"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Геммел Дэвид

Центральным помещением базы был зал заседаний с нулевой гравитацией. Наверное, он был самым большим в истории, куда больше, чем требовали бы любые практические нужды. За несколько мегасекунд до самого Собрания шли знакомства, самые большие встречи торговцев из тех, что были, может быть, самые большие из всех, что еще будут. Фам выкраивал для участия в них каждую килосекунду из расписания спасательных работ. Каждый день он завязывал новые контакты, разговаривал с людьми больше, чем за столетие своей прежней жизни. Как-то он должен был обратить сомневающихся. А их было так много! Достойные в принципе люди, но такие осторожные, такие разумные! И многие из них – его потомки. Их восхищение – даже любование им – казалось искренним, но он так и не знал, скольких же он все-таки убедил. Фам понял, что действует резче, чем когда-либо в бою, чем даже в трудной торговле. Неважно, напомнил он себе. Он ждал этого всю жизнь. Неудивительно, что за мегасекунды до последнего испытания он нервничает.

Последние мегасекунды перед Собранием прошли в лихорадочных изменениях расписания. В солнечной системе Намчена все еще не хватало приличной автоматики. Еще не одно десятилетие будет необходима внешняя помощь, чтобы не дать соскользнуть назад, чтобы убедиться, что снова не всплыли никакие оппортунисты. Но Фам хотел иметь на Собрании своих людей. И Сура не стала играть на этом его желании. Они вместе составили схему, по которой все люди Фама оказывались на базе и при этом новое руководство Намчена не подвергалось риску.

И наконец наступило время Фама. Единственная величайшая возможность сделать все так, как должно быть. Он глядел мимо занавеса главного входа, на простор зала. Сура только что представила Фама и сходила с ораторской трибуны. Со всех сторон грянули аплодисменты.

– Боже мой… – пробормотал Фам себе под нос.

– Нервничаете, сэр? – спросил сзади Сэмми Парк.

– Чертовски верно замечено.

На самом деле только раз в жизни он испытал такой страх. Когда мальчишкой взошел на мостик звездолета и встретился лицом к лицу с Торговцами из Кенг Хо.

Фам повернулся к своему флаг-капитану. Сэмми улыбался. После спасения Тарелска он был счастлив, как никогда. Плохо. Может, он больше не будет летать, во всяком случае, во флоте Фама. Спасенные его командой люди действительно были его родственниками. И еще эта его симпатичная пра-пра-правнучатая племянница. Джан хорошая девочка, но у нее свое понятие о том, как должен Сэмми строить свою жизнь.

Сэмми протянул руку:

– Удачи, сэр!

И Фам прошел сквозь занавес. По дороге к трибуне он прошел мимо Суры. Ни говорить, ни слушать времени не было. Ее увядшая рука погладила его по щеке, и он взошел на трибуну под накатывающие волна за волной аплодисменты. Спокойнее. Еще по крайней мере двадцать секунд, пока он должен будет что-то сказать. Девятнадцать, восемнадцать … Огромный зал был почти семьсот метров в диаметре и построен в стиле древних зрительных залов. Вся аудитория представляла собой сферу из людей, свободно расположившихся вдоль ее внутренней поверхности лицом к крохотной трибуне оратора. Фам посмотрел в одну сторону, потом – в другую, вверх и вниз, и отовсюду на него глядели люди. Поправка: полоса пустых мест, около ста тысяч, для тех людей Кенг Хо, которые погибли при уничтожении Мареска. На таком расположении мест настояла Сура – в честь памяти погибших. Фам согласился, хотя и знал другую цель Суры – напомнить всем, что предложение Фама может обойтись в ужасную цену.

Взойдя на трибуну, Фам поднял руки над головой. И отовсюду люди Кенг Хо ответили тем же жестом. Через секунду аплодисменты в его ушах загремели еще громче. Среди толпы повсюду были и женщины – кое-где очень редко, в других местах так же часто, как мужчины. А еще в других местах – стрентманнианская Кенг Хо – женщины были в подавляющем большинстве. Может, надо бы апеллировать больше к ним: после Стрентманна он понял, что женщины часто видят дальше. Но предрассудки средневековой Канберры отпускали его не так легко, и Фам себе не представлял, как вести за собой женщин.

Он стоял и ждал, пока постепенно стихнет шум. Слова его речи плавали серебряной надписью перед его глазами. Он годы ее обдумывал, и после Спасения несколько мегасекунд отшлифовывал каждый нюанс, каждое слово.

И вдруг серебряные символы стали не нужны. Глаза его смотрели на людей, мимо этих букв, и слова потекли без усилий.

– Мой народ!

Шум толпы почти стих. На него глядел миллион лиц, снизу, сверху, со всех сторон.

– Сейчас вы слышите мой голос с едва ли секундной задержкой. Здесь, на этом Собрании, мы слышим своих коллег из Кенг Хо, пусть даже со Старой Земли, меньше чем через секунду. В первый и быть может единственный раз мы видим, кто мы все такие. И мы можем решить, кем мы будем.

Народ мой, я поздравляю вас. Мы прошли через световые годы и спасли от гибели великую цивилизацию. Мы это сделали вопреки самому страшному предательству.

Он замолчал, сделав торжественно-траурный жест в сторону пустых мест.

– Здесь, у Намчена, мы сломали колесо истории. На тысяче миров человечество воевало непрестанно и приводило себя к вымиранию. Единственное, что спасает расу – время и расстояние, и до сих пор это было и проклятием, заставляющим человечество повторять свои ошибки.

Фам замолчал. И почувствовал, как по его лицу расплывается неуловимая улыбка.

– И теперь есть надежда. Объединение двух половин того, чем стало человечество, позволит целому жить вовеки.

Он огляделся, давая скорлупкам увеличить отдельные лица. Они слушали. Согласятся ли они в конце?

– Целому жить вовеки… если мы сможем сделать Кенг Хо не просто группой торговцев, продающих товар покупателю.

Фам не много помнил из того, как говорилась речь: ее идеи и призывы давно уже стали для него привычными. Воспоминания касались лиц, – надежды, читаемой на многих из этих лиц, выжидательной настороженности – таких было гораздо больше. В конце он напомнил, что близится голосование, последнее решение о том, чего он просил.

– Итак, без вашей помощи мы наверняка падем, раздавленные тем самым колесом, которое крушит цивилизации наших клиентов. Но если вы заглянете чуть дальше моментальных торговых интересов, если сделаете дополнительные инвестиции в будущее – нет той мечты, которой мы в конце концов не достигнем.

Если бы в зале была гравитация или он был бы на поверхности планеты, Фам бы грохнулся, сходя с трибуны. Даже и так Сэмми Парк был вынужден перехватить его возле занавеса.

Над головой, сквозь занавесы, грохот аплодисментов стал еще громче.

Сура осталась в комнате перед залом, но теперь появились и новые лица – Ратко, Бутра и K°. Его первые дети, уже старше, чем он.

– Сура!

Кресло ее пыхнуло воздухом, и она проплыла к нему.

– Ты меня не поздравишь с моей речью? – улыбнулся Фам, все еще нетвердо стоя на ногах. Он протянул руки, нежно сжал в ладонях старческие руки Суры. Такие увядшие. О Сура, это должен был быть наш триумф! Сура же была готова проиграть. И теперь она была так стара, что никогда не увидит в этом – ничего, кроме поражения. Она никогда не увидит, что создали они вдвоем.

Аплодисменты над головой гремели все сильнее. Сура подняла глаза.

– Да. Ты в любом смысле выступил лучше, чем я думала. Но ты всегда был лучше, чем мог кто-нибудь себе представить. – Синтезированный голос звучал одновременно и печально, и гордо. Она показала жестом, что хочет удалиться, уйти, прочь от зала и шума. Фам вышел за ней, и шум за ним стал тише. – Но ты же знаешь, что это во многом везение? У тебя бы не было ни одного шанса, если бы катастрофа Намчена не случилась как раз перед подлетом флота флотов.

Фам пожал плечами:

– В этом, конечно, повезло. Но это и доказало, что я прав, Сура! Мы же знаем, что такой коллапс почти наверняка полностью смертелен – но мы их спасли!

Он смотрел на хрупкое старческое тело, облаченное в стеганый костюм. Но ум Суры и ее воля остались прежними, – и поддерживались медицинским оборудованием кресла. И она тряхнула головой почти естественно, как тогда, когда была молодой.