Павел Торубаров - Дурная привычка
Снаряд ударился между нами, выбив огромный фонтан земли, и раскидал нас в разные стороны. Я отлетел почти к шахте, куда мы бежали, а Леха упал за остатки деревянной кабельной катушки. Меня стрелкам видно не было, поэтому они сосредоточили огонь по лехиному укрытию.
Я посмотрел на напарника. Хоть пули и крошили деревянные стенки катушки, до Ледокола им было не добраться: за катушкой была небольшая ямка, прикрытая травой, потому не замеченная стрелками. Леха спрятался в нее и временно был недосягаем. Вновь завизжал «гаусс», разломив катушку пополам. Но ее обломки все еще прикрывали Леху. Времени тянуть не было: следующий выстрел неминуемо откроет «Долговца» стрелкам. Да и Выброс не за горами. Минута, может две, и нас накроет волной аномальной энергии. «Монолитовцам», как я уже сказал, было на это наплевать. Я решился.
Вытащив из кобуры пистолет, я приставил его к амбарному замку и дважды выстрелил. Ржавая железка разлетелась, я сунул пистолет обратно в кобуру, взялся за ушки, к которым крепился замок, и потянул. Дверь со скрипом подалась. Все, проход свободен! Стрелки на крыше затихли, не понимая, что происходит. Я показал Лехе руками «беги, прикрою», высунул из-за будки «Грозу» и начал поливать крышу длинными очередями, надеясь, что Ледокол меня понял правильно.
Леха все понял как надо. Только я отвлек стрелков, он вскочил, и побежал ко мне. За ним потянулась цепочка земляных фонтанчиков, отмечающая места попадания пуль. Опять раздался визг «гаусса». Все-таки, мощная оптика этого ружья рассчитана на дистанции около километра, а на небольшом расстоянии, по мишени, быстро перемещающейся через искусственно суженное прицелом поле зрения, попасть практически нереально. Так и случилось: снаряд ударился в стену корпуса и обдал нас бетонными брызгами, не причинив, однако, значимого вреда.
Леха влетел в будку, ухватился за вбитые в стены колодца скобы-ступени и начал шустро по ним спускаться. Я последовал его примеру. Тут уже было не проверки ступеней на прочность: в воздухе поднимался вой, имевший мало отношения к стрелкам на крыше, зато однозначно свидетельствовавший: вот-вот шарахнет.
Шарахнуло, кстати, значительно раньше, чем я ожидал. Причем к Выбросу это не имело никакого отношения: кто-то из «Монолитовцев», видя, что мы сбежали, выстрелил по будке из РПГ.
Нам оставалось до дна всего-то два метра, когда наверху грохнуло, и взрывная волна, направленная бетонными стенами колодца, скинула нас на пол. Сверху посыпались бетонные осколки, и я потерял сознание.
Глава 13
Бушевал Выброс. Мой Дух витал над Зоной, наблюдая за переменами, происходящими в эти мгновенья на Проклятой Земле. Первое, что я увидел, как два снайпера «Монолита», возле одного из которых валялась разряженная труба гранатомета, упали на крыше на колени и обхватили руками головы. Выброс прошел через них, и лишь иссушенные телесные оболочки, такие, как остаются после близкого знакомства с кровососом, упали на пузырящийся битум.
Зомби в Припяти, как по команде, повернулись в сторону ЧАЭС и смотрели на захватывающее огненное представление, разворачивающееся в небе над Станцией.
Дальше, дальше… Мой Дух летал над Зоной, невидимый, бесплотный, но, в тоже время, мудрый и всеобъемлющий. Я видел трупы, оставшееся на месте недавней схватки «Монолита» с мутантами. Тут полегли многие: люди, когда-то бывшие разумными и мутанты, никогда не имевшие человеческого разума.
Дальше, дальше… Мертвый город, недалеко от Рыжего леса. Некоторые называют его Лиманск. Правда ли, что когда-то городок носил это имя? Кто знает?… Правда ли, что когда-то люди ходили по его улицам? Кто знает?… Но я уверен в одном: люди не скоро придут на его пустые дороги. Сейчас, и через год, и дальше городом будут владеть мутанты – дети породившей их Зоны, которую создали люди. Значит, мутанты, это наши внуки? Да, незавидное будущее уготовано Человеку.
Дальше, дальше… База «Свободы» на «Милитари». Все попрятались в подвалах, только Выброс гуляет по дорогам и между ангарами военных складов.
Дальше, дальше… «Росток», бар. За стойкой царствует Бублик. Судя по его довольной роже, он счастлив. Сволочь! Я знаю, это ты виноват, что Графа не стало. А ты, тварь, не достоин даже сотой доли того уважения и авторитета, которыми пользовался знаменитый бармен. И ты долго не протянешь в этом качестве. Об этом я позабочусь, обещаю! В твоем баре сидят сталкеры, прячась от Выброса и от Меня. Удачи вам, старатели. Ведите свою игру честно, и я позабочусь о вас. Среди вас нет предателя: Кузю разорвали слепые собаки где-то на холмах «Милитари». Туда ему и дорога.
Дальше, дальше… База «Долга». В бункере бойцы ждут, когда наступит время снова выйти на поверхность. Вы говорите «остановим заразу Зоны». Что ж, это ваше право. Я не буду вам мешать. Лекарь, сволочь. Ты сидишь в своей комнате под землей и думаешь, что никто ничего не узнает? Ошибаешься. Я знаю, и этого достаточно. Я не забуду, как ты подставил меня, сбив с пути хорошего, но слабого человека – Кузю. Я знаю, и этого достаточно. Я не забуду. И ты не забудешь.
Дальше, дальше… Свалка, за ней Кордон. Вот россыпь камней, где спрятан мой бункер. Вряд ли мне доведется туда вернуться, так что, прощай, верная крепость!
Все! Дальше мне путь заказан. Я не могу вырваться за границы Зоны, за границы территории, на которой мой Дух всесилен. Надо возвращаться.
Я поднимаюсь высоко-высоко, так, чтобы можно было одним взглядом охватить всю Зону: от Усова до Дитяток, от Чапаевки до Ковалевки. В центре этого громадного пространства стоит Она – Атомная Электростанция, принесшая так много бед людям. А, рядом с ней, городок Припять, где я жил, и куда я вернулся. Только сейчас мне не пять лет, и лежу я не диване под одеялом, а глубоко под землей, укрытый кусками бетона, и рядом со мной не плюшевый мишка, а сталкер Леха-Ледокол, мой напарник.
Я возвращаюсь к тебе, Тело.
Полет обратно значительно стремительнее, чем туда. Будто скатываюсь с высокой горы и попадаю точно в развороченную шахту, на дне которой лежу…
Я пришел в себя из-за того, что кто-то настойчиво трогал меня, теребил подсумки, и тыкал чем-то твердым в поясницу. Я лежал на боку, придавленный бетонными осколками. Тело ныло, вздохнуть было больно. Удушливый смрад наполнял мои легкие. Я закашлялся. Тот, кто меня трогал, пробормотал что-то непонятное, и я почувствовал, как грузное тело отбежало в сторону, шлепая босыми ступнями по бетонному полу. Голова моя кружилась, меня сильно тошнило, и я не мог собрать расползающиеся мысли. Что-то ускользало от меня, что-то важное. Я попытался пошевелить рукой. Мне это удалось. Хорошо. Теперь глаза. Я раскрыл их, готовый в ту же секунду зажмуриться от яркого света. Но этого не потребовалось: вокруг был сумрак. Стекло шлема растрескалось от удара, но пленка, наклеенная на него, удерживала осколки на месте. Я поднял руку и надавил на забрало, заставляя его спрятаться в лобовой части шлема. Лишь только я отодвинул лицевой щиток, смрад, заставивший меня кашлять, усилился стократ, и я поспешно выдвинул из щели запасное бронестекло. После этого автоматика, поняв, что шлем вновь герметичен, активировала замкнутую систему дыхания. Смрад сразу исчез. Дышать стало легче.
Мне не давало покоя назойливое бормотание, доносившееся со спины. Я ногами сдвинул кусок бетонной плиты, придавивший меня, повернулся с боку на спину, повернул голову, попутно удостоверившись, что шею я не сломал, и уперся взглядом в бюрера. Он что-то обиженно ворчал, указывая на меня пальцем. Рядом с ним сидел другой бюрер, поменьше. Он молчал, слушая старшего товарища.
Два подземных карлика не так много для опытного сталкера. При условии, что он здоров и вооружен. Для меня же и одна крыса сейчас могла создать серьезные проблемы. Пока бюреры не проявляли агрессии. Но это «пока» не станет продолжаться вечно. В конце концов, мутанты сообразят, что я – легкая добыча и ринуться в атаку. Нельзя этого допустить!
Я дотянулся до подсумка, в котором лежал еще один подарок Затевахина – граната «Гелиос-2». Бюреры беспокойно заерзали, увидев у меня в руке блестящий предмет, но они пока не понимали, что их ждет. Кольцо взрывателя осталось на карабине в подсумке, я разжал руку и зажмурился. Граната выпала из моих пальцев, глухо стукнулась о бетон пола и покатилась. Через секунду ослепительно полыхнуло, и бюреры, привыкшие к темноте, пронзительно завизжали. Потом их визг превратился в булькающий хрип. Я открыл глаза и увидел, как возле стены, исходя белой пеной, корчатся два тела в рваном тряпье.
Я попытался выкопаться из-под обломков. Мне удалось это не сразу. Утешало в сложившейся ситуации только то, что ничего жизненно важного я не повредил. При дыхании сильно болело в левом боку, меня тошнило, кружилась голова, ныла поясница, и трудно было двигать ушибленной рукой. Но все это было не смертельно и поправимо. К тому моменту, когда я освободился из каменного плена и решил вопросы с самодиагностикой, бюреры еще не пришли в себя. Яркий свет, ослепил их, поверг в шок, но не убил. Я, шатаясь, подошел к мутантам, и разрядил в них остатки обоймы. Бюреры затихли. Я сменил обойму в пистолете и попытался включить налобный фонарь. Удалось это только со второго раза. При его свете я запустил программу тестирования систем жизнеобеспечения костюма, и, пока она работала, начал разыскивать своего напарника.
