"Фантастика 2025-105". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Дмитриева Ольга

Во дворе раздался удар колокола. Это так Ли Хуань сигнализировал всем о начале тренировки, на которую ходил не только я, но и, к моему удивлению, еще пара врачей, включая Винокурова-старшего. Число учеников китайца все росло и росло, к преподаванию подключилась внучка Ли – Синцзюань. Она отвечала за стойки, растяжку, работу с мешками, ставила удары и даже помогала убирать каретный сарай после тренировок. Я настоял на том, чтобы платить ей за уроки – сам китаец брать деньги отказался. Впрочем, Сергей Александрович продолжал вызывать Ли на массаж и платил, как я слышал, очень щедро. Не скупился.

Сегодня у нас был день спаррингов, и меня поставили в пару к Лэй Чану. Это уже был привычный противник, которого я хорошо изучил. Статичные стойки, высокие, сильные удары. Лэй был поклонником стиля Орла и любил тычковые выпады. Не дай бог, такой попадет по нервному узлу – мигом скрутит от боли. Я отвечал рубящими ударами, периодически подлавливал соперника на вертушках «хвостом дракона».

В перерыве между спаррингами разговорился с Винокуровым. Тот пока только начал ходить на первые занятия, изучал самые простые стойки, связки и прочее добро, вроде бы скучное, но без которого никак.

– Читал на афише, что в Москве открыли курсы по французской борьбе. – Александр вытер пот со лба полотенцем. – Совсем недавно заинтересовался бы. Но тут, конечно, экзотика!

– Трудно? – поинтересовался я, сочувственно похлопывая по плечу.

– Очень! Особенно болят ноги. А ведь мне на вызовы, по этажам…

– Я начинал заниматься, когда травму спины еще не до конца залечил. И вот что вам скажу, Александр: ушу мне очень сильно помогло. Появились мышцы на спине, связочный аппарат укрепился. Сейчас просто летаю!

– Что ж… Верю вашему опыту. Потерплю. Слышал, что в цирке проводятся схватки между борцами и публикой. Со ставками. Ежели поупражняться подольше у Ли Хуаня, можно большие деньги заработать.

Я засмеялся:

– Вы сначала правила уточните. Может так оказаться, что удары запрещены, а разрешена только борьба в стойке и партере.

– Точно. – Винокуров сник.

И я решил его подбодрить:

– Кстати, готовьтесь принимать подстанцию в Рогожской слободе. Там заканчивается ремонт, Чириков уже закупает экипажи и лошадей.

– Как же так? Я совсем недавно в «Русском медике»! Есть врачи куда опытнее меня. Тот же господин Моровский.

– Подстанций будет шесть, – пожал я плечами. – Почти всем вам придется возглавить отделения и филиалы. Я предупреждал вас при приеме на работу. Может, некоторым даже в столице.

– Переезжать в Питер?

– А на оклад в пятьсот рублей?

– Неужели так много?

– Московская Дума выделяет средства на следующий год, – я тяжело вздохнул.

Ибо знал, что ни черта она пока не выделяет. Надо опять ехать, встречаться с Назаренко и прочими чиновниками из медицинского комитета Думы и МВД. Все перетягивают канат, отпихивают от себя поручение великого князя включить службу скорой помощи в бюджет города. Как раз по поговорке: «псари» меня не жалуют ни грамма.

В дверь заглянул Должиков.

– Евгений Александрович, жалобщик, буйный.

– Что ты там шепчешься? А ну пусти! – Секретаря отодвинул в сторону дюжий господин, по виду купец не из бедных.

И сделал он это легко, будто штору на окне поправил, хотя Должиков совсем не худосочен, килограммов девяносто есть.

– Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, – включил я самую сладкую из своих улыбок. Ошибочно, как оказалось.

– Что ты щеришься, сучий потрох?! Я вашу богадельню враз разнесу! Твари!

Я встал, хрустнул пальцами. Этого колобка я уделаю на раз-два-три. Но лучше поступить хитрее.

– Пойдемте.

– Куда? – опешил жалобщик.

– Наказывать виновных, куда же еще? Кого именно? – делано удивился я. – Расстреляем, и все.

– Да, точно! Убью гада!

– Фамилия его как? Сами понимаете, надо жалованье отменить, бумаги оформить. Все как полагается. По-другому никак.

Ну вот, удивился. Уже хорошо. Можно начинать работать. Гуру нейролингвистического программирования учат, что чем быстрее и дальше сдвинешь собеседника из привычной колеи, тем проще внушить необходимое.

– Фамилие… не помню… – задумался жалобщик.

– А случилось что?

– Так приехали, дочерь, значит, задыхаться начала. Ентот говорит, обсмотреть надо. Я вышел, невдобно ж. Жена осталась. А потом и ее услали, уж не помню за чем. Вернулась жинка, а там этот охальник на дитятко навалился и сиськи ей жмакает! Вот таки дохтура тут у вас!

Тут я малость прифигел, но сумел сохранить покер-фейс.

– А дальше?

– Степанида Саввична моя от такого дух чуть не испустила, а я хотел было сразу этого… так при нем хрен здоровый, не пустил. Фельшор. А я к вам, порядок надо навести!

Ну, примерно понятно. Если фельдшер такой, что этого мордоворота отогнал, то вариант один – Урхо Пеккала. Чухонец был принят на работу недели две назад, и все это время его обхаживал Жиган – на кулачках померяться. А как же, два метра сплошных мышц и кулаки, как моя голова. Но парень решил посвятить себя медицине и мечтал только об одном – накопить денег и выучиться на врача.

Я заглянул к диспетчерам.

– Пеккала с кем из докторов сегодня?

– Горбунов, вторая бригада.

– Они на станции?

– Нет, на вызове… Ой, вот во двор заезжают. Я сейчас…

– Я сам.

В спорных ситуациях надо знать обе версии истории. Особенно если это касается подчиненных, потому что я своих защищать буду в любом случае, даже если они кругом неправы. После я сам накажу, но своей властью, а чужим нечего и пытаться. Мне этот купчина сто лет не нужен, и рассказ его малоинформативный. Какая такая нужда заставила доктора на глазах у кучи свидетелей чуть ли не насиловать пациентку? У Горбунова жена и трое детей, ему тридцать пять лет. Он за время работы видел огромное количество дам различной степени раздетости, так что молочные железы купеческой дочери вряд ли могли его привлечь. Да и рассматривать пациентку как сексуальный объект? Это по меньшей мере непрофессионально.

Из кареты выпрыгнул Пеккала, чуть не столкнувшись со мной.

– Стой, раз-два, – скомандовал я. – Доктор где?

– Здесь я, Евгений Александрович, – донесся стон из кареты. – Встать не могу…

– Что случилось, Михаил Александрович?

Я залез внутрь экипажа. Горбунов лежал на боку, поджав колени к животу.

– Ишиас… проклятый… Прямо на вызове скрутило… Так неудобно, упал на пациентку, пришлось вот так на карачках дослушивать. А там пневмония крупозная, отвезли в Екатерининскую больницу… Родственники еще… конфликтные… Объяснить не получилось… Ох, подвел я вас, Евгений Александрович… Простите, ради бога… Я сейчас… Полежу, очухаюсь, доработаю потом… Как же, бригада без доктора…

Ну вот, пошевелиться не может, а туда же – полежу немного, доработаю. Да ему медаль надо дать, что вопреки собственному нездоровью работу не бросил, вызов обслужил.

– Урхо, зови Жигана, отнесите доктора домой. Найдите потом Федора Ильича, пусть зайдет ко мне, я расскажу, как сделать щит из досок. Скажи диспетчерам: если вызов будет, меня пусть зовут. Не стойте, работайте!

Я вернулся к купцу, который бегал по приемной, подобно зверю в клетке. И хорошо, адреналин быстрее сгорит.

– Нашли охальника? – налетел он на меня.

– Дочь ваша в Екатерининской больнице с воспалением легких. Наши медики ее туда доставили, – огорошил я его.

– Ой, Господи, – перекрестился купчина на образ святого Пантелеймона.

– А у доктора в спину вступило, разогнуться не мог, упал. Вон, привезли, ходить не может, – кивнул я на окно. – Просит прощения, что упал на вашу дочь.

– А я… грешным делом… Прости, господи… – Жалобщик снова осенил себя крестным знамением, поклонился иконе. – Прошу прощения, господин врач. Поеду я к доченьке моей.

И только когда он убежал, я сел на стул и начал дико ржать, представляя, как Горбунов лежит на больной, а Пеккала держит разгневанного отца семейства.