Артем Рыбаков - Ядерная ночь. Эвакуация.
— Саечкин, ты что, опух? Быстро детские вещи сюда, вохра недорезанная! — набросился на ничего не понимающего капитана Виталик. — Или станешь Баранкиным и так и будешь на своём складе сидеть. Грузчиком! Это я тебе обещаю!
Заполошно метнувшись к двери, капитан, открыв её, заорал:
— Свечников, твою мать! Вещи задержанной сюда! Мухой, мля!
Сибанов же продолжил допрос:
— И как же гражданку США занесло в нашу глухомань?
— Мы к маме моей на лето приехали, вот я и решила к подружке в Питер съездить.
— На поезде?
— Нет, что вы! На машине. У меня там, — девушка показала на окно, — машина. А меня теперь арестуют и в тюрьму посадят? — Совершенно неожиданно по лицу её потекли слёзы. Видно, держалась девчонка из последних сил. — А Ванечку что же, в орфанэйдж? — Странно, что вместо русского «детдом» она произнесла это слово по-английски, ну да чего только не бывает. Видал я «свежих» эмигрантов, которые уже на пятом году принципиально перестают на родном языке изъясняться, как, впрочем, и матёрых человечищ, что родившись и всю жизнь прожив за границей, иному учителю русского языка фору по части «великого и могучего» дадут.
Ни с того ни с сего майор Саша присел перед девушкой на корточки и принялся утешать:
— Ты чего разревелась, дурёха? Была нужда тебя арестовывать-то? Сейчас во всём разберёмся и поедешь себе восвояси…
«Однако слабое по нынешним временам утешеньице-то… „Восвояси“ это сейчас похуже, чем „на Колыму“ раньше, — шансов сдохнуть в мучениях и без всякой пользы однозначно больше…» — но дело тут было не столько в словах, сколько в тоне. Клоун нес свою околесицу с таким искренним участием, что девчонка уже не плакала навзрыд, а тихонько хныкала, уткнувшись в плечо майора. Мальчишка же лупал глазёнками и агукал, явно пребывая в непонятках по поводу всей этой катавасии. Наконец, сообразив, что его мамаша плачет, открыл свой беззубый ротик и внёс свою нотку в «концерт». Матерью юная «американка» оказалась справной — едва заслышав басовитые подвывания отпрыска, она немедленно отлипла от надёжного майорского плеча и принялась укачивать малыша.
Дверь приоткрылась, и Саечкин, не поленившийся лично сходить за вещами задержанной, а, скорее всего, просто решивший побыть подальше от очей грозных незнакомцев из спецслужб, поставил на пол большую кожаную сумку.
— Вот, переоденьте сына! — Клоун из положения приседа просто метнулся к двери и буквально впихнул сумку девушке.
— Так, майор. Пошли, на склад сгоняем, пока товарищ подполковник здесь дела закончит, а то толпимся тут, как трудовой народ во времена Горбатого за водкой. — Что здешнее «шпионское дело» яйца выеденного не стоит, я уже понял, но раз уж впряглись, так до конца его довести надо. Но не трём же старшим офицерам такой фигнёй заниматься?
В коридоре Саня резко затормозил:
— Вась, слушай! А может, возьмём её с собой?
— Кого? — я даже не понял сначала.
— Юлю эту.
— Охренела твоя голова, майор? В какое она место нам упёрлась?
— Пропадёт же!
— С чего это? От проблем шпионских мы её избавили, а там вместе со всеми… И прекрати прижимать меня к стенке, как одноклассницу на дискотеке!
— Ой, извини! — Саша отошёл на полшага. — Ну… — геройский спецназовец замялся…
— Понравилась, что ли? — внезапно до меня дошло.
— Ну да… Пусть она пока у вас поживёт…
— А ты что, не женат, что ли? — Подробностей личной жизни внезапно обретённого «однополчанина» я, естественно, не знал.
— Был. А дальше как в песне: «Она была ни в чём не виновата…» — процитировал майор популярную в наших кругах песню Сергея Трофимова.
— Не, Саш, пойми — пару ртов приютить — ни разу не проблема, а вдруг у вас не срастётся? Что тогда делать будешь? — Я подтолкнул разведчика в сторону выхода. — Тут думать надо! Вот пока на складе затариваться будем, и покумекаем. И не спорь, Ромео ты наш. Спецназовского разлива.
Взгляд мой зацепился за жавшегося к стенке капитана Саечкина.
— Капитан, поди сюда! — недобро ухмыльнувшись, я поманил его пальцем. — Рот на замке держи! А то ведь понимаешь — полковники, они высоко летают и мелочи всякие могут позабыть. А мы, капитаны, народ до офигения злопамятный, сам знаешь! Так что я тебя предупредил!
И уже привычным жестом натянув на лицо маску противогаза, я выскочил вслед за Клоуном на улицу.
Глава 5
«Первым делом мы испортим самолёты…»
Джеймс Фаулер до сих пор не мог поверить, что ещё каких-нибудь два часа назад сильно переживал, что обстоятельства не позволили ему остаться в командном центре. И это во время наступления настоящего, истинного Рах Americana![22] Джимми вспомнил, как на недавнем выступлении одного из кандидатов в президенты перед большой группой военных, оратор так и сказал: «Судьбой Америке предначертано быть не одной из сверхдержав… Америка должна руководить миром»![23]
Сейчас, когда сюда, в одно из тех неприметных зданий, разбросанных по всей территории страны и отгороженных от внешнего мира сетчатыми заборами и табличками «Federal Property»[24] стекались нерадостные вести, а Главный командный пункт не отвечал ни на какие запросы, его мнение кардинально изменилось.
Так получилось, что в настоящий момент он отвечал за обстановку на Западном побережье. Хотя «отвечал» — это, пожалуй, слишком сильно сказано. Единственное, что он мог сделать, — собирать хоть какие-нибудь сведения и пытаться из этих обрывков сложить более-менее целостную картину происходящего. Для чего — это уже другой вопрос, которым должны заниматься люди, носящие в петлицах большие звёзды, или, на крайний случай, дубовые листья, а никак не те, у кого жалкие «полоски».
Первыми «умерли» Интернет и спутниковые каналы связи. Русская система ответного удара, которая, по всем данным, уже давно пребывала в состоянии спячки, названной одним из остряков-«яйцеголовых» «предсмертным сном девяностолетнего паралитика», оказалась вполне себе работоспособной. И первым своим взмахом «Мертвая Рука» отправила в полёт пяток полумегатонных боеголовок, взорвавшихся в стратосфере над Соединёнными Штатами. Ни перехватить ракеты, ни хоть как-то защититься от последовавшего после подрыва их боеголовок Самая Свободная Страна на Свете не смогла. От электромагнитного поля немыслимой напряженности серверные кластеры да и просто любые электронные устройства превратились в раскалённые металлические ящики, а проводные линии вспыхнули, словно шелковые нитки, к которым поднесли свечу.
Фаулер вспомнил специальную лекцию, организованную для участников проекта. Читавший её профессор физики нисколько не походил на хрестоматийный образ «безумного учёного» — молодой, лет на пять старше Фаулера, с неплохой мускулатурой и прилично, даже с некоторым шиком, одетый, учёный вёл себя совершенно свободно, словно рассказывал приятелям о последней игре Суперкубка:
— Для того чтобы изменить баланс факторов, господа, нам нужно всего лишь изменить плотность окружающей заряд среды! — «Яйцеголовый» излучал уверенность и активно жестикулировал. — А что мы можем сделать с плотностью окружающей среды? — Палец докладчика уперся в одного из офицеров, сидевших в первом ряду. Тот замялся, но физику оппоненты были не сильно-то и нужны. — Например, мы можем взять и выпулить наше «изделие» туда, куда воздух забыли завезти! Как минимум — в верхние слои мезосферы, а максимум — куда-нить в термосферу. Что поимеем в результате?
Ну, во-первых, практически полное отсутствие ударной и световой волн. Маловато там для их образования материала. А потому гамма, как и прочий свет, при удалении от источника слабеет обратно пропорционально квадрату расстояния, и к тому моменту, когда она таки доберётся до более-менее плотного воздуха — прогреть его до свечения ей банально не хватит сил.
Что мы с этого имеем ещё? Для начала, и это немаловажно, господа! Мы получим значительно худшую вероятность обнаружения такого взрыва спутниками контроля противника. Фактически классическая «двойная вспышка» будет выглядеть как одинарная! Первый пик будет очень кратковременным. Причём большая его часть будет лежать выше видимого спектра, где-то начиная от жёсткого У-Эф и до жёсткого рентгена или, как вариант, мягкой вторичной гаммы.
Во-вторых — те самые «плазменные штучки», от которых мы до этого временно абстрагировались, а именно — что при плотности воздуха ниже некоторой критической вышибленные из атомов электроны вместо того, чтобы рекомбинировать обратно и высветить энергию в видимом свете — улетают в том направлении, куда первоначально двигались гамма-кванты! — Теперь он напоминал лейтенанту телевизионного проповедника. — А как называется орава электронов, летящих примерно в одном направлении?
