Роман Злотников - Время твари. Том 1
Незнакомец, осчастлививший своей персоной «Веселого Медведя» в тот вечер, был молод — вряд ли он видел на своем веку более двадцати пяти зим. Одежда его, хоть и пошитая из довольно дорогой ткани, была лишена всяких украшений. Насквозь пропыленный длинный дорожный плащ молодой человек снял, как только вошел в таверну, и перекинул его через плечо. Густым слоем пыль покрывала и сапоги путника, и его одежду. Остановившись на пороге, незнакомец тряхнул головой — серое пылевое облако слетело с его сразу засиявших под огненным светом белокурых золотистых волос. И отчего-то лишь тогда Патен разглядел, что этот человек — настоящий красавец. Тонко очерченное лицо его дышало благородством. Рослый и широкоплечий, молодой человек вовсе не производил впечатления верзилы. Он был безупречно изящен, как мог быть изящен молодой лев, если б какому-нибудь могущественному магу пришла в голову мысль наградить царственного зверя человеческой оболочкой.
«Должно, графский сынок какой-нибудь? — подумал Патен. — Только… чего это он один? И без оружия?.. Не иначе в передрягу какую-нибудь попал…»
Эта мысль потянула за собой другую: а вдруг парня ограбили по дороге, лишив тем самым возможности заплатить хозяину «Веселого Медведя» за услуги? Но, заметив на шее незнакомца толстую золотую цепь, мерцающую невиданными прозрачными каменьями, Патен тревожную мысль сразу отбросил. От волнительного предвкушения скорой наживы брюхо тавернщика опять упруго зарычало, и рычание это мгновенно нашло ближайший выход наружу, заполнив помещение такими ароматами, что даже самому Патену стало дурно.
Путник, впрочем, не придал этому конфузу никакого значения. Шагнув к ближайшему столу, он почти упал на скамью и, измученно сгорбившись, навалился локтями на столешницу.
— О-о!.. — стараясь дышать ртом и оглядываясь на подозрительно затрещавшее пламя масляного светильника, сочувственно проговорил Патен. — Молодой господин, кажется, порядком утомился?..
Незнакомец снова тряхнул головой, будто пытаясь прийти в себя.
— Ты прав, тавернщик, — глухо произнес он. — Я совсем обессилел. Скажи, далеко ли отсюда до Агара?
— Очень далеко, — ответил Патен. — Агар в целом дне пути. На восток надо ехать, ежели в Агар попасть хотите. Но вы и прибыли с востока. Я вот как думаю, Агар вы проехали, потому что не на том повороте свернули. Но это ничего. Отдохнете у меня пару дней, а потом и двинетесь снова в путь.
Молодой человек кивнул.
— Значит, — проговорил он, специально ни к кому не обращаясь, — я уже оставил Агар далеко позади.
— Так вы не в Агар направляетесь? — догадался Рыжий Патен. — А куда? Я с радостью укажу вам дорогу. Но сперва вам необходимо перекусить и хорошенько выспаться.
— Я… умираю с голода, — помолчав, признался путник. — Подай мне скорее пару жаворонков в медовой подливе, свиную лопатку с белым вином и… пожалуй, подогретого яблочного крема.
Патен остолбенел. Обычно он потчевал гостей кукурузными лепешками, черными и красными колбасами и жареной курятиной. Для особо торжественных случаев он приберег в погребе полбочонка солонины и копченый бараний бок.
— Если молодой господин изволит подождать, — замычал рыжий тавернщик, — я велю слуге прямо сейчас сбегать поставить силки на жаворонков, но яблочного кр… кр… как вы сказали?.. у меня отродясь не водилось.
Молодой человек поднял голову и несильно пристукнул кулаком по столу.
— Тащи, что есть, — велел он. — И… погоди! Сначала подай охлажденного красного вина.
— Слушаюсь! — рявкнул Патен и самолично ринулся в погреб.
Пока он цедил из бочонка в дежурный оловянный кубок вино, к нему спустился Риф.
— Надо ж как парень коняку замучил! — возмущенно двигая редкими бровями, заговорил слуга. — Господин, а господин, рази ж так можно с коняками? Видать, передыху ей не давал совсем…
— Чего ты здесь трешься? — зарычал на него Патен. — Не видишь, господин проголодался?! Ну-ка, быстро собери ему на стол! Постой! — остановил он бросившегося выполнять приказ слугу. — На лошади поклажа есть какая-нибудь?
— Никакой нет, — отрапортовал Риф.
— Вали, — цыкнул на него Патен и нахмурился.
«Странный все-таки тип, — подумал тавернщик, — непонятный. Оружия нет, поклажи нет… По всему видать — благородный, но разве такие налегке, безоружные и в одиночку странствуют? Даже у самого вшивого нищего под лохмотьями нож припасен. А этот…»
Но тут заблистала перед мысленным взором Патена золотая с каменьями цепь, и ослепительные эти лучи затмили сомнения тавернщика. Брюхо его снова взбурлило, и утробный залп сотряс земляные стены погреба.
Вернувшись в трапезную, Рыжий Патен с удовлетворением убедился, что незнакомец поглощает колбасы с неменьшим энтузиазмом, чем поедал бы жаворонков в подливе или даже, наверное, тот самый неведомый яблочный крем. Принесенное тавернщиком вино путник только пригубил — сразу же закашлявшись, он выплюнул его на пол и потребовал воды.
За окнами еще не почернело по-настоящему, а молодой человек уже отвалился от стола, трещавшего под тяжестью снеди и, с трудом моргая, потребовал отвести его в постель. Что и было тут же исполнено.
Ужиная колбасами, пощаженными аппетитом путника, Патен отдавал распоряжения почтительно вытянувшемуся у стола Рифу:
— Ты, значит, это… завтра чуть свет воды принеси наверх господину. Да не холодной, а погрей сначала. Чтобы господин умылся. А перед тем сходи в поле жаворонков добудь. Понял? И одежду ему вычисти. И сапоги тоже. Понял?
— Ага, — кивал Риф, — понял, да.
— Эх, — прожевав кусок колбасы, мечтательно проговорил Патен. — Кабы нам до конца года еще одного такого гостя… можно было б накопить деньжат и на новом месте отстроиться. Да! И еще, болван ты этакий! Ночью спать не вздумай. Сторожи у комнаты господина! Пес его знает, странный он какой-то, не могу никак понять: кто он такой из себя есть? Как бы не убежал, не заплатив. А ежели у него монет при себе не случится… Цепь-то его видал? С каменьями-то?..
И снова воспоминание о золотой цепи оказало такое воздействие на недужную пищеварительную систему тавернщика, что в момент изменившаяся атмосфера трапезной заставила Рифа поспешно признаться в стремлении пойти на добычу жаворонков немедленно.
Таинственный путник проснулся чуть свет — когда Риф, зевая, еще растапливал печь. Слуга же услышал со двора плеск воды и громкое фырканье: постоялец умывался у колодца. Охая, Риф поспешил будить хозяина.
Когда путник, умывшись, вернулся в трапезную, его уже встречал самолично Патен, взлохмаченный и опухший со сна, но безупречно любезный.
