Алексей Бобл - Пуля-Квант
Куда сильнее меня волновало, к примеру, то, что я сразу по прибытии в лагерь увидел настоящего сталкера — вот так запросто, вблизи, только сойдя с трапа вертолета! С ним о чем-то беседовал Отмель. Сталкер, одетый в архаичный КЗС, с потрепанным рюкзаком за спиной и болтающейся на груди противогазной маской, резко контрастировал с хорошо экипированным военсталом. Я оказался единственным новеньким в прибывшей группе. Меня подвели к командиру смены охранения — попутчики быстро разбрелись по лабораториям, а я должен был представиться начальнику охраны и показать бумаги. Пару минут мялся, подслушивая разговор — понял, что сталкер из «Свободы», что вышел он к Янтарю с каких-то Диких территорий, где, по его мнению, происходят необъяснимые и опасные события… Как я потом узнал, «Свобода» — группировка, состоящая в основном из анархистов-сорвиголов. Этакий антимонопольный комитет с негласными правилами и знаками отличий… Отмель заметил меня, прервал разговор, шикнул: «Кто такой?!» Я представился, протянул документы и «форму №15». Начальник охраны взял бумаги, бегло просмотрел. Махнул в сторону сосновой рощи за озером и велел мотать туда, что я неукоснительно и выполнил…
Единственный, кого не волновали прихоти погоды, чужие разговоры и достижения, был Григорович. Он занимался установкой. Его беспокоили два обстоятельства: осуществление запуска в срок и эвакуация — только эта головная боль да еще приказы сверху могли отвлечь ученого от дела. По причине отсутствия заводского ГСК он собрал узел самостоятельно, получилось не ахти, но компьютерная модель не зафиксировала сбоев, и оставалось только ждать и уповать, что агрегат доставят в срок. Вот только кто и откуда доставит — этого я пока не знал. Иногда мне казалось, что будь на то воля Григоровича, он остался бы здесь надолго, невзирая на опасность. Но очень отрезвляюще на него действовал Отмель, который часто заглядывал в четырнадцатую и интересовался ходом работ.
— Так-с, — снова произнес Григорович, вернув меня из воспоминаний.
Мы остановились перед металлической конструкцией высотой с двухэтажный дом. Параллелепипеды из хромированных труб разного диаметра напоминали строительные леса, обтянутые маскировочной сетью. Внутри многогранников на полках было закреплено оборудование, шлейфы проводов тянулись к силовой установке. Упрятанный в бетонную будку трансформатор молчал, рядом покоились дизельный агрегат и цистерна с горючкой, врытая в землю до половины. Толстый кабель в мягкой резиновой оболочке соединял установку и кубики аккумуляторных батарей, несколько тонких проводов убегали под днище надувного модуля.
Я сощурился. В лучах солнца, пробившихся сквозь кроны высоких сосен, плавали мириады пылинок. Красивое место. Единственную небольшую сосновую рощицу на территории лагеря военным не позволил вырубить Григорович — заявил, что в такой обстановке лучше думается. Деревья успокаивают мысли, настраивают на нужный лад, да и ветра поменьше.
Григорович подошел к приставной лесенке, достал из кармана рукавицы, надел и стал подниматься. Несколько таких же лестниц с тонкими перильцами вели в разных местах с одного уровня на другой. Ученый забрался уже на. второй ярус, как вдруг что-то вспомнил, чертыхнулся и полез обратно.
Я огляделся. На траве иней, мороз разукрасил серебристую ткань надувного модуля вязью узоров. В двадцати шагах от модуля стояла наблюдательная вышка. Маленькая площадка вверху закрыта бронеплитами, грибок крыши обтянут масксетью. Там дежурил военстал с ручным пулеметом — смотрел в сторону леса.
Вообще, всё, что под землей, все сооружения, траншеи и ходы сообщений в лагере были выстроены по правилам военного искусства. Я слабо в этом разбирался, но чувствовал, что армейские инженеры потрудились на славу…
— Жди здесь, — отвлек меня от размышлений голос Григоровича.
Он пошел к надувному модулю, я повел плечами, переступил с ноги на ногу, взмахнул руками, подпрыгнул и присел несколько раз, разгоняя кровь, чтобы не замерзнуть.
Неожиданно возникло ощущение, что на меня кто-то смотрит, внимательно наблюдает за мной с опушки. Я не стал резко оборачиваться. Нагнулся, провел рукой по траве, подобрал сосновую шишку. Затем, выпрямившись, бросил взгляд в сторону леса…
Мне показалось, что между деревьями скользнула тень — спряталась за рыжий куст акации. Ветки слегка дернулись, но в этот момент кроны закачались от ветра, прямые, как мачты, сосны скрипнули и откуда-то из-за спины долетели слова:
— …пойми ты! Ну почему?!
Я обернулся. Увидел быстро шагающего Отмеля, вокруг него скакал, отчаянно жестикулируя, какой-то чернявый мужик. Я пригляделся — Орлов, точно он, руководитель блока «С», я с ним летел на Янтарь в одном вертолете.
Отмель остановился и раздраженно бросил:
— Нет! Всё, вопрос закрыт! — Офицер рубанул воздух ладонью. — Арден, ко мне!
Матерый кавказец выпрыгнул из-за дерева, приоткрыв пасть, проскочил рядом с Орловым, и ученый отшатнулся.
— Тьфу, черт! — Он в сердцах швырнул на землю шлем. Тот с глухим звуком подскочил, как футбольный мяч, и покатился к сосне. Пес зарычал.
Отмель пару секунд смотрел на остановившийся под деревом шлем, перевел взгляд на Орлова и, понизив голос, сказал:
— Ты чё творишь?
Орлов насупился, подошел к шлему и поднял. Отряхнув от налипшей хвои, вернулся к военсталу.
— Тогда почему Григоровичу все можно, а другим от ворот поворот?
— Потому что установка Григоровича должна погасить всплески аномальной энергии. — Отмель выплевывал слова сквозь зубы. — Потому что есть задача создать непробиваемый Периметр вокруг станции. Потому что… — Офицер совсем понизил голос, и я напрягся — вот-вот услышу что-то очень важное…
Слова заглушил рокот приближающегося вертолета. Машина выскочила из-за леса, прошла низко над рощей. Пилот заложил крутой вираж над озером, ветер от винта поднял брызги и разогнал осколки тонкого льда. На пилонах висели контейнеры с противотанковыми ракетами, рядом какие-то бочонки — то ли бомбы, то ли пусковые установки неуправляемых снарядов. Машина, сделав круг, зависла над площадкой приземления. Сдвинулась боковая дверь, из десантного отсека полетели тросы, по ним заскользили черные фигурки…
Когда десант высадился, вертолет отвалил в сторону равнины, развернулся и по широкой дуге обогнул озеро…
— Вот, пожаловали. Наконец-то, — долетел издалека знакомый голос.
Дзенькнула молния. А шум от вертолетного двигателя начал вновь нарастать.
* * *Я открыл глаза. Молния дзенькнула опять, и полукруглый полог небольшой палатки откинулся.
— Просыпайся. — На меня глядел Пригоршня. — Разлегся, фон барон. Как самочувствие?
Я приподнялся на локтях, прислушался к ощущениям — в животе урчит, есть хочется, голова кружится. Ногой шевелить не рискнул. Огляделся — рюкзак Пригоршни с ГСК под боком, сквозь парусиновые стенки палатки льется зеленоватый свет, значит, уже день.
— Я что, спал? Сталкер ухмыльнулся:
— Типа того. Сначала потерял сознание. Помнишь, как бомбили штурмовики? Потом Лабус разобрался с твоим костюмом — у тебя медблок барахлил. Ты бредил, нес чушь какую-то. Когда в чувство тебя привели, температуру сбили, задрых сразу, как провалился. Мы палатку поставили, чтоб заночевать. А теперь вот… — Никита задрал голову. Над нами снова прошел вертолет. — Теперь недолго осталось. Сейчас заберут тебя, и конец приключениям. — Он как-то невесело улыбнулся. — Что с ногой? Болит?
Я слегка напряг мышцы, и тянущая боль прокатилась по телу.
— Да, но в общем терпимо вроде…
— Ну, порядок, значит. Сейчас вертушка сядет, через час будешь в тепле, накормят, и отдохнешь…
Снаружи донесся голос Курортника:
— Пригоршня!
— А! — крикнул Никита.
— Давай сюда!
— Ладно… — Никита окинул взглядом палатку, снял трехпалую рукавицу, утер нос и подмигнул мне: — Потерпи малость.
Шагнув наружу, он сбросил полог. Прожужжал замок молнии, в палатке стало темнее.
Я осторожно лег, положив руки под голову, уставился в купол. Всё, домой. Наконец-то!
И тут что-то насторожило меня, какое-то нехорошее предчувствие колыхнулось внутри, сердце часто забилось. Я собрался вновь приподняться на локтях, чтобы сесть, когда за спиной послышался тихий шелест, будто там разрезали ножом ткань. Я дернулся, захрипел — мне зажали рот, в шею кольнуло, и тело скрутило судорогой. Холодная ладонь налегла на рот сильнее, тяжелый запах ударил в ноздри. Сознание я не потерял, и взгляд оставался четким, но тело парализовало, теперь я мог разве что моргнуть. Грязная рука набросила мне на шею лямку от рюкзака с ГСК.
