"Фантастика 2025-105". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Дмитриева Ольга

А в институте у Склифосовского кипели страсти. Прямо мексиканский сериал натуральный.

Естественно, команду, которая будет непосредственно соприкасаться с государем, отбирали тщательно. Чтобы и опыт чувствовался, и глаз радовался, и верноподданический взгляд излучал позитив на нужной волне без возможности разночтений. А где есть конкурс, имеются проигравшие, что примечательно, не всегда согласные с итогами. К разборкам косвенно оказался причастен и я. Потому что именно внедренная мной зеленка была излита в лицо более удачливой сопернице-медсестре прямо у меня на глазах. Капли гнева до меня не долетели, расстояние было метров семь, но лицезрел я всё. После излияния соперницы вцепились друг другу в прически и рухнули на пол, принявшись собирать на себя пролитый антисептик. Разнимали их как котов – с помощью ведра воды. Наверное, никому пачкаться не хотелось.

Зачинщица, естественно, была тотчас снаряжена ведром, тряпкой и щеткой – клозеты ей, а не помазанник. Перед изгнанием ей предстояло привести пол и стены в первоначальный вид. Хорошо хоть, что проход первого лица именно здесь не предусматривался.

А вот пострадавшая пыталась смыть бриллиантовую зелень слезами. Получалось плохо, и кто-то посоветовал смочить поверхность уксусом, дабы после экспозиции в сколько-то там минут убрать остатки содой. Дамское начало победило, и девушка порекомендовала советчику уродовать свое лицо. В принципе, да, если уксус достаточно крепкий, довести дело до химического ожога кожи довольно просто. А ведь именно эта поклонница принцессы Фионы должна была играть роль лаборантки, берущей пробу крови не абы у кого, а у государя-императора. На замену она не соглашалась, в крайнем случае готова была спрятать неприятный окрас под паранджой. Зрела истерика, почти обязательная при таких обстоятельствах.

Принесли склянку со спиртом, начали оттирать лицо. Зеленоватый оттенок кожи и волос даже мне заметен был. Это я спрятался здесь, среди простого народа, чтобы не слушать в сто первый раз инструктаж дворцового зануды о допустимых расстояниях, направлении взглядов и чистоте помыслов. Гораздо приятнее смотреть, как кто-нибудь работает.

– Хватит уже спиртом тереть, – посоветовал я, когда мне слегка надоело наблюдать зеленочную гомеопатию. – Мойте мылом, потом приложите ватный тампон с постным маслом – и готово.

От народной косметики меня оторвала какая-то медсестра. То есть я ее видел и раньше, просто не запомнил, как зовут. Это не признак неуважения и пренебрежения низовыми сотрудниками, это у меня память такая гадкая. Так вот, эта крайне достойная дама буквально потащила меня за руку, рассказывая, как тут все поголовно с ног сбились, разыскивая меня. А я что? До назначенного времени еще час с лишним, и даже моё отсутствие ничего не изменит. Но покорно пошел. А зачем сопротивляться, особенно если смысла в этом нет никакого?

Все уже были в сборе. У Склифосовского кабинет большой, места всем хватит. Мирно пили чай, но без фанатизма. А то в самый неожиданный момент организм подаст сигнал, что пора избавляться от излишков, а ты не сможешь. Сплошное неудобство. Нет, я хирург, у меня емкость мочевого пузыря десять литров, и еще крантик есть, чтобы до конца операции не хотелось, но комфорт я всё равно ценю больше. Так что поздоровался со старшими товарищами и пододвинул чашку поближе. Предварительно запихнул за ворот салфетку, а то запасных рубашек я с собой не брал.

Спокойные все сидели до безобразия, будто не император скоро сюда явится, а мелкий чин подписать пустяковые бумажки. Сеченов, тот читал какой-то медицинский журнал на немецком. Но все при параде, с орденами. У меня никаких наград кроме портсигара не имеется, так что я пас. Зато у Ивана Михайловича на шее Владимир третьей степени, а в петлице – крестик того же ордена четвертой. У Склифосовского Анна перебралась на правую сторону груди, потому что первая степень, зато Владимир с мечами – на шее. Плюс какой-то иностранный синий крест.

С Сеченовым мы накануне долго сидели. Он привез черновик доклада о группах крови для выступления на том самом конгрессе в Берлине, и я вносил туда правки по безопасности введения. Ну и расхожее в мое время мнение, что переливание крови есть не что иное, как пересадка органа, поставили в первые строки выступления. Наобщались по самое некуда. Но то для науки, там много подробностей и непонятных слов. На сегодня, если придется рассказывать понятно кому, имеется вариант сильно попроще, без умных выражений. Я когда это объяснение услышал, то встал и поклонился. Потому что талант. Мне такого не дано.

– Николай Васильевич, господа! – В кабинет вошел секретарь Склифосовского. – Едут. Минут через десять у нас будут.

И мы пошли присоединяться к сотрудникам, вынужденным, в отличие от нас, ждать венценосца в менее комфортных условиях. Хотя погода в этот день как на заказ.

Началось всё стандартно: хлеб-соль на крыльце главного корпуса, земные поклоны, пожатие руки Склифосовскому, который, изображая радушного хозяина, повел высокого гостя на экскурсию. Я вместе с Сеченовым шел во втором эшелоне, куда нас определил распорядитель из Министерства двора. Высокий гость кивал, улыбался и осчастливливал своим присутствием пациентов – в пару палат его всё-таки завели.

И наконец мы оказались у цели сегодняшнего визита – в лаборатории. Выдвинутый вперед Сеченов произнес свое разъяснение для неспециалистов, репортеры его дружно записали и замерли в ожидании самого главного. И получили.

– Это и я могу сдать кровь для страждущих? – спросил венценосец.

– Именно так, ваше императорское величество, – ответил Склифосовский.

– Ну что же, давайте приступим. – И Николай быстро снял китель, освободил правую руку, будто каждый день сдавал кровь из вены.

Его усадили на стул, под локоть подложили подушечку, и вперед выступила моя старая знакомая, слегка пострадавшая в конкурентной борьбе. Если там что и осталось, то на открытом участке лица это не было заметно: сверху – косынка, снизу – марлевая повязка по самые глаза. Она несколько затянула с прицеливанием, хотя даже мне из второго ряда было видно, что вены у императора учебные, широкие и отчетливо заметные. Но волнение сотворило с медсестрой недобрую шутку, и она промахнулась, только кожу проткнула.

– Не беспокойтесь, дорогая, – успокоил ее Николай, прижимая к месту укола ватный шарик, смоченный в спирте. – Давайте еще раз, ничего страшного.

Со второго раза всё получилось. Сначала отобрали немного в пробирку для определения группы, потом уже – во флакон, донорскую порцию. Пыхнул магний, сигналя, что для вечности момент запечатлен. Естественно, никто у венценосца не забирал ни пол-литра, ни даже стакан. Так, миллилитров сто от силы. Главное – символ. Пока кровушка, ни разу не голубая, лилась в подготовленную емкость, выяснилось, что венценосец – обладатель второй группы.

– Что у вас с волосами? – внезапно спросил помазанник, глядя на зеленую прядь, что выбилась из-под косынки медсестрички. В ходе протирок я узнал ее имя – Елена.

Тут все и выпали в ступор. Молчание затягивалось – никто не хотел раскрывать внутреннюю кухню госпиталя, да еще признаваться, что медсестры взяли моду поливать друг друга новым популярным антисептиком.

– Это такая мода, ваше величество, – спас ситуацию я, выдвинувшись на передний план. – Сами удивляемся, сегодня один цвет волос в фаворе у дам, завтра – другой…

На это Николай только удивленно покачал головой, но воздержался от дальнейших комментариев. И дальше все пошло как по накатанной. Переливания крови казакам (удачные), речи и выступления в зале для собраний. Склифосовскому было выражено высочайшее удовлетворение и подарена табакерка с портретом папы нынешнего правителя.

Пришлось и нам с Сеченовым поудивляться. В честь великой победы отечественной науки Ивана Михайловича поздравили Станиславом первой степени. С лентой. Мне выдали четвертого Владимира. Ну и порцию аплодисментов питерских врачей. Я бы даже сказал – это была овация.