Алекс Орлов - Конвой
– Я б сблеванул, – сказал штурман.
– Всякое бывало, – согласился Ник. – Однако перед тем, как пить нейтрализатор, мы принимали антирвотные порошки. После них можно было пить хоть мочу – отвращения никакого.
– М-да, – протянул штурман. – Когда видишь, как эти штуковины носятся туда-сюда, кажется, что они какие-то сверхсущества, летучие кони. А выясняется, что романтикой тут и не пахнет.
– Не пахнет, – согласился Ник.
– «Кокодрилос 2-4-15», – гнусавым голосом диспетчера пророкотал динамик.
– Я «Кокодрилос 2-4-15», – отозвался Уиллис, который, как самый опытный, сидел на контроле.
– У вас поворот на двадцать четыре градуса три минуты – помните?
– Помним.
– Ну-ну, – подвел черту диспетчер и исчез.
– Чего это он? – удивился Ник.
– А скучно ему, – пояснил Уиллис. – Сидит небось один в крохотной кастрюльке, и никаких развлечений. Вот он и перебрасывается фразами с проходящими командами, чтобы совсем с ума не сойти.
– А что, бывает, сходят?
– Да сколько угодно. Нас однажды сумасшедший диспетчер на гравитационную яму вывел. Чуть там не остались.
– Правда? А что же с ним потом было?
– Повязали его. Зафиксировали как миленького, но он, говорят, еще и отстреливался…
– Ужас, – покачал головой Ник. Ему не хотелось, чтобы в первом же рейсе его конвою достался сумасшедший диспетчер. Это было бы уж слишком.
В этот момент стены рубки слегка завибрировали, и судно плавно отработало поворот.
«Вот бы и в тот раз так», – вспомнил Ник приключение трехдневной давности.
Если бы тогда корабль развернулся так же плавно, у Ричи не сорвало бы спусковой крючок.
Сейчас о тех страшных минутах напоминали только следы от пуль на стене да оставшиеся в креплениях куски смотровой панели.
– «Кокодрилос 2-4-15», – снова стал вызывать диспетчер.
– Я «Кокодрилос 2-4-15» – слушаю, – отозвался Уиллис.
– У вас был поворот или нет?
– Только что был, – подтвердил помощник.
– Точно был?
– Да точно был! – не выдержал тот.
– Ну и ладно, – после некоторой паузы сказал диспетчер. – Чего орать-то.
И отключился от связи.
– Похоже, он тоже того… – почему-то шепотом произнес Ник и покрутил пальцем возле виска.
– Похоже, – вынужденно согласился Уиллис. – Однако надеюсь, сэр, что мы успеем проскочить.
– «Кокодрилос 2-4-15»!!! – снова заорал динамик. Все в рубке вздрогнули от такой громкости, а Ламброзо примчался из коридора с автоматом наперевес.
– Ну, я, – ответил Уиллис с полной уверенностью, что крыша диспетчера окончательно протекла.
– Головка от буя! – прокричал в ответ динамик и заржал нечеловеческим голосом. – Майор Бусс на связи, 6-й Ударный флот! Сопровождение заказывали?!
– Не-ет, – ответил Уиллис, однако тут же очнулся и закричал: – То есть да – заказывали!
– Не стоит нервничать, ребята. У меня приказ беречь вас как собственный… Одним словом, поступаю в ваше распоряжение и сегодня после смены наношу вам визит.
– Добро пожаловать, майор, – взяв инициативу в свои руки, ответил Ник. – У нас ужин в половине девятого.
– Не-е, я привык раньше.
– Придется подождать. И впредь, пожалуйста, не высказывайте свои пожелания, если вас об этом не попросит старший по должности.
Уиллис схватился за голову. Он был уверен, что этот сорвавшийся с цепи майор сейчас что-то такое выкинет, однако после долгой паузы флотский хулиган заговорил уже совсем другим голосом:
– Я прошу прощения, сэр… Я не знал, что вы… Сэр…
– Будем считать, что ваши извинения приняты, майор. Ждем вас в половине девятого.
– Слушаюсь, сэр. Прикажете прикрыть конвой по восьмому статусу?
– Да, майор, прикрывайте.
Почти тотчас на радаре появилось не менее двух десятков крупных меток, которые выплыли словно из ниоткуда. Самый большой корабль прошел вдоль конвоя, и головной транспорт качнуло тяжелой гравитационной волной.
– Почему мы их не видели?! – удивился пораженный штурман.
– Они подошли в режиме локационного подавления, – пояснил Ник. – Этот майор большой шутник.
– Но вы его… капитально прижали, сэр, – с чувством произнес Уиллис. – Честно говоря – не ожидал.
«Я сам не ожидал», – подумал Ник, затем обернулся и, заметив Ламброзо, строго спросил:
– А вы почему ворвались без стука?
– Я? – Ламброзо растерялся. Он чувствовал, что начинает испытывать робость перед этим мальчишкой. – Я стучал, сэр, но, видимо, тут был шум…
– Что этот ваш Ричи? Выяснили, что с ним произошло?
– Так точно, сэр! – прокричал Люк, радуясь, что тема разговора сменилась. – У него бобовая лихорадка, сэр!
– Какая лихорадка? – не понял Ник.
– Бобовая, сэр. Такое случается с моими парнями, сэр, ведь среди них нет никого, кто бы просидел в яме меньше десяти лет. Элита, одним словом.
– Ну что же из этого? При чем здесь лихорадка? – не понял Ник и переглянулся со штурманом и Уиллисом.
– Так ведь в тюрьме бобами кормят, – радостно улыбаясь, продолжил Люк. – Год – бобами, два – бобами, и так до самого звонка. Кисель и тот бобовый дают. Поэтому, когда наш брат на волю выходит, у него зависимость остается – бобовая. Отсюда и множество проблем. Вы бы видели, сэр, как накидываются парни на любимые бобы, когда снова в яму возвращаются…
– А как же ваши люди здесь служат, если они стали бобозависимы?
– Очень просто, сэр. Я даю им бобосодержащие таблетки – и все дела.
– А Ричи не давали?
– Ричи тоже давали, но у него обострение началось, и одной таблетки оказалось мало.
– Понятно. А как там Быковский?
– Док говорит, что пошел на поправку. Завтра на смену выйдет.
«Ну, хоть одна хорошая новость», – подумал Ник, а вслух произнес:
– Ну хорошо, Ламброзо. Можете быть свободны.
– Спасибо, сэр, – поблагодарил Люк и вышел из рубки.
Глава 16
Лишь после обеда Нагель сумел-таки попасть в центр обучения. Безусловно, он мог и отказаться от столь насыщенного графика, однако терпеть не мог откладывать что-то на потом. К тому же центр обучения был его детищем. Именно Нагелю пришла эта блестящая идея совмещения полезного с очень полезным.
А суть гениального прозрения состояла в том, чтобы утилизировать получаемые людские ресурсы с большей эффективностью.
Например, если один кредит, вложенный в производство наркотиков, приносил пятьдесят кредитов чистой прибыли, то кредит, вложенный в доставку товара дилеру, приносил уже девяносто кредитов.
На «Революшн-II» было налажено производство одноразовых скоростных суденышек, которые перевозили до тонны чистого порошка. Пилотировали эти летающие торпеды несчастные пленники, которым таким образом предлагали обрести свободу. Проблема заключалась лишь в том, что на рубежах Треугольника стояли сторожевые корабли Объединения Англизонских Миров, а также других государств, старавшихся посильным образом перекрыть поступление наркотиков. Сторожевики знали о наличии в доставляющих капсулах пилотов-невольников, однако ничего не могли поделать. Ни на какие уговоры те не поддавались, а если их пытались удержать магнитными сетями, подрывали себя специальными пиропатронами.
Они четко выполняли заложенную в них программу – если тебя ловят, это новая несвобода, из которой больше нет выхода.
Проскочившие через заслоны капсулы тут же подбирались «нейтральными» судами, которые в международном пространстве уже не подлежали досмотру и аресту.
После введения подобного новшества в доставке товара к потребителю произошел переворот, и бюджет Треугольника стал расти как на дрожжах.
На курсах одноразовых пилотов стали выдавать красивую форму, улучшилось питание, а для более качественного психологического оформления цели снимались клипы-легенды про тех, кто проскочил заслон и, получив от Треугольника большие подъемные суммы, благополучно устроился во внешнем мире.
– А сейчас давайте поприветствуем нашего дорогого вождя и учителя команданте Нагеля! – громко объявил воспитатель, и слегка приторможенные от наркотиков люди радостно заулыбались, а потом пропели два куплета песни об Аскольде – юном бойскауте, который, познав свободу в интуитивном откровении, выпустил рыбок из аквариума и сжег дом своих родителей, подавляя таким образом свою генетическую предрасположенность к буржуазности.
– Здравствуйте, курсанты! Дети мои! – бодро поздоровался команданте, которого всегда заводила песнь об Аскольде.
– Здравству-у-уй-те! – совсем уже нестройно поздоровались те.
– Как идет ваша учеба?
– Ха-ва-шо!
– Желаю дальнейших успехов на вашем нелегком пути! Желаю поскорее искупить свою вину перед обществом!
– Обе-ща-ем!
Дальше пошло быстрее. Нагель скоренько пробежался по учебным помещениям, волоча с собой, словно гири на цепи, двух тяжелых телохранительниц, и выскочил к ожидавшему у входа электрокару с невозмутимым рулевым Максом Пистоновым.
