Этих повесили относительно недавно — ещё не завонялись, и даже глаза вороньём ещё не выклеваны. А у суффетов вожди нашего царька пируют, отмечают восстановленный в городе порядок…
Но мы на сей раз не к суффетам городским, мы — по частному делу. Взглянули на висящих походя, все эти характерные моменты заметили и заценили, да и пошли себе дальше. А путь наш лежит — ну, не в трущобы, конечно, но и не в фешенебельную часть города, где олигархи проживают местечковые, а в район сугубо пролетарский, если не в римском смысле этот термин употреблять, а в куда более привычном нам современном. Ведь чем мастеровой от работяги отличается кроме собственности на свои немудрёные средства производства? Ну так этот сугубо экономический момент только для двух известных бородатых классиков важен, но мы-то — ни разу не классики, мы с людьми дело имеем, а люди тут простые, от высоких материй далёкие, зато душевные, после трудов праведных не дураки выпить, а выпив — покуролесить от всей своей широкой души. Часто — на грани, а иногда и за гранью — вот как на днях, например. Пара домов вон, по правой стороне улицы, до сих пор дымится, хоть и потушены давно пожары. Хорошо погудели, млять! Поэтому без надёжной охраны чужаку по этим улицам гулять не рекомендуется — не любит здешний простой и душевный народ чужаков. Особенно — трудящаяся молодёжь, запросы которой зачастую превышают её скудный честный заработок. Если только кошелёк отберут, да пару раз в зубы дадут — считай, дёшево отделался. Но мы — и сами вооружены, и при охране, и нам дорогу заступать — категорически не рекомендуем. Кошелёк не отберём, не нищие, но проткнуть лишнюю дырку в чрезмерно приставучем и непонятливом организме за нами не заржавеет. Впрочем, такие здесь, если и были, то в аккурат пару дней назад должны были кончиться, а свежая поросль отмороженной шпаны нескоро ещё подрастёт. Да и неуютно сейчас этим робингудам местечковым — пока по улице шли, так с тремя патрулями разминулись — с двумя местными и с одним нашим, турдетанским. Схлопотать добрую испанскую железяку в брюшину или составить компанию висящим на площади — желающих не наблюдается. Правда, тот человечек, к которому мы направляемся, сам в ком угодно лишних дырок наделает, имели уже случай убедиться, но такие люди, как правило, вульгарным уличным гопстопом не промышляют. Не их это уровень. Вот уконтрапупить кого на заказ, причём кого-то очень непростого — это как раз по их части. Но и это, сдаётся мне, не наш случай. Если бы он хотел кого из нас уконтрапупить — уконтрапупил бы. А человек интересный, и пообщаться с ним — весьма любопытно. Есть, правда, риск, что не застанем его дома — если он участвовал в хулиганской заварухе, то небезопасно ему в городе оставаться, но будь он в розыске — мы бы знали об этом от городских властей.
Дом его нам давно уже показали, так что дорогу мы знаем. Финикийцы — умора, млять — зыркают из-за оконных занавесок, но принимают нашу охрану за усиленный патруль и не высовываются. Хрен ведь нас знает, по чью мы душу. Одной неосторожно показавшейся из-за занавески любопытной бабе Володя скорчил зверскую рожу, отчего та отпрянула и задёрнула занавеску — типа, замаскировалась. А если визит изобразить, так она ж небось и обосрётся с перепугу — ага, если кондратий не хватит. Нам оно надо, спрашивается? Да и кому она на хрен нужна, эта перебздевшая лахудра — потасканная и явно кошёлка кошёлкой? Поэтому, поржав, развивать хохму не стали — тем более, что и нужный нам дом уже в двух шагах.
— Максим! Умоляю тебя, не трогай моего отца! Он не хотел причинить тебе зла! — молоденькая финикиянка, куда симпатичнее той, напуганной Володей, вцепилась мне в руку с явной готовностью при необходимости бухнуться и на колени.
— Дидона? — я узнал девчонку, — При чём тут твой отец? Я ищу Идобала, сына Сирома.
— Это и есть мой отец. Он не враг ни тебе, ни твоим друзьям…
— Успокойся, Дидона, я не собираюсь арестовывать его. Так ты, значит, его дочь? Вот так дела! — я добавил и универсальное выражение по-русски.
Не то, чтоб этот расклад сильно менял дело, но… гм… нет, девчонку надо взять на заметку и поразмыслить на досуге на предмет её будущего…
Познакомились мы с Дидоной незадолго до праздника Астарты, и инициатива исходила ну никак не от меня. Нет, серьёзно. Вот мля буду, в натуре, век свободы не видать. Внимание-то я на неё тогда, конечно, обратил и должным образом её внешность заценил, но чисто теоретически, потому как практических планов на неё при этом как-то не образовалось ни малейших. Сиюминутных — оттого, что как раз возвращался с застолья у суффетов, где были и флейтистки, и танцовщицы, и просто шлюхи, а на перспективу предстоящего праздника — оттого, что выбор обещал быть достаточно широким. Это же финикийцы! По древнему финикийскому обычаю в праздник Астарты все бесхозные, то бишь незамужние бабы должны послужить богине передком, если возраст ещё не тот, в котором уже «просьба не беспокоиться». И это — не считая храмовых жриц, которые работают по этой части вообще круглогодично, а в праздник Астарты вообще дают бесплатно, хотя в этот день и не всякому, а кого выберут сами. Ну и благочестивые прихожанки, хоть и имеют обычно на примете заранее, для кого ноги раздвинуть, да только большинство ведь баб — обезьяны обезьянами, и финикийские бабы в этом тоже исключения не составляют. Увидит такая в такой день крутого высокорангового самца — и срабатывает обезьяний самочий инстинкт, и похрен, что уже с женихом или с ухажёром договорилась. Ну, до такой степени — это, конечно, уже не большинство, а меньшинство, но не столь уж и малое — всегда найдётся такая, не головным мозгом думающая, а маточным. Потом, возможно, и пожалеет, и очень горько пожалеет, но это будет потом, а сей секунд ей хочется элитного самца-осеменителя, и похрен инстинкту, что потом будет. Самцы же означенные, ясный хрен, в этот день отовсюду стекаются, дабы уникального шанса не упустить. И пускай не всем, далеко не всем, но некоторым — удаётся. За океаном красножопые чуда в перьях — все, кто хоть мало-мальски крутым в своей общине числится — спешат к этому млятскому празднику поближе к храму млятской богини, дабы млятством этим финикийским воспользоваться. А здесь, в Оссонобе, лузитаны с кельтиками до сих пор крутыми парнями считались и тоже ни одного праздника Астарты не пропускали. В этот раз только облом им вышел — наши нагрянули и крутизну ихнюю убедительно оспорили. Как раз перед этим их в процессе наведения орднунга немножко строили в две шеренги на подоконниках, а особо непонятливых и гоношистых — немножко вешали, и как-то не до финикийских давалок стало в этот раз уцелевшим. А разве ж должна давалка простаивать? Свято место пусто не бывает, и прежних ухарей сменили наши, турдетанские. А уж начальствующий состав, ясный хрен, круче вкрутую сваренных яиц, а мы — уж всяко не рядовая солдатня, даже не центурионы, так что проблем с привлекательностью для местных любительниц этого дела — никаких.
