Дмитрий Матяш - Изоляция
Отрезвев от выжигающего нервные окончания болевого шока, кое-как протерев спиртом лицо и наскоро перебинтовав руки, я сдергиваю со спинки стула синюю рубашку с длинным рукавом. Под ней обнаруживаю выутюженные как лезвия темные брюки. То что надо. В темпе молнии меняю прикид.
Выбравшись в узкий коридор и увидев в прямоугольном проеме сине-голубую окраску площадки, я застываю в полушаге. Нет, меня не поражает лежащее на ковре, в тумане мух, раздувшееся тело дяди Володи. Ни видом, ни запахом. Меня поражает то, что все это время входная дверь была распахнута настежь. А на площадке — лишь далекий отзвук замеса «догов» с гражданскими из нижних этажей.
Возможно ли, что «доги» устроили засаду, пока я отмывался и бинтовался? Доложили по рации другому отряду? Да уж наверняка доложили. В квартиру за мной, может, и не пойдут — зачем рисковать? — я ведь двоих дружков уже на тот свет отправил. И оружие у меня имеется. А вот дождаться пока я сам выйду, зная, что нужно делать ноги, могут. И как только выбегу на площадку, возьмут живым. О-о, как они тогда на мне оторвутся. Лучше и не фантазировать.
Тик-так… Тик-так…
В наскоро перебинтованной руке у меня поскрипывает рукоять «калаша». В любом случае, выбора у меня нет. Если будут шмалять, то черт с ними. Пускай шмаляют. Удастся — на прощание продырявлю кому-то брюхо, а нет, то и так сойдет. Немал запас грехов, есть с чем в пекло податься.
Готовый к любой развязке, даже самой печальной, я прижался спиной к стене, выдохнул и, подобно какому-нибудь мелкому зверьку, выглянул на площадку. Не подвела интуиция, не пусто здесь. Частью на площадке, а частью на ступенях в черном мешке лежит труп. А возле него стоит санитар. Самый обычный, в грязном латексе, безоружный, как и подобает настоящему каторжнику.
Оставив автомат в прихожей, я выхожу к нему. Он на меня смотрит, и вид у него почему-то такой, словно сочувствующе-извиняющийся. Мол, прости, браток, сопровождение наше совсем безбашенно, звери свихнутые, вот и творят.
Внизу шумиха от разборок усиливается. Похоже, жители подъезда вознамерились оказать сопротивление «догам». На дважды стрекотнувший «калаш» ответили тремя выстрелами из помпового ружья. Неужто кто-то сумел создать преграду на пути «псячьего» отряда?
Вместе с тем до меня доходит: санитар ни хрена не понимает. Он не догнал, что я и есть тот паркурщик, что сменил подъезды, убрав двоих «догов» и стольких же санитаров. Забинтованные руки у меня спрятаны за спиной, кровь еще не проступила через бинты на новую рубашку, а порезанное лицо сейчас у каждого второго. Чтоб мне провалиться, он принимает меня за случайную жертву «дожьего» беспредела.
Как я могу не воспользоваться таким случаем? Это же завернутый в бантик подарок судьбы. Чертов дирижабль посреди пустыни. Можно наброситься на него просто сейчас и продырявить ему шею. А можно… Слышите, крики внизу? Это значит, скоро сопротивлению наступит амба, но пока оно есть — действуй, д’Артаньян, я их задержу.
— Что там происходит? — спрашиваю я.
— Баррикада, — ответил он, поведя плечом, будто удивляясь: обычное же дело, баррикада, кто о них не знает? — Нас пропускают, а этих… нет.
— Ты чего сам?
— Напарник наверху, — глухо отвечает он, поднимая большой палец. — Воду в квартире забыли.
— Слышь, у меня тут это, отец лежит. — Будто бы невзначай демонстрирую перебинтованные, пустые руки. — Заберете?
— Вообще-то мы на свалку трупы вывозим, — качнув головой, объяснил он. — Их там тракторами…
— Знаю, — опустив голову, я кашляю, изображая из себя инфицированного. — Но я уже тоже не гробокопатель. Не удержу лопату, сам понимаешь. — Нарочито громко кашляю. — С вами батяня поедет, все ж хоть в землю положите, а со мной так и будет на бетоне валяться. Он же человек, не собака. Заберите, а?
— Ладно, — парень пожимает плечами, — заберем.
— Давай я помогу тебе упаковать. Мешки у тебя еще есть?
Парень стопорнулся, посмотрел на меня уже другими глазами. Вроде как тревожные огоньки за стеклами маски мигнули.
— Мы сами заберем, не беспокойтесь. Сейчас напарник вот мой спустится. Или другие подойдут.
— Да чего время терять? Завернем, я тебе и снести помогу. Это же отец мой, я бы хотел его сам. Последний путь как-никак.
Бахнуло что-то внизу. Мы оба мимовольно втянули головы в шеи. Сопротивление наверняка сметено, женщина кричит как сумасшедшая. Затряслись поручни, завибрировал под ногами пол. Припозднилось «дожье», но мчит по ступеням на всех парах, каждый хочет быть первым, заветным счастливчиком, что до меня доберется. Злости у каждого через край, возьмут если — порвут как газету. Но виду, будто меня это как-то беспокоит, я не подаю. Нельзя допустить, чтоб санитар что-то заподозрил.
— Да ты не бойся, он уже не поднимется, — вымучиваю кривую улыбку. — Пойдем, я помогу тебе.
Приближение «догов» явно подпитало в нем самоуверенность. Ну разумеется, разве здравомыслящий человек станет совершать нападение на санитара, если к нему бегут столько вооруженных парней? Да и у кого на безобидных санитаров рука поднимется?
Глубоко вздохнув и сделав пару широких, решительных шагов, он оказался в квартире. Остановился у изголовья дяди Володи.
— А сколько он тут у вас уже леж…
Я ударяю его старым барабанным телефоном по затылку. От удара перемотанный изолентой, с набитой под барабан грязью аппарат разлетается вдребезги, а санитар валится на хозяина квартиры.
Ти-и-к-та-а-ак… Часы в голове замедлились, стрелки стали тяжелыми, словно бетонными.
Все, что мне сейчас нужно, это облачиться в гребаный скафандр до того, как сюда ворвутся «псы». Едва не отрывая голову, я сдираю с санитара маску. Как и думал — пострижен под ноль. По заказу, м-мать. Далее расстегиваю его бело-серый комбинезон.
Парень, лет восемнадцати от роду, не приходит в себя, но издает тихий стон.
Мое желание жить в этот момент настолько велико, что я, казалось, мог бы вытащить его из горящей машины ради того, чтобы содрать с него эту чертову униформу. Даже если бы он весил полтора центнера. Но он был тощ, а потому легок. В состоянии аффекта, в котором я сейчас пребывал, я сдернул с него латексный костюм в несколько рывков. Все случилось само по себе, будто я сотни раз до этого сдавал норматив по надеванию санитарского спецкостюма. И по боку, что напялил я его на ссуженную у дяди Володи одежду, которая местами скомкалась и выпирала, как какая-то небывалых размеров отечность.
Маску я натянул ровно в тот момент, когда с той стороны двери дернули за ручку.
— Открывай!
Я сначала думал бросить парня в ванной, но они же найдут его. Начнут шнарить и найдут, и тогда мой план точно провалится. Нет, нужно действовать иначе. Иначе…
Вот он, этот самый миг — когда я отчетливо понимаю, что после этого мне никогда не стать таким, каким я был прежде. Но иного выхода у меня нет. Они не должны его найти.
Чувствуя, как с неестественной, сверхвозможной для человека частотой лупит в груди сердце и как наполняется горячей кровью изнутри санитарский костюм, я хватаю парня на плечо и выношу на балкон. Он уже открывал глаза, и лицо его морщилось от боли. Еще мгновение — и он окончательно придет в себя. Спехом, но в то же время будто не своими руками, я набрасываю ему на голову свою футболку, а его семейки и без того отдаленно напоминают мои джинсовые шорты.
Прости, парень, прости… Тебе просто не повезло с туроператором. Не в люкс ты попал.
«Доги» выломали дверь, я слышу, как скрипит паркет под тяжестью их шагов. Они будут стрелять в любого, кто попадется на их пути. Они готовы растерзать меня как львы лань. Орут, чтобы я вышел к ним с руками на затылке, и врываются в комнату ровно в тот момент, когда ноги парня исчезают за окном балкона.
Санитар даже ничего не понял, вскрикнул почти над самой землей. Грохнулся грудью на бетонную рампу у входа в подъезд, повис головой в подвал. Дежурившие, как я и предполагал, «доги», неспешно к нему потянулись. Правильно, чего спешить теперь?
Те же, что вбежали в комнату, пять или шесть человек, грубо меня отстранили от открытых створок, выглянули вниз.
— Чего ты не открывал, а?!
— Я… не знаю… сквозняком дверь захлопнулась. А этот тут…
— Как это случилось? — спросил один из них, глядя на мертвое тело внизу.
— Да я и сам не понял, — объясняю, едва ворочая закостенелым языком. — Хотел его остановить, но он сказал что-то типа «зае*ало меня все» и выпрыгнул.
— Не дождался лифта, прыгун херов, — удовлетворенно потянул другой. — Надо было повыше забраться.
— А куда ему тут было кондярить? — загнусавил третий. — По любасику на нас вышел бы. Так что подвезло еще фраеру, что откинулся сразу. А то я бы ему кишонки на уши навесил.
— Э, ну чего ты там таращишься? — спросили сзади. — Не видел мозгов на асфальте никогда, что ли?
