Вадим Панов - Командор войны
Мария Татаркина была известной в Москве бизнес-вумен, владеющей крупной туристической фирмой и модным фитнес-центром. Активная жизнь, очаровательная внешность, громкие знакомства, постоянное мелькание на страницах светской хроники и шумные благотворительные акции сделали Татаркину весьма популярной в городе фигурой, поэтому ее внезапная и загадочная смерть взбудоражила общество.
— Каким образом она погибла?
— Татаркину всегда сопровождал телохранитель. В тот день они приехали в «Царскую охоту» на деловую встречу. Телохранитель остался в зале, а Татаркина прошла в отдельный кабинет. Столик был сервирован заранее, обслуга получила четкие инструкции — не мешать переговорам. Все. Через час телохранитель заглянул в кабинет и нашел свою хозяйку голой, мертвой, с колотой раной в сердце, клеймом на лбу и отрубленной левой рукой. В кабинет никто не входил, из кабинета никто не выходил.
— А кто заказывал столик?
— Он не представился. Точнее, конечно, представился, но никто не помнит, как. Кроме того, и метрдотель, и официант, и гардеробщик, и швейцар, и телохранитель Татаркиной дали противоречивые описания человека, пришедшего на переговоры.
— Они видели разных людей? — не понял майор.
— Не знаю, — развел руками Шустов.
— А с кем была назначена встреча?
— Не знаю. В органайзере Татаркиной никаких записей. Ее секретарь не в курсе.
— Понятно. — Корнилов захлопнул папку. — И что ты об этом думаешь?
Шустов помолчал.
— Честно?
— Да.
— Знаешь, Кириллыч, я до сих пор не знаю, как мы ухитрились раскрыть дело Вивисектора, — произнес Сергей, не спуская глаз с майора. — Но думаю, что во второй раз может и не повезти.
— Нам не повезло. Мы просто поймали его.
— Мы поймали Юшлакова.
— Это не важно. Вивисектор исчез, а фотограф… — голос Корнилова похолодел, — а фотограф достаточно натворил на свой пожизненный.
— Знаю. — Шустов поднялся и потянулся. — Но мне показалось, что дело Вивисектора как-то странно подействовало на тебя.
— Ерунда. Мы просто немного устали.
— Надеюсь.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Давай раскроем дело и постараемся не сломать себе шеи, — предложил капитан.
— Я надеялся, что ты ответишь именно так.
— Всегда пожалуйста. — Шустов снова потянулся. — Ты идешь домой?
— Минут через двадцать.
— Тогда до завтра.
Капитан ушел. Корнилов открыл и еще раз, очень внимательно, перечитал пришедшее ему по электронной почте письмо:
«Мой добрый друг Эндрю! Эта задачка наверняка понравится твоей неутомимой голове, и возможно, ты сможешь подсказать старому дядюшке Ллойду какую-нибудь дельную мысль.
Итак, три дня назад в итальянском ресторане Кончини на Уолл-стрит был обнаружен труп биржевого брокера Роберта Дуглас-Хьюма. Белый мужчина, тридцати шести лет, ростом шесть футов и три дюйма, вошел в зал около полудня, сел за столик, сделал заказ, а через несколько минут к нему присоединился еще один человек, которого никто не смог толком описать. О чем они говорили — никто не знает, поскольку на них никто не обращал внимания. В двадцать минут первого тело мистера Дуглас-Хьюма было обнаружено около столика. Он был абсолютно гол, у него было клеймо на лбу, рана в сердце и отрублена кисть левой руки. Полицейское управление Нью-Йорка в недоумении.
Неплохо? Если появятся какие-нибудь мысли по этому поводу, буду рад пообщаться.
С уважением, Ллойд.
P.S. Надеюсь, увидимся на Всемирной полицейской конференции в Брюсселе?»
Ллойд О'Хара был лейтенантом нью-йоркской полиции. Корнилов познакомился с ним три года назад на конференции в Стокгольме и периодически обсуждал текущие расследования. Письмо пришло утром. Получалось, что маньяк совершил убийство в Америке, перебрался в Москву и снова принялся за дело. Причем с необычайной скоростью: в Нью-Йорке была одна жертва, в России уже шесть. Нехарактерное поведение для сумасшедшего.
Андрей подумал, затем зашел на международный полицейский сайт и начал поиск по аналогичным деталям преступления.
Он запрашивал помощь у всех полицейских мира.
* * *Коттеджный поселок «Царский угол».
Ближайшее Подмосковье,
15 сентября, пятница, 23.34
Когда-то здесь были роскошные охотничьи угодья. По осени из Питера приезжал барин, усадьба наполнялась жизнью, а окрестные леса — лаем собак. Баре не любили ружья, отдавая предпочтение изогнутым и резвым борзым. Затем дворян сменили комиссары. Эти пострелять любили, за что однажды и были сожжены мужиками вместе с захваченной ими усадьбой.
— Пустили краснопузым красного петуха, — вспоминали потом старики, почесывая бороды на завалинке.
Но только старики. Взрослые же мужики, а особенно бабы об этом зверстве говорить не любили. И хотя людьми комиссаров никто не считал, остался у селян какой-то неприятный осадок от учиненного ими самосуда. А может, просто жалели усадьбу, которую пришлось сжечь, ибо марать руки о красную сволочь никто не пожелал.
Долгое время после этого угодья были заброшены. Приезжали сюда, конечно, новые баре — места-то для охоты знатные, — но то ли зверь к ним не шел, то ли память об учиненной над предшественниками расправе была свежа — не приохотились. Так и пребывали роскошные угодья в глуши, пока недавно на месте бывшей барской усадьбы не возник шикарный поселок из восьми элегантных вилл, пока не протянули к этому поселку новую дорогу и не заскользили по ней многочисленные дорогие автомобили. Жизнь забурлила, но тень красного петуха нет-нет да и мелькала над роскошными домами, и тогда старожилы качали головами:
— Проклятое место.
Богдан остановил «Линкольн», не доехав до шлагбаума с полкилометра. Дорога здесь делала поворот, и охранники поселка «Царский угол» не могли видеть его автомобиль, а значит, не могли заинтересоваться тем, что делает незнакомая машина в такой близи от тщательно охраняемых вилл.
Богдан прекрасно знал, куда ему предстоит наведаться — еще три недели назад он тщательно исследовал нужный дом, а три часа назад проверил и убедился, что за это время существенных изменений не произошло. Он не спеша повесил на зеркало заднего вида небольшой амулет, который исполнял роль маяка при обратном переходе, и достал из кармана «дверь» — недорогой артефакт, создающий портал с плавающим выходом. Обычно выходы фиксировали на маяки, обратный, в машину, уже есть, а стартовый Богдан заложил в интересующее его место еще три недели назад. В принципе он мог бы пройти и просто так — отвести глаза охранникам простейшим мороком, — но это потребовало бы его собственных усилий, а Богдан копил силы в преддверии Аркана. «Дверь» же он купил в магазине артефактов.
Подсвеченная зеленым секундная стрелка на приборных часах обежала круг. Богдан вздохнул. Больше всего в условиях Аркана Желаний его выводило из себя требование, чтобы жертва сама, по собственной воле, надевала на палец украшенное черным бриллиантом кольцо. Обязательно добровольно. Поэтому приходилось придумывать для челов разные глупые истории, врать, и это было особенно неприятно.
Секундная стрелка обежала еще один круг. Пора. Богдан вышел из машины, сжал в кулаке «дверь», пробормотал заклинание и решительно шагнул в образовавшийся портал.
Глава 3
Москва, Большая Тульская улица,
16 сентября, суббота, 00.21
«Круизер» летел по ночным московским улицам в сторону Царицына. За последнее время Артем научился управляться с тяжелым джипом и поэтому не снижал скорость даже на поворотах, благо дорога это позволяла, а дорожная полиция между полуночью и тремя становилась на удивление либеральной и сквозь пальцы смотрела на лихачей.
Артем любил гонять по ночной Москве. Лишенные будничного потока, широкие столичные улицы становились еще шире и сами стелились под толстые покрышки джипа, словно умоляя: быстрее, быстрее, быстрее! Артем не мог не откликнуться на этот призыв и давил на акселератор изо всех сил, вихрем пролетая мимо машин и домов, казавшихся в призрачном свете фонарей чуждыми и нереальными. Именно этот призрачный свет окончательно превращал Москву в Тайный Город, современный мегаполис — в центр древней магии и колдовской энергетики. Тайный Город, воздвигнутый за много тысячелетий до появления человеческой цивилизации, тщательно скрытый от людей, но иногда прорывающийся наружу.
Артем посмотрел на спасенную девушку. Молоденькая, лет двадцати — двадцати двух, она сжалась в комочек на пассажирском сиденье и не сводила глаз со своих голых коленок. «Неплохих, кстати, коленок», — отметил про себя наемник.
