Василий Звягинцев - Билет на ладью Харона
Значит, если Половцев с Неверовым оказались в зоне боев минувшей арабо-израильской войны, им грозит опасность столкнуться с сотнями свеженьких, вооруженных штатным оружием трупов!
Все это промелькнуло в голове Максима за те секунды, которые он бежал по жутко выглядевшему полю навстречу Кедрову. Чистый ремейк малоизвестной картины Васнецова «После битвы русских с половцами».
В принципе кавторанг был в курсе дела, Бубнов изложил ему свое открытие довольно подробно, но слова, которым можно верить и одновременно не верить, — одно, а прямое столкновение с батальоном покойников — совсем, совсем другое.
Инстинктивно они оба смещались на бегу в сторону от центра уже завершившегося боя и остановились на бугорке в приличном отдалении от гниющих (точнее, стремительно сгнивающих) тел.
— Что же ты нас не предупредил? — яростно бросил в лицо Максиму кавторанг, держа на отлете ручной пулемет «РПД» с дымящимися от бешеного огня деревянными ствольными накладками.
— О чем? — догадываясь, о чем именно, все же спросил доктор.
— Что прикасаться к ним нельзя! Ребята одного схватили…
— И?..
— Затрясло их, побелели сразу и упали. Умерли! Как от удара током в десять киловольт!
— А покойник?
— Стряхнул их руки и как припустил! Остальные еле двигались, а этот как на сотку стартанул!
— И?.. — снова спросил Максим. Других слов у него сейчас не было.
— Размолотили! Из пяти стволов. Больше в плен никого брать не стали…
Кедров безнадежно махнул рукой. Сел по-турецки на желтеющую траву.
— Куда ты нас завел…
— Знать бы, — опустился Бубнов на корточки рядом. — В мир бабушкиных сказок, — вспомнились ему слова Колосова. — Гуси-лебеди…
— Какие лебеди? — кавторанг посмотрел на доктора странно. Не повредился ли товарищ в рассудке?
— Сказка, сказка такая, — повторил Максим. — Баба-яга, костяная нога, то есть обычный скелет, слегка эвфемизированный[58], козлиное копытце, тридесятое царство — «тот свет», если угодно. Привыкай, ваше высокоблагородие. Тебя, кстати, как зовут? — спохватился Бубнов, который не любил обращаться к людям исключительно по чинам и фамилиям.
— Виталий. Так что, пойдем?
— Куда?
— Людей соберем, за службу поблагодарим. Потери посчитаем. И — домой. Лично я тут ни одной лишней минуты оставаться не собираюсь. С меня хватит…
Кавторанг выглядел нехорошо, говорил тусклым голосом, держался, как понимал Максим, на последних ресурсах характера и офицерской гордости.
В том духе, как любил говорить фельдмаршал Суворов, когда и ему становилось страшно: «Что, дрожишь, проклятый скелет (имея в виду собственный)? Ты еще не так задрожишь, когда узнаешь, куда я тебя сейчас поведу!»
И водил его, к примеру, на штурм Измаила или на Чертов мост.
К сожалению, у доктора сейчас не было ничего, чтобы должным образом взбодрить Кедрова, а ведь известно, что опоздание в этом деле чревато нехорошими последствиями. Стакан водки и покурить (сейчас же) — в девяноста процентах случаев полезнее, чем месяц лечения в клинике для уже поехавших крышей. Любой фронтовик вам это скажет, даже и без медицинского образования, поскольку чувствует инстинктивно, что главное — не дать возникнуть в мозгу очагу застойного возбуждения.
…Великий князь выслушал рапорт Чекменева о славном рейде, в очередной раз подтвердившем, что Гвардии доступно все, и впал в глубокое раздумье.
Успех налицо, и успех небывалый. Еще точнее — немыслимый. Победа — очевидна. Еще не начавшаяся война с Каверзневым выиграна. Причем бескровно.
Олег Константинович более всего на свете боялся, что в борьбе за власть прольется кровь русских людей. И не только русских, естественно, но все же и петроградские, и московские войска, тем более — их командный состав состоял по преимуществу из русских или считавших себя таковыми.
Теперь же можно обойтись вообще без вооруженных столкновений…
Достаточно только конфиденциально намекнуть премьеру о новом раскладе. Он человек умный, поймет все, и правильно. Желая жить и оставаться в когорте избранных, согласится на приемлемые для всех условия.
Но вот как теперь жить вообще? С этим знанием?
К Патриарху, что ли, поехать? Посоветоваться, обсудить, может быть, покаяться?
А в чем?
Вот Игорь сказал, что капитан второго ранга Кедров, исполнив свой долг безупречно, вдруг решил уйти в монастырь!
А казался сильным человеком. Уже был заготовлен приказ о его производстве в следующий чин. Теперь что? Игуменом станет? Или схиму примет?
— Ваше Императорское Высочество, — осмелился прервать великокняжеские мысли Чекменев, — как распорядитесь? Надо ведь за Тархановым и Ляховым с их людьми помощь посылать. Маштаков утверждает, что с самолета дальней радиолокационной разведки какие-то сигналы перехватил. Без гарантии, что там именно наши парни, но других излучений, исходящих от живых людей, в мертвом мире якобы просто не может быть…
— Ах да! Конечно, конечно. Посылайте немедленно. Два транспортных «Святогора» с вертолетами на борту и не меньше роты десанта.
— Если позволите, Ваше Высочество, я бы хотел сам возглавить. Обязан просто, — произнес Чекменев чуть дрогнувшим голосом.
Князь внимательно посмотрел на помощника и друга.
Игорь нужен ему здесь и сейчас. Как никогда нужен.
Но ведь и отказать тоже невозможно.
Честь, долг и все такое…
— Не возражаю. Только ты уж… того. Постарайся вернуться. Обязательно. Иначе буду вынужден наказать. Невзирая на прошлые заслуги…
Тем более получается, что и в загробном мире тебя теперь достать будет можно.
Пятигорск, Ставрополь 1976, 2003
Примечания
1
См.: Звягинцев В. «Дырка для ордена».
2
Умному достаточно (лат.).
3
Питер — местное просторечное название Пятигорска.
4
Погоняло — воровская кличка.
5
Милосердие (лат.) — название кинжала, которым добивали поверженных рыцарей.
6
Сандхерст — высшее военное училище в Англии, где традиционно обучались представители элиты аборигенов британских колоний.
7
Игра слов. Преферанс — одновременно преимущество (фр.) и редкая комбинация в одноименной игре, когда получивший ее игрок практически «раздевает» партнеров. Аналог флеш-рояля в покере.
